сальмонелла

Всё здесь, изменения нам не по силам,
забывший про тридцать седьмой,
ведущий якшается голосом сиплым
сo мною, тюрьмой и сумой.
Сердца наполняя тогдашним бензином
в холодном октябрьском раю,
я вижу, как пишется прошлое синим,
и, вроде бы, Космос курю.
Наколки, но всё же не чад Беломора -
осенней листвы самосад.
Осталось, как было, вот это умора,
как было эпоху назад.
Курю, матюками прошедшее кроя,
себя раздражая и зля,
а осень, вождя заменив на героя,
стирает времён вензеля
с посуды на столике - тень общепита,
печаль на томатном соку.
И чаша страданий ещё не испита,
скрывает на донце тоску
по прошлому, что неизменно и свято,
но тает, как призрачный дым.
Горит во дворах тополиная вата,
тушить мы её не хотим.
В просроченных душах живёт сальмонелла,
отравимся, нам не в первой,
а милая скажет - как быстро стемнело,
к плечу припадёт головой.
И тая от нежности, думаешь - к чёрту,
о прошлом забудь, замолчи!
Тут надо бы попросту выдумать что-то
взамен поминальной свечи.
Здесь всё изменилось, и диктора надо
послать в эротический тур...
Но в клеймах посуда, что в капельках яда
давнишних аббревиатур.