Емельян Пугачёв. Часть девятнадцатая

«Маркизом» назвала Екатерина,
Сарказм, ирония присущи ей.
Но не она ли в том была повинна,
Что запылал костёр шальных огней?

Бунт разгорелся в сложной обстановке:
Шла с Турцией кровавая война.
Конфедераты Польши в постановке:
С опасностью борьба сопряжена.

А вдруг французы помогают тоже?
Возможен и османов страшный след...
На правду действие вполне похоже,
Но за Россию ей держать ответ.

Нет, Пугачёв в уловках невиновен,
Преследовал одну большую цель:
Взять трон царя да изменить основы,
Коль царственный корабль-то сел на мель.

Коль созданы условия такие,
Что самозванцу можно процветать:
Не царской булавой сражать, а кием,
Когда главенствуют порок да тать.

«Не ворон я, а только воронёнок...
Летает ворон над землёй ещё...»
Так громко молвил арестант пленённый.
«Сей грозный ворон вам предъявит счёт...»

Держался он достойно на допросах:
«Я — царь!» За эту версию стоял.
Наедине был мучим вождь вопросом:
«Как получилось, что я в плен попал?

Я — окаянный, мне борьба по силе...
Сподвижникам моим не устоять...
Чрез окаянство наказал Россию,
Нагайкой сёк, держась за рукоять...»

Со временем слабел вожак, менялся...
Степана Разина он вспоминал.
Сравнить себя с тем земляком пытался,
Проигрывал трагический финал.

Известно всем: держался мощно Разин,
Свидетельства не стоит забывать.
Могуч, силён, далёк от безобразий,
Способен власть в стране завоевать.

«Тот был сильнее, я-то чуть пожиже...
Раскаяние — в нём я уступлю.
Надлом жесток — склонил меня пониже,
Я о сподвижниках душой скорблю».

То вдруг бравада вновь одолевала:
«Я — государь, не вам меня судить!»
Непримиримость Разина вставала:
«Народ мой может суд лишь отрядить!»