Война и мир. гл. 4-2-17

4-2-17

Главком, как старые все люди,
Спал часто плохо по ночам,
Он лёжа думал, как, что будет,
И в главном, и по мелочам.

Он днём задрёмывал бывало,
Ночной свой восполняя сон,
Уже ему в привычку стало,
Так исполнять главкома трон.

Ночами часто большей частью
Решались в голове дела,
И где, когда своей он властью,
Ошибку справит, что была.

С тех пор, как Бенигсен-начштаба,
(А в нём таился государь),
С повадками как будто краба
Гасил главкомовскую старь;

Был обвинён в излишней прыти,
Когда Тарутинский поход,
Ночной, но он мог и не быть бы,
В том доказал его исход;

Последний избегал главкома,
Сражений не включал он в план,
Кутузов словно жил, как дома,
Он подтвердил, что он здесь пан.

Отныне дать ли где сраженье
И провести когда и как,
Его исходит намеренье,
Не от начштаба, хоть он «Гусак».

«Мы ныне с войском — на подъёме,
Мы только набираем сил,
Хотя все находясь в истоме,
Но враг силён, он лишь остыл.

Он — обречён, терпенье, время
Нам добавляют свежих сил,
Нести ОН продолжает бремя
Своих побед, чем раньше слыл.

Уже не ну;жны нам сраженья,
Зачем срывать незрелый плод,
Ещё возможно пораженье,
Он сам созреет, упадёт.

Главком, как опытный охотник,
Он знал, что только ранен зверь,
Смертельно ли, как медработник,
Ему бы точно знать теперь.

По просьбам дважды всё о мире,
По донесеньям партизан,
Кутузов знал, мишенью в тире
Отныне будет ОН призна;н.

Но нужно было убедиться,
Что зверь ещё, хотя живой,
Тогда вполне могли б добиться,
Чтоб ОН нашёл конец здесь свой:

«Им хочется бежать до зверя
И посмотреть, живой ли он,
Им не важны свои потери,
Лишь был бы зверь тот поражён.

Нужны маневры и сраженья,
Им славу лишь себе добыть,
Зверь ранен, но от пораженья
Далёк, опасен может быть.

Все предлагают мне маневры,
(Намёк на планы от царя),
Зачем, я вижу, тратить нервы,
И убивать солдат нам зря.

Вопрос о том, смертельна ль рана,
Что нанесли в Бородино,
И стала ли она той манной,
Что к смерти привести должно;

Ведь мы же после отступили,
Французы заняли Москву,
Мы армию всё ж сохранили,
Одев на зверя лишь узду.

Но всё же он считал смертельным,
ЕМУ нанесенный удар,
Однако будет это верным,
Москвы ЕМУ покажет дар.

Нужно всем нам лишь только время,
Пополнить армии ряды,
Москва ЕМУ лишь будет бремя,
Французы все уже больны.

Нужны лишь верные все факты,
Что рана та ЕГО гниёт,
И что ЕГО другие акты,
ЕМУ здоровья не даёт».

Главком продумывал движенья,
Какие мог свершить француз,
Как избежать бы пораженья,
Со множеством иных обуз:

«ОН, не добившийся здесь мира,
Мог продолжать свою войну,
Москва на время, как квартира,
Могла остаться и в плену.

ОН двинуться мог на столицу,
Он мог и двинуться на юг,
Когда, куда мог устремиться,
В какое время или вдруг…

В Москве остаться, выжидая,
И повторить Бородино,
Себя к пожарам вынуждая
И к беспорядкам — заодно.

Но то, что ОН решился к бегству,
Никто предвидеть и не мог,
ЕМУ враждебное соседство,
Вот весь ЕГО побед итог.

Награбив всё, что было можно,
Никто сражений не желал,
Заставить драться — невозможно,
Коль ты с добром — то очень сложно,
Зачем, ведь ОН им обещал»…

Всё подтверждало эти мысли,
Когда отдав ЕМУ Москву,
Главкома эти мысли грызли,
Одели на НЕГО узду.

Сам город стал французам гробом,
Пожары, пьянство и грабёж,
Не смог он стать надёжным домом,
К тому ж, когда ты мира ждёшь.

Лишь он предвидел ту причину,
Что жизнь в пылающей Москве,
Всем станет им, как той пружиной,
В ЕГО позорной столь судьбе.

Но надо было убедиться,
Что без кровавых новых битв,
Француз никак не устыдится,
Где ОН, быть может, и разбит.

Домой убраться восвояси,
Спасая жизнь и всё добро,
Когда уже в опасном часе,
Убраться надо всё равно.

И в эту ночь, когда послание,
Ему уже привёз курьер,
Не получалось засыпания,
На ряд предпринятых им мер.

К нему уже шла для доклада
Вся тройка очень важных лиц,
О, если б знал он, что услада,
Поклон дать богу дарит ниц.

Шаги нарушили ход мыслей;
— Войдите, кто там? — вопрошал,
Их появленье словно выстрел
Всю тишину избы взорвал.

Вся тройка вместе с тем курьером,
Уже стояла перед ним,
И Толь, конечно, первым делом,
Внезапной новостью гоним;

Уже докладывал суть дела;
—А кто привёз? — спросил главком,
У самого душа уж пела,
Вот это был желанный гром.

— Не может быть мне в том сомненья;
— А ну-ка, подойди сюда, —
Главком уже сидел в волненье,
Сесть стоило ему труда.

Рассказ курьера был подробным:
Вся армия и с НИМ самим,
Нашла обратный путь удобным,
(Поскольку зверь уже раним).

Когда доклад курьер закончил,
Пытался вставить слово Толь,
Его Кутузов обесточил,
Сыграв совсем другую роль.

Лицом сощурившись на Толя,
Махнул так резко он рукой:
— Ну, наконец-то, божья воля…
Свершил создатель надо мной!

Ты спасена, моя Россия!...
И слёзы за;стлали глаза:
— Исчезла вражья вся стихия,
Минула нас сия гроза!