октябрь в дыму

Как будто дежавю, октябрь в дыму,
есть вдох и выдох, выдохну - пойму
откуда что, и что чему причиной.
Окраина села, последний дом,
отмеченный разлукой и стыдом,
ворона семенит походкой чинной.
Сама себя торопит - поживей,
высматривая кольчатых червей
в размокшей плащанице чернозёма.
Стоишь, набросив старенький бушлат,
поёживаясь - кости-то болят,
во двор туман вползает невесомо.
Горячий уголь в дедовской печи,
достань топор, немного подточи,
нужны дрова, поленница у стенки...
Вишнёвый сад не вырублен пока,
и тихо набирают облака
пастельные рассветные оттенки.
Село пустеет быстро, хоть убей,
на кладбище ни жалоб, ни скорбей,
и некому теперь ходить к могилам,
и не с кем поболтать о том о сём,
червей в себе скрывает чернозём,
дичает сад, и пахнет чем-то гиблым,
как будто двор пришельцем разорён.
Ещё гнездятся несколько ворон,
летают, не боятся больше пугал.
А осень неизменно хороша,
в саду пройдёшься, листьями шурша,
докуришь, и чинарик бросишь в угол,
привычно затушив его сперва.
Октябрьский воздух, кругом голова,
и жизнь ещё светла и вожделенна,
как женщина прекрасна, боже мой!
Забудь про всё, иди скорей домой,
оставь топор у крайнего полена.
Пусть осень скелетирует листы,
а ты напейся чистой пустоты,
которая в пространство так и льётся.
И кажется, что было так всегда,
что время - это свежая вода
из дедовского старого колодца.
Пускай остаться здесь невмоготу,
но снятся вишни старые в цвету
и дом, и осень, ставшая основой
всем снам, запоминаемым с трудом,
где мой прапрадед строит этот дом,
и прадед мой сажает сад вишнёвый.