X. Мадам, его вы попытались соблазнить!

    (предыдущий фрагмент «IX. На женские уловки никакого нет суда»
        http://stihi.ru/2023/10/21/4880 романа «Миледи и все, все, все»)

...Одной рукою притянув за шею
хозяина к себе, она в кулак
другую руку за спиной своею
для Шарля сжала, мол, молчи, дурак!

Остынь, мол, и крепи надёжность тыла!
На женские уловки нет суда!
Распущенность любовницы смутила
ревнивца Шарля –   шпагу  бы сюда!

Фальшивому идальго темперамент
никак играть испанца не мешал.
Ум гибкий есть профессии фундамент.
Лишь Кодексу    шпиона    внемли, Шарль!

Уменье реагировать мгновенно
при каждой ситуации молчком –
не лишнее всегда. Неимоверно
бороться трудно с ревностью, но в ком

сейчас сильнее чувство лицедея,
как не в юнце, вошедшем в роль и в раж!
Внедрение – вот главная идея
для умного шпиона. Цель – не блажь.

Камзол у д'Артаньяна был притален –
в таком дышать в миг ярости невмочь.
У Шарля ноздри гневно трепетали,
когда сжимались зубы. Ярость прочь!

Он молча проклинал судьбину злую,
когда два полупьяных поцелуя
в единый вызывающе слились.
Ну, как стерпеть сей дьявольский сюрприз?!

Напав на господина де Бриенна,
сравнить на прочность череп и бутыль?
Тогда вбежит сержант и непременно
всю кровь из гостя  выпустит,  упырь.

Красотка мягко, как бы с неохотой,
сама прервав лобзание взасос,
оборотилась к спутнику с зевотой:
– Что ты     стоишь,     как каменный утёс?

– Засиживаться было бы бестактней.
– Ночуем мы в     гостинице,     не так ли?
  Две ночи мы не спим уже подряд.
  Любезный генерал наш будет рад

  сам лично проводить нас до кареты,
  а мы его восхвалим от души
  за полноценность той нежданной лепты,
   что внёс он в наш уют в такой глуши.

Расстроенный хозяин не перечил:
– Уходите так быстро? Вот печаль!
   Ночами модно пить в Европе чай
   пред выходом.  Под чай в Европе речи

    галантнее. Хотите, угощу?
– До выхода осталось уж два шага,
   а к мужниному модному плащу
    пошла бы конфискованная шпага.

– Сержант, верните всё моим гостям
    и обеспечьте путь им до таверны.
    Рад услужить был  вашим, Клер, устам.
    Желудку услужил?                – Неимоверно!
               
     Спасибо, де Бриенн! Я, как никто,
    ценю вкус кильки, поданной на злате.
– Послужит утешением мне то,
    что я взгляну на вас ещё и сзади.

Тут  по уши влюблённый де Бриенн
сказал, целуя руки ей и плечи:
– С изображеньем вашим гобелен
    я закажу в честь первой нашей встречи.

У женщины расширились глаза:
– Там будет мой вид спереди иль сзади?
   Как жаль, что мы находимся в осаде.
   На воле я – такая егоза!

    Проклятая война!     Конца     не видно!
– А вы интересуетесь концом?
– Когда грохочут пушки, я фригидна.
Бриенн заметно помрачнел лицом:

– Не жаль, что так мотает вас по свету,
    но жаль, что я не знал вас столько лет!..
Сержант, сопровождавший вновь карету,
вернул «испанцу» шпагу и стилет.

Шарль, ждавший от распутницы доклада
и объяснений, услыхал: «Не ной.
Так надо, милый мой, поверь, так надо».
От женского мурлыканья герой

терял свою воинственность ревнивца,
поскольку чувства к «лондонской жене»
в душе успели так укорениться,
что твёрдый гнев похож стал на желе...

Карете преградил дорогу всадник –
ему навстречу выехал сержант.
Мозг д'Артаньяна, этакий рассадник
тревожных мыслей, выбрал вариант

заведомого     сговора      ночного.
Хотя и не услышал Шарль ни слова,
Он бдительным решил быть до утра –
от всех еретиков не  жди  добра.

– Заведомо я чувствую опасность,
  и к ней есть сыска местного причастность.
  Уснуть бы, но  беду  бы не проспать!
  Ты дразнишь коменданта. Я раз пять

   готов был разобраться с де Бриенном.
– Не  жду  я, что ты станешь сам примерным
  помощником  мне, ревности назло.
  Ну, так хоть не мешай! Нам повезло,

  учти, сегодня с первой же минуты,
  как начал де Бриенн  вести допрос
  и быстро превратился из зануды
   в обычного влюблённого.  Есть спрос

  на красоту мою у местной власти –
   преступно было б этим пренебречь.
– Ага, от нетерпенья     извелась    ты!
   Так и мечтаешь с ним в постель возлечь!..

Не загружая больше пищеводы
и сходу начиная видеть сны,
«супруги» изнывали от зевоты –
им отдых нужен от дневной возни.

Положен был, видать, традиционно
гостиничному номеру сюрприз.
Они б не удивились, объявись
в их комнате козацкие знамёна.

Они б дверях застыли, не присев,
встреть тут их обнажённые нимфетки.
Но в номере их ждал всего лишь шеф
неспящей ларошельской контрразведки.

Начальник контрразведки сделал жест,
как будто Шарля стать призвал смиренным.
– Мадам, я наложу на вас арест
  за шашни с генералом де Бриенном.
 
  Его вы попытались соблазнить
   в условиях смертельных испытаний!
– А вы в вину посмели мне вменить
  то, что интимной и священной тайной

  являлось для двоих!    Несносна     прыть
  сверхбдительных блюстителей порядка!
  Но знаю я, что может примирить
  нас с вами. Поделюсь я с вами кратко,

  как только удалится мой супруг.
  Его взять очень трудно на испуг.
  Он – яростный борец за справедливость.
   Хосе, спустись в харчевню, сделай милость!

«Муж» проворчал: – Давай без крайних мер.
– Я разберусь лишь с недоразуменьем.
Блюститель местных нравов онемел,
на всё взирая с крайним изумленьем.

С большою неохотою Хосе
ушёл, чтоб отыграться на ступенях.
Впадая в ревность, впрочем, как и все
мужья, он меньшей частью отупелых

мозгов своих дал женщине «добро»
на правомерность всех её уловок.
Но шпага колотилась о бедро,
напомнив, что он – волк, а не телёнок…

Пусть был обескуражен де Барас,
красавица нисколько не терялась.
Она с кошачьей грацией прошлась
и молвила: «Наслушались вы кляуз,

а нужно  самому  всё познавать! –
она вцепилась в гостя без стесненья
и резко повалила на кровать. –
Пора вам осознать своё везенье»!

Он даже не успел сознаться в том,
что сам припёрся, исходя из страсти,
а Клер уже прижалась животом
и грудью. Импульс похоти всё застил,

в намерениях гостя – слиться с Клер.
Конечно, не с     тигрицей     тут вольер,
однако же и     он     не укротитель.
Но выйдет из него лихой сожитель.

…В мозги гасконцу влез такой разброд,
что снизился до плинтуса в нём тонус.
Крутышка Клер – греха и страсти помесь –
не много ль на себя всего берёт?!

Плевал герой с досады на порожки.
Что делать? Чем заняться вообще?
Он раньше б не  простил  таких вещей:
«жена» ему вот-вот наставит рожки.

В харчевне, затерявшись в шантрапе,
Шарль пил, да так, что выпасть мог в осадок.
Какой хандры наложит отпечаток
на Шарля одиночество в толпе?

…Мычанье сладострастное в тон бель,
в тон Клер гость издавал, презрев остаток
благоразумья – плод запретный сладок.
Кобель и в контрразведке есть кобель.

…Быть перестала путеводной нить,
которой доверял Шарль в лабиринтах
суровой жизни.  Смыслом наводнить
своё вращенье на чужих орбитах,

в испанцах раствориться или в бриттах –
совсем не то, что делать он привык.
Не потеряться в чужеродных ритмах,
не скиснуть от нелепых закавык –

к чему такая выпала задача?!
Заделаться что ль мачо? Но за мачо
ему от Афродиты попадёт.
Ему всё под запретом, не иначе,

а ей цвет местной власти – оба  мёд.
Ей для интриг своей не жалко плоти,
а он, коль даже словом будет против,
то сразу сам – глупец и обормот!

Хороших вин, а также их подделок
почти уж не заказывал народ.
Харчевня в этот час была без девок.
Сосал лишь пиво всякий бедный сброд.

Тут если и стоял шум, то от хруста
сухариков солёных на зубах –
не худшее из местных редких благ.
Народу было за полночь негусто.

Сержант из контрразведки и эскорт,
расположившись поодаль, вприглядку
с «испанцем», пили пиво, слабый сорт.
Сержант съел только лягушачью лапку,

а пива тоже выпил не бассейн,
когда к нему уверенно подсел
хмельной «Хосе», точнее, поднадзорный.
– Совсем ты     отощал     тут, волк позорный!

  Хозяин, дай нам конской колбасы,
   ну и     винца     голландского неси! –
легко гасконцу было со всем светом
с испанским разговаривать акцентом.

Сержант «испанца» сразу возлюбил,
когда вино блаженно пригубил.
Напитков благородных на халяву
не пил давно, а тут – на всю ораву!
 
– Сегодня попируем мы на славу!
  Я даже мог поставить бы рекорд.
  Вот благодать! Как будто второй  фронт
  голландцы тут открыли.  Я – Клемонт.

   Давай ещё налей нам за знакомство…
Гасконец, преисполнен вероломства,
сержанту подливал и подливал,
но под закуску, чтоб не наповал:

– Клемонт, ты видел нашу с де Бриенном
  красавицу     жену     мою? Она
  нас с де Бриенном любит и к изменам
  несклонна. А Барас твой ни хрена

  об этом знать как будто бы не хочет
  и топчет нашу курочку, как кочет.
  Ну, я-то, ладно – малый фигурант…
  Но если вдруг узнает комендант,

  что ты не смотришь за его зазнобой,
  боюсь, что поквитается с тобой
  он поутру с суровостью особой!
  Давай-ка закругляйся ты с едой,

  скорее мчи  с доносом на Бараса,
  а я останусь тут – смотреть вполглаза,
  за шефом тут твоим, чтоб не удрал,
   пока его не схватит генерал.

Сержант на посошок допил бутылку:
– Я     понял,     разлюбезный дон Хосе.
  Барас не смеет превращать в подстилку
  зазнобу генерала – знают все!

   Барасу не сочувствую нисколько.
   Пусть он от генерала    шило    в зад
   получит нынче! Знаю, это колко.
   Посмел чужую    собственность    лобзать?!

           (продолжение в http://stihi.ru/2023/10/29/7949
              «XI. От нетерпенья вся извелась ты!»)