Моисей во дворце фараона

Дворцовые ступени блистают чистотой       
Старик по ним шагает и входит в зал пустой.
Стучит о мрамор посох, гремят его шаги,
Но тихо шепчут губы: “Всевышний, помоги!"
Шагает он по залам огромного дворца,
Шагает очень бодро, но нет на нём лица,
Ведь в этих самых залах он бегал и играл,
Из этих самых окон когда-то он взирал
На реку и на город, на сфинкса и пески,
Взирал на пирамиды, не ведая тоски,
По этим коридорам носился и кричал,
И в этих самых залах заливисто звучал
Его беспечный хохот, здесь вырос, возмужал,
Отсюда он в смятеньи и панике бежал
От гнева и от мести приёмного отца
И думал, что навекиуходит из дворца,
Навеки покидает и реку, и дворец.
Теперь же он ступает, и с ним идёт Творец.

И вдруг открылись двери в огромный тронный зал,
Старик прочистил горло и губы облизал,
И сделал шаг спокойно, затем ещё один,
И вот пред ним на троне Египта господин
Сидит и вниз взирает на зал и старика,
И криво усмехаясьон смотрит свысока,
И все вокруг застыли, у всех потуплен взор,
И пред огромным троном склонился пышный двор,
Дыханье затаили вельможи и рабы,
И до земли склонили в немом поклоне лбы,
Боясь пошевелиться, стараясь не дышать
И мысли фараона ничем не нарушать.
Но старец не смутился, и глаз не опустил,
И взгляд его суровый казалось бы вместил
Столетия страданий, угрозу и укор,
И веру, что свершится, всему наперекор
Исход, и из Египта, народ его уйдёт,
И что в пути свободу от рабства обретёт,
И что получит Тору, Скрижали и Завет,
И то, что Фараону пришла держать ответ
Пора за униженья, за рабство и Питом,
И за Рамсес, и раны, и шрамы, что кнутом
Оставили владыки на спинах и плечах
Рабов своих. И сила была в его очах
Такая, что смутился великий Фараон,
И в этот миг увидел, что рухнет бастион
Египетской гордыни, и мощною волной
Вода его накроет, и что над всей страной
Египетской нависла беда, но отогнать
Решил виденье это владыка. Он и знать,
И челядь, и вельможи, шаманы, колдуны,
Военные и слуги со всех концов страны
В гордыне бесконечной уверенно молчат.
Лишь тигры возле трона на привязи рычат,
Да дивные павлины с распущенным хвостом
Шагают горделиво, и в свете золотом,
Которым омывает закат огромный зал,
Старик, огнём объятый,торжественно сказал:
“Пришёл к тебе, владыка,я с целью возвестить,
Что весь народ еврейский, придётся отпустить
Из рабства на свободу, немедленно притом,
Не то заплачут горько и Фивы и Питом,
И Гиза и Дандара, Исна и Бубастис,
Атрибис и Негада, Асьют и Нармутис,
И номы, и деревни, поля и даже Нил.
А если ты, владыка, в гордые возомнил
Своей, что не придётся, что Ра или Нехбет
Спасут тебя, так знай же, египетский хребет,
Не выдержит, и сломлен он будет, и ко дну
Пойдут твои герои, и казней не одну,
Но десять Б-г единый обрушит на страну,
Твою, и знай, владыка, в ближайшую весну
По всем домам Египта с косой пройдёт палач,
И ты увидишь слёзы, услышишь вой и плач,
И горькие стенанья несчастных матерей
В домах, где кровь ягнёнка не тронула дверей,
И ты заплачешь с ними в бессилии немом,
И в этот миг познаешь, душой, а не умом,
Что нет тебе спасенья, что если хочешь жить,
Народ тебе еврейский придётся отпустить!”
И в дивном тронном зале повисла тишина,
И долгое молчанье, как тонкая струна,
Готовая порваться, звенело средь колонн.
“Старик, - сказал правитель, - взгляни на небосклон
Где в далях бесконечных гуляют облака,
Их форму и движенье копирует река
На чистой водной глади, а ночью вечный Нил
Сверкает отраженьем на глади из чернил
Луны и звёзд бессмертных, взгляни на берегах
Стада пасутся мирно, на скошенных лугах
Стоят стоги рядами, в амбарах места нет,
В казне моей как грязи серебряных монет,
А золото рекою со всех сторон течёт,
Камням же драгоценным уже потерян счёт,
Народы раболепно склонились предо мной,
И мой удел великий небесный и земной
Над этой благодатью божественным перстом
И волей твёрдо править. На троне золотом
Сижу, повелевая, от моря до границ,
Суданских южных диких. Военных колесниц
Лишь вид моих бессчётных уже наводит страх,
Солдаты маршируют в пустыне и горах.
Взгляни на пирамиды, на сфинкса, на дворцы,
Взгляни, стоят у трона жрецы и мудрецы,
Учёные, шаманы, волхвы и колдуны,
Они предскажут точно затмения луны
И солнца и движение комет или планет.
И знания такого на целом свете нет,
Что этим неподвластно почтенным мудрецам,
И нет такого чуда, которое жрецам
Египетским не сделать, свершить и сотворить
И фокусы любые способны повторить.
Пророков чужеземных, их духов и богов
Страшимся мы не больше, чем шороха шагов
Служанки иль старухи, раба или пажа,
Иль пенья канарейки и вида миража”, -
Сказал владыка грозный с усмешкой на лице.
Старик ответил твёрдо: “Правитель, во дворце
Вельможи и служанки, министры и пажи
Готовы подчиняться, и что не прикажи,
Они исполнят сразу из страха пред тобой,
Желание фараона, его каприз любой -
Закон для них. Боятся волхвы и мудрецы,
Элита и крестьяне, и храбрые бойцы,
Боятся камнетёсы, шаманы, повара,
Старухи и девицы, боится детвора,
Боятся камергеры, врачи и моряки,
Писцы и ювелиры, седые старики
Ногой одной в могиле, боятся, как юнцы,
И умные боятся не меньше, чем глупцы,
Боятся землепашцы, погоншики, певцы,
Боятся рыболовы и жемчуга ловцы,
Боятся все и можно, конечно их понять,
Ведь властен ты свободу и жизнь у них отнять.
Способен ты, владыка, отправить на войну,
Солдат и колесницы, и целую страну
Заставить подчиниться и в страхе трепетать,
Заставить поклониться, упасть и снова встать,
И ползать на карачках любого. Чернь и знать
Твои всегда готовы приказы выполнять,
На всё они согласныот страха пред тобой.
Лизать твои подошвы они наперебой,
Друг друга оттесняя стремятся. Ложь и лесть
Ты слышишь постоянно от них, дурную весть
Никто тебе их страха не скажет, чтобы гнев
Не вызвать твой. От страха они окаменев
Во всем с тобой согласны,не смея возражать
Стараются, бедняги, стоять и не дрожать,
А ты на них взирая и слушая льстецов,
Совсем забыл преданья еврейских мудрецов
О том едином Б-ге, что создал небеса
И землю, и светила, и горы, и леса,
Моря и океаны, пустыню и тайгу,
И тундру, и вулканы, и снежную пургу,
Китов и бегемотов, и рыб, и птиц, и Нил,
И волею одною своей объединил
Всё это в бесконечно прекрасный дивный мир,
И отдал человеку. Не идол, не кумир,
Не солнце и не Хаос, не страшный истукан,
Не чудище с главою змеи, и не Вулкан,
Не Гея и не Рея, не Один, не Уран,
Не кит, не черепаха, не Сет и не баран
С руками, и ногами, и телом божества,
Не тело человека с главой змеи иль льва,
Не Гера и не Апсу, не Гор и не Амат,
Не Нюкта и не Эреб, не Птах, не Тиамат,
Не Зевс и Олимпийцы, не нильский крокодил,
Не Рама нас с тобою, владыка, породил,
Но Б-г Всесильный. Имя его произносить
Не смеем мы, однако, пришёл к тебе просить
Сегодня я, владыка, народ мой отпустить!”
“Старик, да ты, как вижу, собрался подшутить
Над нами, - рассмеялся Египта фараон. -
А может ты рехнулся? Сходи на стадион,
На рынок, прогуляйся к пекарням или в порт,
Найди любой корабль, взойди на каждый борт,
Спроси у капитанов, что весь огромный свет,
Объездили стократно и видели рассвет
На каждом побережье и в каждом из морей,
И знают как опасен обманчивый Борей,
И помнят дождь и бури, которые Зефир,
Несёт с собой, и могут алмазы и сапфир,
Диковинных животных, наложниц и рабов
Доставить, не боятся пройти промеж столбов
Героя Геркулеса в открытый океан,
И в порт родной вернуться, везя обсидиан,
Добытый на Канарских далёких островах,
И были на ужасных туземных торжествах
У диких каннибалов… Спроси, слыхал ли кто
О боге безымянном. Уверен, что никто
Не слышал и не видел такого божества,
Возможно ли такое? Уверен, что едва!”
“Владыка, - молвил старец, - пускай твои слова
Логичны и понятны, пускай для большинства
Людей на этом свете они и есть закон,
И предки говорили им будто испокон
Веков глаза и руки, и ноги у богов
Бывает неизменно. Добавь ещё рогов,
Копыт, клыков побольше, зубов добавь, когтей,
И вот уже готовы уродцы всех мастей,
Которые помыслить людей способен ум,
Однако же, владыка, и глупый тугодум,
И гений осознают, что грош им всем цена,
И скоро все узнают, изведают сполна
Что толку никакого молитвы возносить
Им нет, а вот евреев придётся отпустить!"
И вновь слова повисли средь мраморных колонн,
И снова усмехнулся на троне фараон,
И слугам бросил резко: "Несите поскорей
Мне свиток, что содержит названия морей,
Пустынь и пиков снежных, народов и племён,
И их богов различных, и список их имён.
И этот список длинный ты сможешь пролистать,
И если очень хочешь, от корки прочитать
До корки, и однако, как  свиток не верти,
Уверен, не удастся среди страниц найти
Богов таких, что даже нельзя произносить
Их имя. Как же можно, богов превозносить,
Которых и назвать-то по имени нельзя?
А ты, старик, пожалуй, нам казнями грозя,
Держался б поскромнее. В большой моей стране
Я бог, и царь, и воли достаточно вполне
Моей, чтоб всех евреев в Египте приютить,
Но раз уж захотелось, мне их поработить,
То так оно и будет. И знай, что отпускать
Я их не собираюсь. Не стану я вникать
В истории о боге, что смеет мне грозить
И даже обещает народ мой поразить.
У нас своих довольно египетских богов
И страшных, и опасных. У наших берегов
Не смеют появиться ни Ур, ни Вавилон,
На то без разрешенья, Ниневия поклон
Нижайший шлёт, и Акко, и Яффа и Хеврон
Боятся нас, подарки текут со всех сторон,
И это всё по воле египетских богов,
Что нас оберегают от всяческих врагов.
А где же бог еврейский? Народ его - рабы!
Едят одни лепёшки и мерзкие бобы,
И строят пирамиды, и лепят кирпичи,
И плачут, и стенают, и молятся в ночи,
И жаждут искупленья, но бог еврейский глух,
Стенанья и молитвы его как видно слух
Давно не достигают, а может быть его
И вовсе нет. Кто знает, какое божество
Придумали евреи в горячечном бреду,
Надеясь на спасение. Себе же на беду
Надеются и верят. А толку? Полный ноль,
И вера лишь приносит страдания и боль,
Рождённые надеждой несбыточной. Давно
Забыты вы евреи, и богу всё равно.
Не слышит и не видит и, видимо, молчит,
И глас его пророков веками не звучит
В Египте. Оставаться вам в рабстве суждено,
И строить пирамиды. Надеяться смешно,
Что есть такая сила, что сможет воплотить
Надежды на спасенье в реальность. Отпустить
Из рабства вас евреев? Такому не бывать!
И толку никакого на бога уповать!"
" Владыка, обрекаешь народ свой и страну
На слёзы и на муки. В египетской плену
Мы дольше оставаться не будем. Отпусти
Евреев из Египта, и лучше на пути
Не стой, свою гордыню попробуй укоротить,
Ведь мой народ, владыка, придётся отпустить!
А если ты не веришь, взгляни на посох мой,
Дорогами истёртый, но крепкий и прямой,
Он твёрдый, деревянный, не дышит, не кричит,
Не бегает, не ходит, не есть и не рычит,
Но если будет брошен на мрамор пред тобой,
Он станет змеем страшным!" “Старик, у нас любой
Ребёнок может посох в  мгновенье превратить
В змею и крокодила. Меня не убедить
Таким дешёвым трюком евреев отпустить.
Останутся в Египте евреи. Не смутить
Нас сказками о боге и трюках. Ты глупец,
И этому прошенью пришёл теперь конец!"
Сказал и взглядом гневным прислуге приказал
Египетский владыка помочь покинуть зал
Просителю, чьи просьбы звучали как укор,
Упрёк, затем угрозы и страшный приговор.
И слуги, и охрана стояли начеку
И тут же по приказу метнулись к старику,
Но тот не испугался и глазом не моргнул,
Лишь горько усмехнулся и руку протянул
И посоху позволил упасть к своим ногам.
И тут же прекратился стоявший в зале гам,
Застыли и охрана, и слуги, и рабы,
И тигры возле трона вскочили на дыбы,
Отпрянули министры, военные, пажи,
От страха задрожали почтенные мужи,
И даже жрец верховный на миг оторопел,
Увидев, как на мрамор упал и зашипел
Невиданных доселе размеров страшный змей.
Но тут же соскочили со стульев и скамей
Учёные, шаманы, жрецы и колдуны:
"Еврейские пророки с их богом не нужны,
Чтоб палку или ветку в мгновенье превратить
В ужа или гадюку. Мы можем отрастить
Клыки, хвосты и лапы, ты только прикажи,
Владыка, даже швабре. Всесильный, укажи
На стол, на стул, на посох, на цепь, верёвку, кнут,
На чашу или факел. И наши в них вдохнут
Сейчас же заклинания и жизнь, и дух. Пророк,
Что нагло нас пугает, свой выучит урок
И впредь уже не будет дерзить нам и стращать
Нас змеями своими. Заставим верещать
Его сейчас от страха пред нашим колдовством.
Он может похваляться безликим божеством
Часами пред тобою, но знай же, Фараон,
Он даже не младенец, но только эмбрион
В сравнении с богами Египта. Прикажи,
И тронный зал заполнят гадюки и ужи,
И кобры, и удавы, а этот старикан
Сбежит, трясясь от страха, как мерзкий таракан.
Уж мы его заставим склониться пред тобой
И нашими богами!" И шумною гурьбой
Приблизились пророки, жрецы и колдуны
И встали возле трона, решимости полны.
“Ну что ж, пусть так и будет!” - с улыбкой произнёс
Египетский владыка на троне и вознёс
Холёные ладони над бритой головой
И хлопнул громко. Тут же раздался дикий вой
И крик. От удивления стоявшие вокруг
Попятились вельможи, и пол у трона вдруг
Заполнили с шипеньем гадюки. Тишина
Повисла в тронном зале. "Владыка, вся страна
Сказал старик, - всецело в руках твоих, - цари,
Вельможи и крестьяне, жрецы и алтари,
И храмы, пирамиды, пустыня и река,
Поля, леса, угодья, торговцы и войска,
Гадалки, повитухи, бандиты, воры, сброд -
Египет и великий египетский народ
Зависят от решения, что примешь ты сейчас.
И знаю я, владыка, что кажется подчас
Тебе, что ты быть может и сам немного бог,
Однако разговорам пришёл конец. Итог
Им будет прост и краток: евреев отпустить
Придётся, не пытайся в обратном убедить
Себя, жрецов и свиту, Не то ужасный ждёт
Конец тебя, владыка. Ответственность падёт
На голову и плечи твои за плач и стон,
В которых захлебнётся Египет. И притон,
И храм, и порт, и рынок, и школа, и дворец
В слезах утонут. Пекарь, учитель, плотник, жрец,
И царь земель подвластных Египту и кузнец,
И шлюха, и учёный, и повар, и гонец,
Торговец, землепашец, министр и портной
Заплачут горько. Казни нависли над страной
Египетской. А змеи, что весь покрыли пол?
Судьба их - воплощенье, того, что ждёт престол
Египетский. Смотри же, пойми, уразумей,
Узри судьбу Египта!" И тут же страшный змей,
Что посохом был прежде, шипя атаковал,
Гадюк, покрывших мрамор, и в клочья разорвал
Зубами и клыками их всех, затем схватил
Останки и беззвучно мгновенно проглотил.
И в ужасе воззрились и двор и фараон
На пол кристально чистый. "Гадюка, скорпион,
Шакал и кот, и ястреб, и лев, и пёс, и кит,
И тигр, и вол, и страус, и зебра, и москит,
И всё, что есть под небом, и все, кто есть под ним,
Всё создано великим Творцом, и им одним”, -
Сказал старик спокойно и змея помнил,
И змей у ног улёгся и снова изменил
Свой облик, став как прежде лишь посохом. "Река,
Что кормит весь Египет, - и голос старика
Разнёсся вновь по залу, - жука и мотылька,
Лису и крокодила, шакала и быка,
Крестьянина, вельможу, солдата и певца,
Раба и рыболова, глупца и мудреца,
И даже фараона, на семь ближайших дней
Нальётся кровью красной, и всё, что было в ней
Живого вымрет, воды безмерно воссмердят,
И десять казней страшных народ не пощадят
Египета. Наказанья тебя владыка ждут
И ужасы, и казни великие грядут,
А свой отказ евреев на волю отпустить
Тебе ценою страшной придётся оплатить!
Евреев ты отпустишь, владыка, всё равно,
Тебе же вместе с войском погибнуть суждено -
В пучине в море Красном ближайшею весной
Накроет вас, владыка, огромною волной.
И сгинешь ты бесследно, останется пустой
Могила в пирамиде, и трон твой золотой
Займёт другой владыка. И знай же, что в веках
Величие Исхода да твой великий крах
Запомнятся навечно. Прощай же, Фараон!" -
Старик свой посох поднял и молча вышел вон.