Тихая Гавань

17, 18


За три дня до того, как Кэти сбежала из Новой Англии, подул резкий январский ветер. Мокрые хлопья снега замерзали на лету. Кэти шла к салону, низко нагнув голову. Длинные светлые волосы развевались на ветру, острые льдинки царапали щеки. На Кэти были не сапоги, а туфли на шпильках, и ноги сразу замерзли. Сзади в машине сидел Кевин, провожая ее взглядом. Она слышала урчание мотора и, не поворачивая головы, могла уверенно сказать, что рот Кевина сжат в тонкую полоску.

От покупателей, осаждавших торговые ряды перед Рождеством, не осталось и следа. «Радиорубка» слева от салона и зоомагазин справа стояли пустые — никого не привлекал шопинг в такую погоду. Кэти потянула дверь, которую сразу распахнуло ветром, и с усилием закрыла ее. Стылый воздух ворвался за ней в салон. Плечи жакета покрывал тонкий белый слой снега. Она стянула перчатки, сбросила жакет и обернулась помахать Кевину. Он любил, когда она ему улыбалась.

Она была записана на два к мастеру по имени Рейчел. Большинство кресел были заняты, и Кэти не знала, куда идти. В этом салоне она была впервые и чувствовала себя скованно. Все стилистки были молодыми, и почти каждая щеголяла ярко-красной или синей шевелюрой. К ней подошла девушка лет двадцати пяти, загорелая, с пирсингом и татуировкой на шее.

— Вы ко мне на два часа? Краситься и стричься? — спросила она.

Кэти кивнула.

— Я Рейчел. Пойдемте. — Она оглянулась через плечо: — Холодище, да? Я чуть не замерзла, пока дошла — нас заставляют ставить машины на той стороне парковки. Козлы, а мы ничего не можем сделать.— Да, сегодня холодно, — отозвалась Кэти.

Рейчел подвела ее к креслу, обтянутому фиолетовым винилом. Пол был выложен черной плиткой. Какой-то подростковый стиль, подумала Кэти. Для одиноких и эксцентричных. Не для замужних блондинок. Она запоздало вздрогнула, когда Рейчел накрыла ее накидкой, и сидела, сжимая и разжимая пальцы ног, пытаясь согреться.

— Вы сюда недавно переехали? — спросила Рейчел.

— Я живу в Дорчестере.

— Далековато! Вам нас кто-то посоветовал?

Кэти проезжала мимо салона две недели назад, когда Кевин возил ее за покупками, но не стала об этом говорить, отрицательно покачав головой.

— Значит, мне повезло, что я ответила на ваш звонок, — улыбнулась Рейчел. — Вам какой цвет хочется?

Кэти не любила смотреть на себя в зеркало, но выбора не было. Прическа должна быть хорошей. Альтернативы нет. За оправу зеркала была заткнута фотография Рейчел, видимо с бойфрендом, превосходившим ее обилием пирсинга и носившим ирокез. Кэти стиснула под накидкой руки:

— Я хочу, чтобы выглядело естественно. Может, зимой сделать некоторые пряди потемнее? И корни подкрасьте, чтобы не выделялись.

Рейчел посмотрела на Кэти в зеркале:

— Остальное хотите примерно такого же тона? Или темнее, светлее? Мелирование делать не будем?

— Нет, оставьте примерно так.

— Против фольги не возражаете?

— Нет, — отозвалась Кэти.

— Проще простого, — сказала Рейчел. — Сейчас я все приготовлю и вернусь, о’кей?

Кэти кивнула и стала смотреть на женщину, опустившую затылок на раковину для мытья волос, и стилистку рядом. Она слышала журчание воды и гул голосов от других кресел. Из динамиков звучала приглушенная музыка.

Рейчел вернулась с фольгой и разведенной краской. Стоя у кресла, она размешивала мутную массу в широкой чашке, добиваясь нужной консистенции.

— А вы давно живете в Дорчестере?

— Четыре года.

— А выросли где?

— В Пенсильвании, — сказала Кэти. — До переезда сюда жила в Атлантик-сити.

— Вас сейчас муж привез?

— Да.

— Хорошая у него машина. Я видела, когда вы прощались. Это у него «мустанг»?

Кэти опять кивнула. Некоторое время Рейчел работала молча, нанося краску и заворачивая пряди в фольгу.

— А вы давно замужем? — спросила она, справившись с особенно непокорной прядью.

— Четыре года.

— А, вот почему вы переехали в Дорчестер!

— Да.

— А кем вы работаете?

Кэти упорно смотрела вперед, стараясь не видеть себя. Желая быть кем-то другим. До возвращения Кевина полтора часа, и она молилась, чтобы он не приехал раньше.

— Я не работаю, — ответила Кэти.

— Ого, я бы с ума сошла дома сидеть. Хотя работать тоже тяжело. А чем вы занимались до свадьбы?

— Была официанткой, разносила коктейли.

— В казино каком-нибудь?

— Да.

— Там мужа и встретили?

— Да, — подтвердила Кэти.

— А что он сейчас делает, пока вы волосы красите?

«В баре сидит», — подумала Кэти и ответила:

— Не знаю.

— А чего не сами приехали? Живете вы действительно далековато.

— Меня муж возит.

— Ой, я не представляю жизни без машины! Уход за ней, конечно, зато села и доехала, куда надо. Больно нужно от кого-то зависеть.

В воздухе пахло духами. Радиатор под столом начал пощелкивать.

— Я не умею водить.

Рейчел заворачивала в фольгу очередную прядь.

— Да это несложно! Попробуйте, потом отдохните, и все, можно ехать.

Кэти смотрела на Рейчел в зеркале. Мастерица вроде бы знала свое дело, но она совсем молодая, начинающая. Лучше бы кого-то опытнее, постарше. Странно, но Кэти, едва на пару лет старше этой Рейчел, рядом с ней чувствовала себя старой.

— А детки у вас есть?

— Нет.

Девушка, видимо, почувствовала, что сказала что-то не то, и несколько минут работала молча. С торчащей фольгой Кэти походила на инопланетянку с антеннами. Наконец Рейчел перевела клиентку на другое кресло и включила нагревательную лампу.

— Я подойду через несколько минут, о’кей?

Рейчел отошла к подружке-стилистке, и они принялись болтать. В общем шуме нельзя было расслышать ни слова. Кэти взглянула на часы. Кевин приедет меньше чем через час. Время шло быстро, слишком быстро.

Вернулась Рейчел и потрогала ее волосы.

— Еще немного посидите, — прощебетала она и возобновила разговор с товаркой, оживленно жестикулируя. Энергичная. Молодая и беззаботная. Счастливая.

Прошло десять минут. Кэти старалась не смотреть на часы. Наконец время вышло. Рейчел сняла фольгу и проводила Кэти к раковине, помогла сесть и откинуться назад. Под шею ей подложили полотенце. Стилистка включила воду. Кэти почувствовала на щеке холодные брызги. Рейчел помассировала с шампунем волосы и кожу и смыла, нанесла кондиционер и снова смыла.

— Теперь давайте вас подстрижем, о’кей?

Вернувшись в кресло, Кэти подумала, что волосы получились удачно, хотя в мокром виде судить было трудно. Они должны выглядеть хорошо, иначе Кевин заметит. Рейчел расчесала волосы Кэти, задерживаясь, чтобы распутать узлы. Осталось сорок минут.

Рейчел посмотрела на Кэти в зеркало.

— Сколько можно отрезать?

— Не очень много, — попросила Кэти. — Только концы подровняйте. Муж любит длинные волосы.

— А как будем укладывать? У меня есть альбом, хотите попробовать что-нибудь новое?

— Нет, лучше так, как я пришла.

— О'кей, — сказала Рейчел.

Кэти смотрела, как мастерица орудует расческой, пропускает волосы между пальцами и состригает концы острыми ножницами. Сперва сзади, затем с боков, наконец макушку. Рейчел где-то взяла жвачку, и теперь ее челюсть безостановочно двигалась вверх-вниз.

— Вот так нормально?

— Да, уже достаточно.

Рейчел взяла фен и круглую щетку и медленно провела ею под каждой прядью. Громкий вой фена давил на уши.

— Часто укладываетесь? — спросила Рейчел для разговора.

— Раз в месяц, — отозвалась Кэти. — Иногда просто подстригаюсь.

— Хорошие у вас волосы.

— Спасибо.

Кэти попросила сделать волны, и Рейчел достала плойку. Пару минут щипцы нагревались. Осталось двадцать минут.

Рейчел завивала и расчесывала, пока наконец не осталась довольна. Глядя на Кэти в зеркало, она спросила:

— Ну как?

Кэти внимательно оглядела цвет и укладку.

— Прекрасно, — искренне сказала она.

— Сейчас я вам затылок покажу, — сказала Рейчел, поворачивая Кэти в кресле спиной к большому зеркалу и поднося маленькое. Мельком взглянув на отражение, Кэти похвалила.— Ну, тогда все, — сказала Рейчел.

— Сколько я вам должна?

Рейчел ответила. Кэти опустила пальцы в кошелек и достала, сколько спросили, прибавив чаевые.

— А можно мне чек?

— Конечно, — сказала Рейчел. — Пойдемте к кассе.

Она выписала чек. На обратном пути Кевин проверит его и спросит сдачу, поэтому Кэти проследила, чтобы Рейчел указала и чаевые. Она взглянула на часы. Двадцать минут.

Кевин еще не приехал. Кэти с бьющимся сердцем натянула жакет и перчатки и вышла из салона, не дослушав Рейчел. В соседней «Радиорубке» она, обмирая от страха, спросила дешевый сотовый и карту на двадцать часов. Теперь пути назад нет.

Продавец достал из-под прилавка телефон и начал его выписывать, попутно объясняя, как сотовый работает. Деньги у Кэти были спрятаны в коробке из-под тампонов — она знала, что туда Кевин в жизни не заглянет. Она вынула смятые банкноты и положила на прилавок. Минуты шли. Кэти то и дело поглядывала на стоянку. У нее начала кружиться голова, во рту пересохло.

Бумажная канитель заняла целую вечность. Хотя Кэти платила наличными, продавец спросил ее имя, адрес и почтовый индекс. Бессмыслица. Нелепость. Кэти рассчитывала заплатить и тут же выйти. Она досчитала до десяти. Продавец еще печатал. На светофоре загорелся красный. Машины остановились. Кэти подумала: а вдруг Кевин сейчас свернет на парковку и увидит, как она выходит из магазина. Ей снова стало трудно дышать.

Она попыталась вскрыть пластиковую упаковку, но пластик иногда делают прочнее стали. Слишком большая коробка для сумочки, в карман тоже не поместится. Кэти попросила ножницы, и продавец искал их целую драгоценную минуту. Ей хотелось закричать на него, приказать поторопиться, потому что Кевин может показаться в любую минуту. Вместо этого она отвернулась к витрине.

Вынув телефон из коробки, Кэти затолкала его в карман жакета вместе с оплаченной картой. Продавец спросил, не дать ли ей пакет, но Кэти, не ответив, вышла. Телефон казался ей противовесом на скользкой снежной корке с ледяной крупой.

Она открыла дверь салона, вошла, стягивая на ходу жакет и перчатки, и остановилась ждать у кассы. Через тридцать секунд на парковку въехала машина Кевина, остановившись передом к салону.

Кэти проворно смахнула снежинки с жакета. Увидев, что к ней снова идет Рейчел, Кэти ужаснулась при мысли, что Кевин догадается. Она собрала все свои силы, чтобы не потерять самообладания и держаться естественно.

— Что-нибудь забыли? — спросила Рейчел.

Кэти длинно выдохнула.

— Хотела подождать снаружи, но слишком холодно, — объяснила она. — Я вспомнила, что не взяла у вас визитку.

Рейчел просияла.

— А, правда. Секундочку. — Она прошла к своему креслу и достала карточку из ящика. Кэти знала, что Кевин следит за ней из машины, но делала вид, что не замечает.

Рейчел вернулась с карточкой и протянула ее Кэти.

— Я обычно выходная в воскресенье или понедельник, — сказала она.

Кэти кивнула.

— Я вам позвоню.

Позади нее открылась дверь. На пороге стоял Кевин. Обычно он в парикмахерские не входил. Сердце Кэти сильно забилось. Она натянула жакет, стараясь, чтобы руки не дрожали, обернулась и улыбнулась.

18


Снег повалил сильнее, когда Кевин Тьерни свернул на дорожку, ведущую к гаражу. На заднем сиденье лежали пакеты с продуктами, он взял три и пошел к двери. Всю обратную дорогу он не сказал ни слова и очень скупо говорил с Кэти в магазине. Он не отставал ни на шаг, пока она ходила по рядам и выбирала покупки, стараясь не думать о телефоне в кармане. Денег было мало, Кевин рассердится, если она потратит слишком много. Рассрочка за дом отнимала почти половину его заработка, платежи по кредитной карте съедали вторую половину. В основном они питались дома, но Кевин требовал обедов, как в ресторане, чтобы кроме главного блюда еще несколько и иногда салат. Разогретую пищу он есть отказывался, и бюджет трещал по швам. Кэти приходилось тщательно планировать меню и вырезать купоны из газет. Когда Кевин платил за продукты, она отдала ему сдачу из салона и чек. Он сосчитал деньги и проверил по чеку, все ли правильно.

Войдя, Кэти потерла ладони, чтобы согреться. Дом был старый, от плохих окон и из-под двери тянуло ледяным воздухом. Пол в ванной был настолько холодным, что сводило ступни, но Кевин жаловался на дороговизну масла для отопления и не позволял ей прибавлять мощность на термостате. Когда он был на работе, Кэти носила фуфайку и тапочки, но когда муж был дома, он требовал от нее выглядеть соблазнительно.

Кевин поставил пакеты с продуктами на кухонный стол. Не успела Кэти поставить свои пакеты рядом, а Кевин уже двинулся к холодильнику. Открыв морозилку, он вынул бутылку водки и пару кубиков льда. Бросив их в бокал, налил водки почти до краев и, оставив жену на кухне, прошел в гостиную. Кэти услышала, как включился телевизор, и дом заполнили звуки трансляции очередного матча с канала ESPN. Диктор говорил о «Патриотс», о решающей встрече и шансах на победу на очередном Суперкубке. В прошлом году Кевин ездил на игру «Патриотс», за которых болел с детства.

Кэти сбросила жакет и сунула руку в карман. По ее расчетам, у нее была пара минут, и она надеялась, что времени ей хватит. Осторожно заглянув в гостиную, Кэти поспешила к раковине. В шкафчике под раковиной стояла коробка с губками «СОС». Положив телефон на дно коробки, Кэти забросала его губками. Тихо прикрыв дверцу, она схватила жакет, надеясь, что щеки не раскраснелись и муж ее сейчас не видел. Глубоко вдохнув, она перекинула жакет через руку и прошла через гостиную к шкафу в коридоре. Комната вытягивалась, пока она шла, как в кривом зеркале на ярмарке, но Кэти решила не поддаваться оптической иллюзии. Она знала, что муж умеет видеть ее насквозь, читать мысли и догадываться, что она сделала, но Кевин не повернул головы от телевизора. Когда Кэти вернулась в кухню, она уже дышала ровнее.

Она принялась разбирать покупки, еще не справившись с головокружением, но понимая, что должна вести себя как всегда. Кевин любил чистоту, особенно в кухне и ванной с туалетом. Она разложила яйца и сыр в специальные отделения холодильника, вынула из нижнего ящика старые овощи и вытерла его, прежде чем высыпать на дно свежие. Она не стала убирать зеленую фасоль и нашла десяток красных картофелин в корзине на полу кладовой. Она оставила на столе огурец, салат «айсберг» и помидор. Это будет салат. Основным блюдом предполагались маринованные стейки.Мясо лежало в маринаде со вчерашнего дня: красное вино, апельсиновый и грейпфрутовый соки, соль и перец. От фруктовых кислот мясо станет нежным и приобретет приятный запах. Глубокая миска с мясом стояла на нижней полке холодильника.

Кэти положила в холодильник остальные покупки, передвинув прежние продукты поближе к краю, свернула пакеты и убрала под раковину. Взяла из ящика нож. Разделочная доска стояла под тостером, Кэти переложила ее поближе к плите. Она порезала картофелины пополам — немного, на две порции, — смазала маслом глубокую сковороду, включила духовку и сдобрила картофель петрушкой, солью, перцем и чесноком. Картошку лучше поставить сейчас, до стейков, а потом разогреть. Мясо надо еще пожарить.

Кевин любил, чтобы салат был мелко нарезан, с кусочками голубого сыра, крутонами [4] и итальянской заправкой. Кэти порезала помидор пополам и покрошила четверть огурца, завернув остаток в пленку и убрав в холодильник. Открывая дверцу, она увидела Кевина, прислонившегося к дверному косяку. Одним долгим глотком он допил водку, остававшуюся в бокале, продолжая смотреть на жену ничего не пропускающим взглядом.

Он не знает, что я выходила из парикмахерской, напомнила себе Кэти. Он не знает, что я купила сотовый. Он бы что-нибудь сказал. Он уже сделал бы что-нибудь.

— Стейки сегодня? — спросил он наконец.

Кэти закрыла холодильник и суетливо заходила по кухне, стараясь выглядеть занятой. Обгоняя свои страхи.

— Да, — отозвалась она. — Духовку я только что включила, придется подождать несколько минут. Сперва нужно поставить картошку.

Кевин смотрел на нее.

— Красивые волосы, — похвалил он.

— Спасибо. Мастерица хорошая попалась.

Кэти вернулась к разделочной доске и стала нарезать половинку помидора тонкими длинными ломтиками.

— Не слишком толсто, — предупредил он, кивнув на помидор.

— Я знаю, — улыбнулась она.

Кевин снова подошел к морозильнику. Ледяные кубики вновь звякнули о стекло.

— О чем ты говорила с парикмахершей?

— Да так, ни о чем. Ты же знаешь стилисток, болтают обо всем подряд.

Он потряс бокал. Лед зазвенел.

— Обо мне говорила?

— Нет, — ответила Кэти.

Она знала, что ему бы это не понравилось. Кевин кивнул, снова достал бутылку водки, поставил рядом со своим бокалом и подошел к Кэти сзади. Он стоял, глядя из-за ее плеча, как она нарезает помидор. Маленькие кусочки, не больше горошины. Она чувствовала его дыхание на своей шее и едва не поморщилась, когда он положил руки ей на бедра. Зная, что она обязана делать, Кэти отложила нож и повернулась к нему, обняв его за шею. Она поцеловала мужа, немного пощекотав его кончиком языка, зная, что ему так нравится. О том, что сейчас последует пощечина, Кэти не догадывалась, пока оглушительная оплеуха не обрушилась ей на щеку. Щека горела, горячая и красная. Кожу больно щипало. Пчелиные укусы.

— Целый день из-за тебя коту под хвост! — заорал Кевин, хватая ее повыше локтей и стискивая. Губы кривились, глаза уже налились кровью. Он дышал водкой ей в лицо; в следующее мгновение вонючий плевок попал Кэти в глаза. — Мой единственный выходной, а ты именно сегодня решила укладывать свои патлы черт-те где посреди города! А потом еще по магазинам таскаться!

Кэти извивалась, пытаясь выбраться, и он ее отпустил. Покачав головой, играя желваками на щеках, он продолжал:

— Ты когда-нибудь уразумеешь, что я хочу иногда отдыхать по выходным? Ну вот нельзя меня не грузить в свободный день?

— Извини, — сказала она, держась за щеку. Она не стала напоминать, что на неделе дважды спрашивала, можно ли съездить в салон в выходной, и что сам Кевин заставляет ее менять салоны, не желая, чтобы у нее появились подруги. Чтобы кто-нибудь узнал о ее жизни.

— «Извини», — передразнил он, с ненавистью глядя на жену. — Господи Иисусе, — сказал он, — неужели так трудно думать иногда о других, а не только о себе?

Он попытался ее схватить. Кэти увернулась и кинулась прочь, но он нагнал ее и ударил, быстро и сильно. Кулак, как поршень, выстрелил в поясницу. Кэти задохнулась. Сбоку надвинулась чернота, словно ее ударили ножом. Она рухнула на пол с разрывающейся от боли почкой. Боль отдавала в ноги и позвоночник. Мир закружился, и когда Кэти пыталась подняться, от каждого движения становилось только хуже.

— Какая же ты эгоистичная мразь! — орал муж, стоя над ней.

Кэти не отвечала. Она не могла ничего сказать. Не могла дышать. Она закусила губу, чтобы сдержать крик, думая, что завтра будет мочиться кровью. Боль резала бритвой, но Кэти не кричала, потому что от этого Кевин делался только злее.

Он постоял над ней, затем с отвращением шумно вздохнул, взял бокал и бутылку водки и вышел из кухни.

У Кэти ушла почти минута на то, чтобы собраться с силами и подняться на ноги. Когда она вновь принялась резать салат, ее руки дрожали. В кухне было холодно. Острая боль в спине пульсировала в такт биению сердца. Неделю назад муж ударил ее в живот так, что остаток ночи ее рвало. Кэти тогда упала на пол, а он схватил ее за запястье и попытался поднять. Повыше кисти остались синяки в форме пальцев. Чертова метка.

Слезы катились по щекам. Заканчивая резать помидор, Кэти переминалась с ноги на ногу, чтобы боль не усиливалась. Теперь огурец. Маленькими кусочками. Салатные листья тоже требовалось сначала порезать полосками, а потом еще мелко поперек. Он так любит. Кэти вытерла слезы тыльной стороной ладони и медленно двинулась к холодильнику, откуда достала пакет с голубым сыром, а в буфете взяла крутоны.

В гостиной Кевин прибавил звук.

Духовка прогрелась, и Кэти задвинула в огненные недра противень и включила таймер. Когда жар ударил в лицо, она почувствовала, что щеку до сих пор щиплет, но подумала, что следа, скорее всего, не останется. Кевин точно рассчитывал силу удара. Она гадала, учился он этому, что ли, владеют ли этим знанием другие мужчины, и есть ли тайные курсы с инструкторами, специализирующимися на обучении таким вещам? Или Кевин один такой?

Режущая боль в спине наконец начала ослабевать, перейдя в пульсирующую, и Кэти смогла нормально вздохнуть. В щелястое окно дуло, небо было темно-серым. Снежные хлопья тупо стучали в стекло. Она осторожно выглянула в гостиную, увидела, что Кевин сидит на диване, и прислонилась к кухонному столу. Сбросив туфлю, она принялась растирать пальцы, чтобы согреть ступню, потом сделала то же самое с другой ногой.

Она вымыла и порезала зеленую фасоль и плеснула оливкового масла на сковороду. Она начнет готовить фасоль, пока стейки еще жарятся. Кэти снова попыталась не думать о телефоне под раковиной.Она вынимала противень из духовки, когда Кевин снова вошел в кухню с полупустым бокалом. Глаза у него уже были стеклянными. Значит, выпил уже раза четыре или пять, точнее Кэти сказать не могла. Она поставила противень на плиту.

— Уже скоро, — сказала она нейтральным тоном, словно ничего не произошло. По опыту она знала — если проявить обиду или гнев, это только выведет Кевина из себя. — Мне надо дожарить стейки, и ужин готов.

— Извини, — сказал он, слегка покачиваясь.

Она улыбнулась:

— Ничего. Ты устал за последние недели. У тебя было много работы.

— Это у тебя новые джинсы? — плохо справляясь с разделением слов, спросил он.

— Нет, — ответила Кэти. — Я их уже давно ношу.

— Тебе идет.

— Спасибо, — сказала она.

Он сделал шаг к ней.

— Ты такая красивая. Ты знаешь, что я тебя люблю?

— Знаю.

— Я не хочу тебя бить, но иногда ты просто головой не думаешь.

Она кивнула, глядя в сторону, пытаясь придумать, чем занять руки, вспомнила, что пора накрывать на стол, и двинулась к шкафчику у раковины.

Кевин подошел сзади, когда она доставала тарелки, и развернул жену к себе лицом, прижав теснее. Кэти резко выдохнула, затем изобразила удовлетворенный вздох, зная, что он предпочитает слышать подобные звуки.

— Нужно было сказать, что ты меня тоже любишь, — прошептал он, целуя ее в щеку.

Она обняла его за шею, чувствуя, как он давит всем телом, зная, чего он хочет, и сказала:

— Я люблю тебя.

Его рука поднялась к ее груди, но вместо обычных болезненных щипков Кевин принялся нежно ласкать ее. Несмотря ни на что, сосок напрягся, и Кэти, при всем отвращении к себе, ничего не могла поделать. Обжигающее дыхание Кевина было пропитано перегаром.

— Господи, какая ты красивая! Ты всегда была красивая, с самой первой минуты, как я тебя увидел. — Он прижался теснее, и она почувствовала его эрекцию. — Давай-ка отложим стейки, подождут они своей духовки, — решил он.

— Я думала, ты голодный, — сказала Кэти, изобразив игривую интонацию.

— Сейчас у меня разыгрался иной аппетит, — прошептал он, расстегивая и распахивая ее блузку. Он взялся за молнию джинсов.

— Не здесь, — попросила она, откидывая голову и позволяя целовать себя. — В спальне, ладно?

— Может, на столе? Или давай здесь, на кухонной стойке!

— Пожалуйста, милый, — пробормотала она, стоя с закинутой головой, пока Кевин целовал ее шею. — Это неромантично.

— Зато сексуально, — возразил он.

— Ну, вдруг нас увидят через окно?

— Какая ты скучная, — сказал он.

— Пожалуйста, — просила она. — Ради меня. Ты же знаешь, как ты заводишь меня в постели.

Он поцеловал ее снова, расстегивая лифчик. Застежка находилась спереди: он не любил бюстгальтеров с застежкой на спине. Холодный сквозняк коснулся ее груди. Кэти видела похоть на лице Кевина. Он лизнул ее губы и повел в спальню.

Он почти обезумел, когда они вошли, и рывками стащил с нее джинсы сперва до колен, затем до щиколоток. Он сжал ее груди, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Потом он повалил ее на кровать. Кэти задыхалась, стонала, повторяла его имя, зная, что Кевин так любит, потому что не хотела, чтобы он рассердился, не хотела пощечин, тумаков или пинков, не хотела, чтобы он знал о телефоне. Почку все еще простреливало болью, но Кэти маскировала крики от боли сладострастными стонами, произнося слова, которые он хотел слышать, заводя его, пока он не начал содрогаться. Когда все закончилось, Кэти поднялась, оделась и поцеловала мужа, а затем вернулась в кухню и поставила стейки в духовку.

Кевин ушел в гостиную и выпил еще водки. За столом он рассказывал о работе, а после ужина сел смотреть телевизор, пока жена убирала на кухне. Потом он захотел, чтоб Кэти посидела с ним и посмотрела телевизор, пока не пришло время ложиться спать.

В спальне он захрапел буквально через минуту, безразличный к молча плачущей Кэти, безразличный к ее ненависти, к ее отвращению к себе. Не подозревающий о деньгах, которые она крала у него и откладывала почти целый год, о краске для волос, которую незаметно подбросила в тележку с продуктами месяц назад и спрятала в шкафу, о сотовом телефоне, спрятанном под кухонной раковиной. Не ведающий о том, что всего через несколько дней, если все пойдет так, как она рассчитывает, он никогда больше ее не увидит и не ударит снова.

Николас Спаркс