Перед грозой

Ещё темно, глаза  пока не привыкшие к темноте еле-еле различали просёлок, уходивший в темноту и молча прятался в лесу, но как обычно манил за собой, но совсем не так настойчиво, как по утрам. Утру, пока не пришла пора.
И тут, как ни от куда восход, как женщина припудрил носик и смутившись покраснел, рассыпав огненные краски по ещё серому небу. Проснулся, потянулся заспанный ветерок, раздумывая куда сегодня направиться, на юг или на север, но выбрал восток, навстречу невинной заре, начал шуршать листвою в лесах, кланялись ему травы в лугах, когда он заигрывал с ними, волновалась пшеница в полях, птицы ему подпевали, радуясь встречи и тому, что птенцы стали на крыло и готовились к первому своему путешествию и приключениям. Зорька, поднатужившись подняла над горизонтом с румяными щеками улыбающееся солнце, которое дарило каждому листку, каждому живущему свой  тёплый лучик. Утро пришло своей неспешной походкой на радость лесу, речке покрытой фатой и в свадебном платье из тумана. Её раздевал словно невесту беспутник ветер, она морщилась, стараясь удержать платье, но ветер был весел и настойчив. Тени становились всё короче и короче, им пришлось прятаться от наступающего на пятки дня.
Вдруг, что-то пошло не так, птицы перестали переговариваться, только одинокая ворона с натугой каркнула, усевшись на суку, чему-то радуясь или огорчаясь и тут же примолкла взъерошив перья, будто извинилась перед сосной на которой сидела. Речка сбросила наряды и переоделась в кольчугу, от неё начало веять холодом, а хмурые стальные отблески не звали к себе, а становились неприветливыми. Ветер стих, а тишина, как огромный валун легла на землю и стало тяжело всему живому. Только в совсем недавно ярко-голубом, вдруг посеревшем небе на западе стали кучерявиться тёмные краски, превращаясь то в драконов, то в огромных орлов ищущих добычу. Одинокая берёза, отошедшая от опушки, ещё ниже опустила свои плачущие ветки, стараясь отгородиться от чего-то страшного, не имея поддержки от подруг. Только могучий дуб расправив свои плечи, старался успокоить её. Лишь бесшабашный ивняк дрожа никак не мог налюбоваться на своё серебряное отражение в реке, омывающей его корни.  Создавалось впечатление, что огромная пружина сжалась неведомой силой и вот-вот распрямится, круша всё на своём пути… Тишина, словно трясина… Вдруг, чуть слышно, далеко-далеко кто-то зарычал. А быть может это только почудилось?..