Случай в автобусе

Зашла, стою спиной к кондуктору, вся в своих мыслях. И слышу, какая-то история обсуждается, я уши навострила, затаилась. Рядом с кондуктором женщина стояла, лет наверное сорока, они общались.

Я не помню, с чего там началось, но на какой-то остановке ребята молодые зашли и сразу к кондуктору, и кондуктор говорит: Молодцы ребята, хорошие, сразу подходят и оплачивают. А то один раз заходит девица, садится на сиденье где-то в начале салона.

 - Вы почему не оплачиваете?
- Я думала – это вы ко мне должны подойти.

Они еще немного поговорили на тему, кто к кому должен подойти – кондуктор к пассажиру или пассажир к кондуктору. И какие молодцы ребята, которые сразу идут оплачивать.

 Я стою, уши грею. Потом за русский язык заговорили. Я вот сыну говорю «Бди Вася, бди».

Какое красивое слово «Бди». Всего три буквы, а сразу все понятно. 

И женщина ей кивает.

Я сначала подумала, что ребенок в школе у нее, она про уроки ему говорила. А потом из рассказа становится понятно, что в армии он, 15 ноября забрали. На границе служит. Год назад забрали?, - думаю.

Мне к этому моменту уже так интересно становится, что я почти готова вступить в диалог. Узнать – где ее сын служит.

«Я бдю мама бдю, тут все спокойно», - говорит сын.

А где сейчас на границе спокойно?, - думаю.

А кондуктор продолжает тему про детей, молодежь. Мне нравится наша молодежь. Они молодцы. И что-то про место уступить старушкам и что-то еще говорит, двигает значит про молодежь. И дальше. У нас молодежь хорошая, так вот досталось им сейчас. Ну, время такое досталось. Вот мы-то успели еще пожить при коммунизме.

- Вы жили при коммунизме?, - уточняет у женщины.
- Жила!

Я смотрю на нее, у меня не сходится. Так и хочется сказать, для человека, который жил при коммунизме, вы как то очень молодо выглядите. Но стараюсь сдерживаться.

А кондуктор продолжает качать, как им сейчас досталось бедным, что они в такое время живут, молодежь жалко, а я спиной стою. И женщина ей отвечает нейтрально. А кондуктор продолжает качать. И вот она до такого момента уже докачала, что я не выдерживаю, разворачиваюсь, и говорю ей на весь автобус.

- Вы что, серьезно?? Считаете, что сейчас хуже, чем в девяностые?

Кондуктор глазами моргает и молчит.

А женщина эта подхватывает, у них же всё есть. Когда еще вы видели у нас ТАКОЕ изобилие? Чего у нас нет сейчас? Все есть. Никогда в новейшей истории не было хуже, чем в девяностые. Ничего же не было, преступность, бардак. Вот чего сейчас нет?

- Мойвы нет!, - говорит кондуктор.

- Мойва тоже есть, - отрезала женщина.

Отворачиваюсь. А кондуктор не унимается, продолжает линию свою и выдает:

- А что, если всеобщая мобилизация будет?

Автобус замирает.

Я медленно поворачиваюсь, смотрю на нее и громко говорю:

- Ну и что, если будет? Что если будет? Что??

В автобусе повисает мхатовская пауза.

- Если будет, то все пойдем, - отвечает та женщина. - И женщины пойдут. Родину свою защищать. Да, женщины тоже.

Это звучит так, что до слез пробирает, такая истина, безо всякого пафоса. Она так думает, ей все понятно. И мне тоже становится понятно. И всем в автобусе.

И дальше через паузу:

- Муж моей сестры пошел, и она с ним. Сейчас там. А я с ее детьми воюю.

Слезы подступают к горлу и начинают литься внутри меня, не снаружи.

В этот момент я понимаю, что простила всех, и маму и папу, вот вообще всех, и я понимаю, что люблю всех людей в этом автобусе, люблю вообще всех и всё в этом городе, везде, где я хожу, и у меня ****ец как все хорошо. И у всех вокруг все хорошо. И я с ними одно.

- Маленькие дети? - спрашивает кондуктор.

- Маленькие, - вздыхает женщина.

- Боитесь за них?, - спрашивает кондуктор через время, про сестру и мужа ее.

- Нет, не боюсь, - уверенно отвечает женщина. – Я знаю, что все будет хорошо.

И весь автобус это понимает и чувствует. Дальше едем молча.

На своей остановке я выхожу из автобуса, и у меня начинают литься слезы. Мне не хочется их скрывать. Это хорошие слезы. Слезы освобождения. Я впервые за много времени ощутила, что не ощущаю тревоги. Что все будет хорошо, все уже хорошо.

Господи, какое это ощущение когда ты дома, когда ты дома и ты понимаешь, что отсюда, с этой земли, ты не уйдешь, что ты будешь защищать то, что тебе дорого, и люди вокруг тоже будут это делать. А если случится погибнуть, ты знаешь, что придут другие после тебя и завершат начатое тобой. Иначе и быть не может. Потому что это наша земля, наша Родина, я просто каждой клеточкой своего тела ощутила этот Русский дух, внутри себя и связь многотысячелетнюю с теми, кто были до меня, и себя ощутила большим, чем я сама.

И «до последней капли крови» - не просто слова. Это суть. Не пафос. Просто мы так живем.

Я помню чувство тревоги и неопределенности  в конце 80-х, я в школе училась, оно в воздухе витало, потом в 90-е, страшно было, такое давящее липкое чувство. А в последние два года ощущение опасности, нет-нет, да и возникало. Впору было сойти с ума (иногда).

А сейчас оно исчезло. Прошло. Благодаря случайной пассажирке в автобусе.

Знаете, это очень страшно, когда тебя от твоих корней оторвали. И ты мечешься и слушаешь, что тебе другие вещают в уши, а они льют, льют.

А потом ты понимаешь, что все, что вещали они  - это вранье. А правда здесь, под ногами у тебя. И плевать тебе на все , что они говорили. У тебя есть то, что внутри, то что снаружи, корни твои, то что ты любишь больше жизни. И не надо никому ничего доказывать. Ты обретаешь свой Дом, свою целостность, себя обретаешь.

И это чувство опоры на себя и на что-то большее внутри себя дает силы. И тревога уходит. Так что будем жить.