Чудо-человек Европы

«Будьте добры, скажите, — спросила графиня де Жержи, — был ли ваш отец в Венеции около 1710 года?»

«Нет, мадам, — ответил граф довольно небрежно, — я потерял отца за много лет до этого, но я сам жил в Венеции в конце прошлого и начале нынешнего столетия и имел честь ухаживать за вами».

«Простите, но это невозможно. Графу де Сен-Жермену, которого я знала в те дни, было по меньшей мере сорок пять лет, а вам, насколько я могу судить по вашей внешности, столько же сейчас».

«Мадам, — ответил, улыбаясь, граф, — я очень стар».

«Но тогда вам должно быть около ста лет».

«В этом нет ничего невозможного», — сказал в ответ Сен-Жермен.

Он был чудом Европы — это нам известно. Но был ли он исчезнувшим третьим сыном принца Ференца Ракоци II, свергнутого венгерского правителя? Или он как Вознесенный Владыка Сен-Жермен материализовался во плоти, чтобы создать видимость происхождения из венгерского королевского дома? Его рождение, смерть и реальная личность окутаны тайной.

Но одно совершенно определенно. Он был весьма заметной фигурой при королевских дворах — и в то же время незаметен! Его сочли исчезнувшим, после того как он покинул покои короля и королевы в Версале. Несомненно, искусство графа Сен-Жермена — это восклицательные знаки в дневниках вельмож восемнадцатого века.

В мемуарах мадам де Помпадур,** принца Карла Гессенского и мадам д’Адемар о королевском дворе он упоминается как l’homme extraordinaire.*** Его описывают как человека хрупкого, но пропорционального телосложения, среднего роста, с приятными чертами, чарующий взгляд которого пленял всякого, кто вглядывался в его глаза. На каждом пальце, а также и на пряжках туфель он носил бриллианты. И даже после его знаменитой беседы с графиней де Жержи в 1767 году он не старел.

Мадам д’Адемар встретила его в 1789 году. «Это был он собственной персоной… О, да! И его лицо было таким же, как и в 1760 году, хотя мое покрылось морщинами и носило следы увядания».

Удивительный человек без возраста. Не было ничего, казалось, что было бы ему не под силу. Он вызывал восхищение как великий философ, дипломат, ученый, целитель, художник и музыкант. Историю он знал настолько хорошо, что могло возникнуть впечатление, словно он сам принимал участие в событиях, о которых рассказывал. Мадам де Помпадур вспоминала, что «иногда он рассказывал анекдоты о дворе Валуа (французский королевский дом с 1328 по 1589 гг.) или о правителях еще более далекого прошлого, с такой точностью и скрупулезностью соблюдая детали, что возникала иллюзия, будто он видел собственными глазами то, о чем повествовал». Его познания распространялись не только на историческое прошлое, но и касались всего на свете. «Он путешествовал по всему миру, — писала мадам де Помпадур, — и король благосклонно слушал повествования о путешествиях по Азии и Африке и рассказы о дворах России, Турции и Австрии».

Сен-Жермен говорил по меньшей мере на двенадцати языках настолько свободно, что, где бы он ни был, его принимали за уроженца той страны. В число этих языков входили: французский, немецкий, английский, итальянский, испанский, португальский, русский и некоторые восточные. «Ученые и знатоки восточных языков подтвердили познания графа де Сен-Жермена, — писала некая графиня, одна из приближенных ко двору Людовика XV, — первые находили его более искушенным в языках Гомера и Вергилия, чем они сами; со вторыми он говорил на санскрите, китайском, арабском так, что они думали, будто он прожил долгие годы в Азии».

Он был в Индии с генералом Клайвом* в 1755 году, где, по его словам, научился выплавлять драгоценные камни. При дворе персидского шаха, где он находился с 1737 по 1742 год, монсеньор де Сен-Жермен проявил свое умение в кристаллизации и совершенствовании драгоценных камней, особенно алмазов.

Граф совершил путешествие и в Японию, по его собственному сообщению мадам д’Адемар. Более не существует свидетельств о его путешествиях, но он мог совершенно непредсказуемо появляться то здесь, то там в Европе. И что бы этот чудо-человек ни делал, всему была причина. Его чудесные способности далеко превосходили человеческую гениальность.

Он был искушен в целительстве и использовании лечебных трав. Кое-кто делал предположения, что именно использование Сен-Жерменом трав вкупе с привычкой к простой пище продлевает ему жизнь. Принц Карл Гессенский писал: «Он досконально разбирался в травах и растениях и изобретал лекарства, которые постоянно применял и которые продлевали его жизнь и улучшали здоровье.»

Сен-Жермен дал мадам де Жержи эликсир, благодаря которому она, по свидетельствам современников, в течение двадцати пяти лет выглядела двадцатипятилетней и жила столь долго, что ее прозвали «старая, вечная графиня».

Сен-Жермен также составил для русской армии рецепт чая из трав, улучшающих состояние здоровья, и предложил вылечить Джакомо Казанову от тяжелой болезни в три дня. Но мошенник отказался от лекарств, не доверяя никому, даже самому достойному доверия алхимику, ибо сам обманул многих.

Граф был виртуозом в игре на фортепьяно и скрипке, так же как и превосходным художником, поэтом и мастером на все руки. Где бы он ни путешествовал, ему всегда был оказан радушный прием как ученому, государственному деятелю и рассказчику. Он создавал тайные общества, был ведущей фигурой у розенкрейцеров, франкмасонов и Рыцарей-тамплиеров того времени, его перу принадлежала оккультная классика «Святейшая Тринософия», в которой он использовал смешение современных языков с иероглификой древности.

Монсеньор де Сен-Жермен никогда не подтверждал и не отрицал того, что о нем говорили. Вместо этого он отвечал с улыбкой или с обдуманной уклончивостью. Его познания в алхимии получили высокую оценку Людовика XV, обеспечившего его лабораторией и резиденцией в королевском дворце в Шамборе. Его алхимические сеансы по свидетельствам хроникеров были ничем иным, как чудом.

Мадам дю Оссе, которая была femme de chambre** мадам де Помпадур, описывает со всеми подробностями чудеса Сен-Жермена.

В ее мемуарах рассказывается о том, как в 1757 году «король приказал принести второсортный бриллиант, который имел дефект. После того как бриллиант был взвешен, Его величество сказал графу: «Стоимость этого бриллианта, такового как он есть сейчас — с дефектом, шесть тысяч ливров, а без пятна она составит десять тысяч. Не соблаговолите ли предпринять что-нибудь, чтобы я мог извлечь выгоду в четыре тысячи ливров?» Сен-Жермен осмотрел камень очень внимательно и сказал: «Это возможно. Я могу сделать это и принесу его вам через месяц».

«В назначенное время граф Сен-Жермен принес камень уже без пятна и отдал королю. Камень был завернут в полотно из горного льна. Сен-Жермен развернул его. Король немедленно взвесил камень и нашел его весьма незначительно уменьшившимся в весе. Затем Его величество отослал бриллиант своему ювелиру, не сказав о том, что произошло. Ювелир сообщил, что готов выплатить за камень девять тысяч шестьсот ливров. Король, однако, попросил вернуть ему бриллиант, чтобы сохранить его как диковину».

Находясь при одном из королевских дворов Европы, этот Мерлин восемнадцатого века попросил принести ему несколько костей оленя и сучков дерева. Получив эти ингредиенты, он ускользнул в столовую дворца. Прошло несколько мгновений, он появился вновь и попросил гостей следовать за ним. Когда двери открылись, все остолбенели: в комнате был лес, и олень пасся на столе, пышно сервированном изысканными блюдами.

С подобной же легкостью Сен-Жермен воплотил мечту алхимика — превращение неблагородных металлов в золото.

В 1763 году граф Карл Кобенцль писал в одном из писем, что Сен-Жермен совершил на его глазах «трансмутацию железа в металл прекрасный, как золото, по меньшей мере, подходящий для любой работы золотых дел мастера». Маркиз де Вальбель также описывал виденное им превращение Сен-Жерменом шестифранковой монеты в золото.

Казанова описывал аналогичный эксперимент, когда Сен-Жермен превратил в золото монету в двенадцать солей. Однако он решил, что это фокус, и намекнул Сен-Жермену, что тот подменил одно на другое. Сен-Жермен упрекнул его: «Те, кто способен усомниться в моей работе, не заслуживают того, чтобы разговаривать со мной», — и, поклонившись, незамедлительно и навсегда выпроводил недоверчивого из лаборатории.

Граф был не только алхимиком, но и восточным адептом, йогом, он медитировал в позе лотоса и укрощал животных воздействием на них своего пламенного духа.

Один из его почитателей — голландец Д. Ван-Сипестайн писал: «Иногда он впадал в транс, и когда возвращался, то говорил, что провел время, покуда пребывал в бессознательном состоянии, в дальних землях, иногда же он исчезал на значительное время, затем неожиданно возвращался и давал понять, что побывал в мире ином, общаясь с умершими. Кроме того, он гордился тем, что умеет усмирять пчел и заставляет змей слушать музыку».

Учитель учителей — он не был шарлатаном. Не был он и плодом воображения. О нем существуют упоминания в письмах Фридриха Великого, Вольтера, Горация Уолпола,* Казановы, появлялось его имя и на страницах газет той эпохи — в «Ландон Кроникл», июнь 1760 года, во флорентийской «Ле нотицие дель Мондо», июль 1770 года, а также в «Газетт оф зе Незелэндс».

Ему поверялись государственные тайны нескольких стран, что указывает на устойчивое доверие тех, с кем граф имел дело при дворе. Людовик XV, который одним из первых осуществлял тайную дипломатию, посылал его с миссиями ведения переговоров. Французские архивы хранят свидетельства того, что английские, французские и голландские политические деятели того времени признавали авторитет графа во многих областях.

«Похоже, он был более осведомлен о тайнах каждого двора, чем поверенные в делах самого короля», — писала мадам де Помпадур. Вольтер отмечал, что Сен-Жермен знал тайны премьер-министров Англии, Франции и Австрии.

И хотя многие подозревали его в мошенничестве и надувательстве, деньги явно не были предметом его интереса. Для этого он был всегда достаточно хорошо обеспечен; мадам де Помпадур пишет о том, что граф дарил королю прекрасные картины и раздаривал «бриллианты и драгоценности с потрясающей легкостью». Ясно, что такое поведение не свойственно охотнику за богатством.

И действительно, Сен-Жермен был филантропом. Принц Карл Гессенский описал его как «друга гуманности, желавшего денег только для того, чтобы раздавать их беднякам; другом всего живого, сердце которого полно заботы о счастье других».

«Где бы его ни знали лично, везде он оставлял после себя самое благоприятное впечатление и воспоминание о многих добрых, а подчас и благородных делах. Многим отцам семейств из бедняков, многим благотворительным организациям он оказывал тайную помощь», — писал Ван Сипестайн.

В «Курсе алхимии» Сен-Жермен объясняет, что он осуществлял осаждение различных благ для раздачи беднякам. «Служа в Европе цели рассеивания, пусть лишь в некоторой степени, мрака бедности и беспорядка, господствующих там, — писал он, — я использовал универсальную алхимию для производства субстанции, хотя и временной по своей сути, но удовлетворяющей многие человеческие нужды».

Но для чего же вся эта придворная экстравагантность? Что он пытался доказать? Он пытался определенно — остроумно, с юмором и пророческим властным присутствием — гальванизировать век перед лицом неминуемого ухода старого порядка. Его план действий основывался на учреждении Соединенных Штатов Европы, пока не спущен курок кровавой Французской революции, которая не должна была оставить ничего — ни плохого, ни хорошего — от королевских домов Европы.

Другой целью Сен-Жермена было ускорить прогресс науки и технологии, чтобы поднять человечество до способности к большему духовному осознаванию. Порой он играл роль святого патрона Технической Революции.

Граф Карл Кобенцль свидетельствовал развитие им технических приемов массового производства, таких, как отбеливание льна с целью придания ему вида итальянского шелка, окраски и выделки кож, «которые превосходили любой сафьян в мире и самое лучшее дубление; крашение шелков, давшее образцы совершенства, доселе неведомого; подобное тому же крашение шерстяных материй; крашение шерсти в самые прекрасные цвета глубокой пропиткой обычными составами и, следовательно, весьма умеренной стоимости».

Хотите верьте, хотите нет, Сен-Жермен действительно помог графу Кобенцлю основать шляпную фабрику. Он также сам начал массовое производство различных своих изобретений, одновременно оказывая поддержку технологическому прогрессу других предпринимателей. «Я очень нужен в Константинополе, а затем в Англии, — сказал он одному мемуаристу, — чтобы подготовить там два изобретения, которые вы получите в будущем столетии, — поезда и пароходы».

Его целью было — содействовать подъему среднего класса общества, доводя до сознания монархов необходимость плавного перехода в новый век. Но пока он работал над последним, апатия правящих классов и интриги продажных советников расстраивали его планы успешного выполнения первого. Монархи, несмотря на свое восхищение его чудесными способностями, объявили их всего лишь интересными. Они всегда охотно соглашались на то, чтобы их развлекали, но нелегко было подвигнуть их на действие. Коронованные особы вежливо игнорировали Сен-Жермена, когда ему случалось давать им советы, а их министры, ревнивые к чужим успехам, пренебрегали им.

Примечателен случай с неудавшимся секретным посольством Людовика XV. Король послал Сен-Жермена в Амстердам, дав ему полномочия для заключения мирного договора, прекращающего войну между франко-австрийским военным союзом и англо-прусским.

Французский посол в Амстердаме, прослышав об этом, был оскорблен тем, что король в обход него нанял «подозрительного иностранца», и обратился с жалобой к министру иностранных дел герцогу де Шуазелю,** который немедленно послал приказ об аресте Сен-Жермена. Герцог не желал мира, по крайней мере в то время, и в особенности такого мира, который он не мог поставить себе в заслугу.

На следующий день перед королем и его советом Шуазель выступил с «разоблачением» этой миссии, утверждая: «Я убежден, что никто из здесь присутствующих не дерзнет требовать заключения мирного договора, не поставив в известность министра иностранных дел Вашего величества!»

Король по обыкновению пошел по линии наименьшего сопротивления. Он не оспаривал министра и не защищал Сен-Жермена, а хранил молчание, как бы заняв свою собственную позицию в этом деле. Как бы то ни было, будучи дискредитирована, его секретная миссия потерпела неудачу; графу удалось избежать ареста, возможно, благодаря предупреждению короля или, что наиболее вероятно, его собственному предвидению.

Подобное обращение с ним продолжалось и при Людовике XVI. Но на этот раз Сен-Жермен был подготовлен. Для начала он испросил аудиенции у королевы. Присутствовавшая при этом мадам д’Адемар описала эту сцену. Он разъяснил Марии-Антуанетте определенные признаки надвигающихся грозных перемен и умолял ее предупредить Людовика.

Он сказал: «Еще несколько лет пройдут в обманчивом затишье; но затем со всех концов королевства потекут люди, жаждущие мести, власти и денег; они уничтожат все на своем пути. Вспыхнет гражданская война со всеми присущими ей ужасами; в результате она принесет убийства, грабежи, гонения. И тогда придет сожаление, что я не был выслушан».

Он сказал королеве, что хотел, чтобы монсеньор де Морепа не был информирован о его встрече с королем, говоря о королевском главном советнике: «Это мой враг, хотя я отношу его к тем, кто будет способствовать гибели королевства не из преступных намерений, а своей несостоятельностью». Заверив в своей готовности «быть в распоряжении Их величеств», монсеньор де Сен-Жермен покинул королеву.

Он уехал в Париж, а затем, покидая страну, сказал мадам д’Адемар, что знает о предстоящем разговоре короля с Морепа и не имеет желания быть брошенным в Бастилию и рассчитывать на чудо, которое вызволит его оттуда. Она стала протестовать, уверяя, что король этого не сделает. Сен-Жермен ответил, что в таком случае он вернется через некоторое время.

Мария-Антуанетта немедленно отправилась к королю, который затем расспрашивал мадам д’Адемар о графе, заметив, что тот «серьезно обеспокоил королеву». Очевидно, что король спросил совета у Морепа, который сказал, что Сен-Жермен мошенник, после чего этот служащий самому себе советник незамедлительно отправился в резиденцию мадам д’Адемар арестовать чудо-человека. Сен-Жермена искали безрезультатно. Но как только де Морепа объявил о своем намерении заключить Сен-Жермена в Бастилию, двери в ее комнату распахнулись и вошел чудотворец. Подойдя к советнику короля, он сказал:

«Монсеньор граф де Морепа, король призвал вас дать ему добрый совет, а вы думали только о поддержании своего авторитета. Препятствуя моему свиданию с монархом, вы теряете монархию, ибо время, которое я мог уделить Франции, ограничено, и время это прошло. Меня не увидят здесь более до тех пор, пока три поколения одно за другим не сойдут в могилу. Я сообщил королеве все, что мне было дозволено сообщить ей; информация, которую я собирался сообщить королю, могла быть более полной, но, к сожалению, вы встали между королем и мной. Мне будет не в чем себя упрекнуть, когда страшная анархия разорит всю Францию. Что касается этих бедствий, которых вы не увидите, но которые были подготовлены вами, то они явятся достойным памятником для вас. Не ждите уважения потомков, легкомысленный и бездарный министр! Вас поставят в одну шеренгу с теми, кто послужил причиной краха империи.*

«Монсеньор де Сен-Жермен, произнеся эти слова на одном дыхании, прошел в дверь, закрыл ее и исчез, — пишет мадам д’Адемар. — Все усилия найти графа оказались тщетными».

Поучительный, но болезненный урок: даже алхимик величайшего мастерства, знаток веков истории, имея самые лучшие намерения и решения глобальных проблем, касающихся подъема и упадка наций, должен был склониться перед своеволием смертных. Он мог советовать, но не приказывать; и, если его игнорировали, ему надлежало удалиться.

Монсеньор де Сен-Жермен продолжал писать письма королеве, предупреждая о неминуемом ниспровержении, но, коль скоро кризис достиг определенной точки, он уже ничего не мог сделать, чтобы повернуть вспять революцию, которая развивалась со времени смерти такого мастера ведения государственных дел, как Людовик XVI.

Несколько лет спустя, как раз перед тем как разразилась буря, Сен-Жермен снова встретил мадам д’Адемар однажды ранним утром в часовне в Реколе в Париже. Он предсказал гибель короля и королевы и сказал, что слишком поздно спасать их. Нижеследующее — запись этой беседы.

«Я говорил вам, а также и королеве, что из-за компромиссов монсеньора де Морепа можно потерять все. Я был Кассандрой, или прорицателем бедствий. Какова же сейчас ваша точка зрения?»

«Ах, граф! Ваша мудрость будет бесполезна».

«Мадам, кто посеет ветер — пожнет бурю. Так сказал Иисус в Евангелии, возможно, и не раньше, чем я, но во всяком случае, его слова записаны; людям оставалось только воспользоваться тем, что я говорил».

«Опять! — Сказала я, пытаясь улыбнуться, но он, оставив без внимания мое восклицание, продолжил:

«Я уже писал вам, я не могу ничего сделать, мои руки связаны Тем, Кто сильнее меня. Бывают такие времена, когда отступить невозможно, и такие, когда Он выносит приговор, и веление должно быть исполнено. К этому мы и приближаемся».

«Увидитесь ли вы с королевой?»

«Нет, она обречена».

«Обречена? На что?»

«На смерть!»

О, в тот момент, не сумев сдержать крика, я вскочила с места, руки мои оттолкнули графа, и дрожащим голосом я сказала:

«И вы тоже! Вы! Что, вы тоже!»

«Да, я — я, как Казотт».

«Вы знаете…»

«То, о чем вы даже не подозреваете. Возвращайтесь во дворец, идите и скажите королеве, что ей нужно остерегаться, этот день будет роковым для нее; существует заговор, замышляется убийство».

«Вы повергли меня в ужас, но граф д’Эстэн* подал надежду».

«Его охватит страх, и он скроется.»

«Но монсеньор де Лафайетт…»**

«Шар, надутый воздухом! Как раз сейчас решается, что с ним делать, будет ли он орудием или жертвой; к полудню все будет решено».

«Монсеньор, — сказала я, — вы можете оказать великую услугу нашим повелителям, если пожелаете».

«А если я не могу?»

«Как?»

«Да, если не могу? Я думал о том, что ко мне не прислушаются. Время спокойствия миновало, и веления Провидения должны быть исполнены».

«Разъясните мне простыми словами, чего они хотят?»

«Полного краха династии Бурбонов. Их сбросят со всех тронов, которые они занимают; пройдет менее ста лет, и они станут просто частными лицами по всем своим линиям».

«А Франция?»

«Королевство, республика, империя, смешанные правительства, измученная, потрясенная, израненная; от умных тиранов она перейдет к другим, беспредельно честолюбивым. Она будет разобщена, раздроблена, рассечена; и сказанное мною — не плеоназм,*** грядущие времена принесут поражение Империи; спесь поколеблет и упразднит сословные различия, но не благодаря добродетели, а от тщеславия, и именно тщеславием они будут восстановлены. Французы, как дети, играющие с кандалами и рогатками, будут так же играть с титулами, орденскими лентами; все станет для них игрушкой — даже перевязь Национальной Гвардии; алчные поглотят всю казну. Приблизительно пятьдесят миллионов составляют сейчас дефицит, во имя которого делается революция. Что ж! Под диктатурой филантропов, краснобаев, остроумцев государственный долг превысит несколько тысяч миллионов!»

Сен-Жермен покинул мадам д’Адемар со словами: «Я возвращаюсь к моим делам и оставляю вас. Я должен совершить путешествие в Швецию, там замышляется великое злодеяние, я собираюсь попытаться предотвратить его. Его величество Густав III интересует меня, он стоит больше, чем его слава».****

Выйдя из маленькой часовни, чудо-человек исчез! Верный слуга мадам д’Адемар, который ожидал ее у церковных дверей, не видел ни одного выходящего.

Сама она, ошеломленная словами Сен-Жермена, осталась в часовне и приняла решение не тревожить королеву в тот день и дождаться конца недели. Но было слишком поздно.

Пророчество Сен-Жермена оправдалось с удивительной точностью. Мадам д’Адемар увиделась с ним в следующий раз во Дворце Революции 16 октября 1793 года во время казни Марии-Антуанетты. Учитель был рядом с ней в конце так же, как был с ней в самом начале, оберегая с той поры, как она приехала во Францию из Австрии, чтобы стать злосчастной французской королевой.*****

Поддерживая Наполеона, Сен-Жермен сделал последнюю попытку основать Соединенные Штаты Европы; но Маленький Капрал воспользовался силой Сен-Жермена, а не его советами, он пытался использовать ее для своих целей, превышая полномочия, данные Учителем, отчего Сен-Жермен и покинул его, как имел обыкновение поступать в таких случаях, оставив честолюбивого и безрассудного Наполеона при его Ватерлоо.

Со стороны Сен-Жермена это был coup de grace.****** Его возможность отвести возмездие, заслуженное этим веком, была исчерпана. Так «Мистический Посланник» покинул Европу. И с той поры до его возвращения в 1981 году единственным голосом судьбы, которому внимал континент, был голос Кармы.

В то время, когда Наполеон был еще ребенком, граф призвал Франца Греффера, говоря: «… Необходимо пройти обучение в Пирамидах, как это сделал я. К концу этого столетия я исчезну из Европы и отправлюсь в район Гималаев. Я хочу отдохнуть. Я должен отдохнуть. Ровно через двадцать пять лет люди снова увидят меня. Прощайте, я люблю вас».*

Неприятие коронованными особами Сен-Жермена послужило причиной, по которой он покинул видимый мир. И слова Плача Иисуса могли бы принадлежать и ему: «О, Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!»**

Сам же он сказал: «Так всегда происходит с правдивыми, — обманщиков приветствуют! — но стыд тому, кто говорит, что они пройдут незамеченными». Преданный делу свободы всего мира, Сен-Жермен усердно трудился на многих передовых поприщах. «Потерпев неудачу в привлечении внимания французского двора и других венценосцев Европы,- сказал он через своего Посланника двадцатого века Марка Л. Профета, — я обратился к совершенствованию человечества в целом и узнал, что есть много алчущих и жаждущих праведности, таких, кто действительно исполнится пониманием совершенного единения, которое вдохновит их принять господство над Новым Миром и создать Союз из суверенных государств. Таким образом были рождены Соединенные Штаты, как дитя моего сердца, и американская революция была способом начать освобождение, во всей его славе проявленное с Востока до Запада».

Еще до развязки французской драмы Сен-Жермен занимался формированием более совершенного союза из Тринадцати Колоний на американском континенте. Памятно его неожиданное появление неизвестно откуда в Зале Независмости в 5 часов пополудни 4 июля 1776 года, которое побудило патриотов к действию в минуту их нерешительности. «Таинственный незнакомец» произнес страстную речь, убеждая их «подписать этот документ»! На митинге в Кембридже, штат Массачусетс, он — «таинственный старый профессор» — вдохновил создание национального флага. В течение Революции он следовал тенью за генералом Джорджем Вашингтоном и, когда пришло время, миропомазал Мастера Масона первым президентом Соединенных Штатов Америки.

Верный своему слову, Сен-Жермен появился снова в конце девятнадцатого столетия, чтобы оказать помощь Владыкам М. (Эль Мория), К.Х. (Кут Хуми) и Серапису Бею в основании Теософского Общества. В 1930 году Сен-Жермен осуществил контакт с Гаем и Эдной Баллард, посвятил их и дал им откровения, запечатленные ими в книгах: «Разоблаченные Тайны», «Магическое Присутствие» и «Беседы о Я ЕСМЬ».***

В 1958 году Вознесенный Владыка Эль Мория от имени Сен-Жермена основал Саммит Лайтхауз в Вашингтоне через Марка Л. Профета с целью продолжения публикации Учений Вознесенных Владык и поддержки еженедельного контакта со своими чела по всему миру посредством писем, названных «Жемчужины Мудрости».

Под сенью Саммит Лайтхауза Сен-Жермен является попечителем Братства Хранителей Пламени, давая последовательные уроки космического закона тем, кто присоединится к нему для сохранения Пламени Жизни ради человечества. Им был продиктован «Курс алхимии» в 1962 году. «Продолжение курса алхимии» последовало в 1970 году. «Трилогия о Трехлепестковом Пламени Жизни» была дана Владыкой как связующее звено между первыми двумя, тогда как «Алхимия Слова» представляет собой наставления для наших душ через откровения и разъяснения, переданные за двадцать пять лет нашего совместного служения. Сен-Жермен, по его собственному признанию, никогда не прекращал своей тайной деятельности по установлению связи с душами света не только в Европе и Америке, но и во всем мире. Это он прикладывает непрерывные усилия для предотвращения третьей мировой войны, ядерного всесожжения, страшных предсказаний Нострадамуса, опасностей, содержащихся в пророчестве Фатимы и стучащегося в двери народов призрака несчастий, чей грохот воскрешает в памяти видение Иисусом этих последних времен, записанное в Евангелиях и Откровении.

И если полководцы и короли, могущественные и слабовольные, пренебрегли этим глашатаем свободы — этим алхимиком священного огня par exellence, — то хранители пламени свободы каждой нации не сделали этого.

На одном из этапов своего пути, потеряв веру в правящие классы и в какую-либо их способность изменить курс истории, Сен-Жермен воскликнул: «О, если бы десять тысяч уборщиц, но искренне преданных делу! С ними я покажу, как изменить мир Божественной Правдой».

И так произошло… Простыми людьми, кого возлюбили Господь и Авраам Линкольн, миссия Сен-Жермена, направленная на достижение каждым личной свободы, мира и просвещения для всей Земли, продолжается беспрепятственно и не имеет аналогов в истории человечества. Он шлет послания и оказывает покровительство движению, укоренившемуся по всему свету. Он призывает к этому в своей «Наступающей Революции в Высшем Сознании»!

Каждый возлюбивший свободу на Земле, каждый дух, оживленный пламенем свободы, достоин знать его имя, вступить в контакт с его сердцем, изучать его писания и оказать поддержку его делу — делу всех людей планеты Земля. С такой целью эта небольшая книга — «Сен-Жермен. Курс алхимии», выпускается в мир, к величайшей радости, в этот День Благодарения 1985 года.

Восхвалите Бога, пославшего Возлюбленного Сен-Жермена освободить наши плененные сердца во имя Иисуса!

 

28 ноября 1985 г.

Ройял Тетон Рэнч,

«Где пребывает сердце мое»

Монтана, США.