Дерзновенная любовь

Я помню, как скрывала ты вьюнок
средь астр зачарованного сада,
где солнца блеск с твоим сравниться мог
смотреньем, что, как осени прохлада,

вносило нимб в пылающий апрель,
не ведавший морей и оранжада –
то нимф проворней вспрыгнешь на качель,
то вспомнишь, что кропить посевы надо,

одним движеньем скатишься с ветвей
бегущих и взлетающих сестрицей,
взлетишь в парник – чтоб с грацией своей
над клумбами мелькать с речной водицей –
Милицей, добродеей, чаровницей,

а раз читала в сумерках «Муму»,
и бисер пота тёк по междубровью,
и плакала, сама как – не пойму:
мне явлен ты – с нечаянной любовью.
Возьму и торс двужильный обниму.

Мне всё доступно в оптике моей:
морей и лиц взыскующая зрелость,
гештальтов зыбь, раздвоенность ветвей,
щадящих рук былая неумелость –
и стан твой, словно новый Бриарей.

Незримые для смертных, сквозняки,
кружась, играют складками халата...
Мы станем всем – раз были далеки,
и поцелуев звёздное рубато
спасёт нас от бескрайности тоски.

В твоих руках я выиграю приз
иных миров читательских симпатий,
чтоб, к Лукоморью совершив круиз,
разматывать потрёпанный гиматий –
на зависть престарелой Флёр де Лиз!

Изгиб твоей ладони поцелую,
смущённо выбившийся из-под риз.
Тебя я Нике не отдам такую,
хотя Алкионей низвергся вниз!

Я Нике не отдам красу такую.

Мы напоследок жару зададим
в себе не столь уверенным созданьям –
тем смертным, кто не может стать другим,

над чувства обливаясь умираньем.
Пал Трои дух, но непреклонен Рим.
О, сколько тайн отверзнуто двоим!