РАК

  Диагноз прозвучал. У Лизы дернулись губы, не то в насмешке, не то в истерической гримасе. Она старалась внимательно слушать доктора, которая очень аккуратно, стараясь не называть вещи своими именами, обходила злокачественную тему. Сразу начала писать план обследований, вызвала онколога. Прибежал онколог, не пришел, а именно прибежал на пару минут, внимательно посмотрел на пока ещё цветущую Лизу и пробежал глазами анализы. Ему все было понятно, он что-то промычал под нос, поставил ещё пару галочек напротив плана обследования. От этой суеты, и, казалось бы, несерьезности, к её, Лизиной ситуации, появилась слабость в ногах. Онколог убежал, так быстро, как будто его тут и не было.
       Лиза поехала домой. Дорогу не замечала. Мысль только одна: «У меня – рак…» Эта мысль крутилась на заднем фоне разума, а впереди толкались, напирали друг на друга переживания и страх. Как дети без нее? Кто будет за ней ухаживать? Я  умру? Сколько мне осталось? И  ещё одна не дающая покоя мысль: «За что?»
          Нельзя сказать, что диагноз стал «громом посреди безоблачного неба». Перед этим были долгие месячные обследования, и подозрения. Подозрения, но почему то не хотелось в это верить, потому что этого не может случиться со мной! А все просто: у отца рак, у двух бабушек, чего же ему пройти мимо?! Бабушек не стало задолго до Лизиного рождения, а наследство ей оставили. У обеих рак желудка.
       Отец умирал тяжело. Лиза подолгу жила с ним в больницах. Уговаривала покушать, колола уколы в истощенное тело. Полтора года, две операции и бесконечная химия терапия.  Лиза всё это помнила. Худого пожелтевшего и слабого отца, такого веселого и обожающего жизнь.
         Липкий и удушливый страх накрыл её. Хотелось орать, реветь и … сдаться. Сил не было на борьбу. Дома муж испуганно выслушал невнятные объяснения Лизы. Про начальную стадию, она повторяла успокаивающие слова доктора. Мать была реалистичней, она сразу же залезла в интернет выписала кучу разных бадов и диету для онкобольных. Сыновья не отреагировали. Лучшая подруга, сильная и отважная, разрыдалась. Поддержки не было.
         Лиза стала искать соратников по несчастью, в эпоху интернета их было много. Она зарегистрировалась на всяких форумах. Переполняла себя нужной и ненужной информацией. Становилось страшнее. Выживших было мало, а остальные считали месяцы. Появлялись вопросы, на которые, осторожная доктор и суетной онколог не давали ответов. Записалась на операцию.
              Началось облучение. Два раза в неделю, как «Отче наш». Лиза приезжала на пятиминутную процедуру, выстояв в очереди по два часа. Она уже здоровалась, в очереди сидели одни и те же люди. Всматривалась в лица и пожелтевшие белки глаз, предполагая стадию. Доктор-химик, очень в преклонных годах старый еврей, пытался отшучиваться и тоже не отвечал на вопросы. По его полушуткам, Лиза и поняла, что что-то недоговаривается.
         На форумах часто натыкалась на фамилию одного районного онколога, которого про себя называла «правдолюбом». Пациенты ругались, говорили, что так нельзя – объявлять все шансы прямо в глаза, но Лизе именно это было и надо.
         В районном диспансере очередь была другой. Просидела четыре часа и насмотрелась… Смерть была рядом. Оцепенение и страх. Доктор посмотрел анализы, подтвердил первую стадию. У Лизы отлегло. Посоветовал не обижаться на недоговаривавших врачей, так принято, этика. Главное, что Лизу правильно готовят к операции, и она записана к лучшему хирургу. За такие слова и конверта не жалко!
         Трём близким подругам доверила свой секрет. Подруги стали звонить почти каждый день, что оказалось очень важным для Лизы. В поликлинике проговорилась  в процедурном кабинете, на глазах медсестры навернулись слезы, с такой болью и жалостью посмотрела она на Лизу, что могильные кресты отразились в глубине ее глаз. Так правда стала скрываться от остальных, придуман другой диагноз, безобидный. Молилась. В такие моменты без молитвы некуда. Муж, «не верующий Фома», тоже стал молиться, от страха за себя, за всех, за Лизу. Мать поехала по монастырям и слезно молилась за дочь.
         Лиза не работая полнедели из-за постоянного мотания в больницу, в остальные дни работала до ночи. Но оставались сами ночи. Со снотворным не спалось. Мысли,  набегали, как волны друг на друга. Фон всё тот же: «У меня рак!!!» Впереди операция, страха не было, её ждала, как спасения.
         Лиза в начальной школе с сыновьями ставила спектакли. Это было в той прошлой жизни, до смерти отца, до необходимости зарабатывать и содержать семью. Лиза решилась поставить спектакль во втором классе, где училась любимая младшая дочка. Милая булочка. Теперь страшные мысли заменялись продумыванием театральных костюмов и декорации, подбором музыки и танцев для юных артистов. На репетициях Лиза не волновалась. Совсем. Её волнение сидело глубоко в её желудке. Лиза была замотана, разрываясь между домом, больницами с облучением и бесконечными анализами, работой и репетицией. Но именно это замотанность не давала расслабляться!
         Спектакль отыграли! Школа такого не видела. Все счастливы, дети, родители. Все, кроме Лизы, у неё пустота, и опять вернулись страх и бессонные ночи.
          Вопрос: «Зачем и за что?» Лиза уже себе не задавала. Для себя решила, что это испытание дано не ей, а её почти взрослым сыновьям, чтобы переоценили мать, пожалели. Если не для этого, тогда зачем?!
          На операционном столе под светом ярких ламп была спокойна. Скоро всё закончится - пронеслась в голове спасательная мысль. Блестящие хирурги удаляли, кромсали злокачественную плоть, спасали жизнь еще молодой женщины.
         Очнулась в реанимации. Было ужасно плохо. Неделя за неделей тяжело и медленно восстанавливалась Лиза. Привыкала к боли, к  слабости, к новому питанию.
        Но главный ответ на вопрос: «Зачем и за что?» не подтвердился. Ни разу не позвонили сыновья в больницу, ни разу не навестили, ни разу, потом уже дома не спросили, как она и не нужно ли ей чего-нибудь. Ничего… Она так их всегда любила и опекала, а в ответ получила… ничего.
         Обида переполняла. Даже не обида, а удивление, как так можно, так с матерью? С хорошей и внимательной? И рана от безучастия приносила боли больше, чем злокачественная опухоль. Сознание того, что её дети, такие любимые и родные, не отозвались в тяжелый момент, не считаются с ней даже с такой слабой и беспомощной, что её дети не любят её. Осознать это – как что-то похоронить в себе.
          И снова и снова стала задавать женщина себе этот вопрос «Зачем?». И опять сама себе ответила, это испытание было дано ей, чтобы она пересмотрела свою жизнь, свою заботу о сыновьях. Пересмотрела отношение к себе, к самой жизни.  Только вот как? Еще один вопрос…