Молись за меня

                Молись за меня, бедный Николка.
                - Нет, нет! ... - богородица не велит.               
                А.Пушкин
                "Борис Годунов"               
1

"Молись за меня, бедный Николка.
– Я бы молился,
да богородица не велит".
Падают с неба ржавые листья…
или отвергнутые молитвы?
Падают нехотя.
                Падают долго.
На земле уже целый ворох
никудышных моих молитв:
даже ветрам не потребных вздоров.

А я говорю:
                Это ветер дерзкий
насвистать ухитрился нагло
Божьим ангелам
свою песенку,
свою версию
изуверскую:
осень, дескать
– время уныния утонченного,
а не отчаянья грязно-черного!

Это ветер глушит мой шепот хриплый:
шорохи листьев на землю сыплет.
Дескать, шепоты – кажимость, навь.
Шорохи – явь!

Ветер свистит: Просто в Божьем мире златая осень.
Ветер свистит: Это просто
жухлые листья шуршат под ее стопами!
– А я говорю: Листопады –
пора распада...
А я говорю: Это грешные души просят,
растравляя виною память,
пощады…
– Заступитесь, ангелы,
                перед Богом и перед адом!
– Не слышат…
Ибо и впрямь истерично слишком
на обреченность ропщут палые листья.
Что ж, похоже,
не видать амнистии
и им тоже.
– Вдруг дурачку не велит Пречистая
и за них молиться?

…А ветер свистит: В божьем мире все хорошо и просто!
К Богу
у мира Его благого
нет роковых вопросов.
…Ветер свистит: это просто таинство увядания.
Просто желтые кроны дерев, спадая,
оставляют тела нагими!
– А я говорю: Это добрые пастыри тут творят
заповедный святой обряд:
принимают схиму,
золотые ризы
свои отринув.
Облачаются в рясы мрачные:
ведь аскеты в рубищах столь невзрачных
 – перед Богом заступники прочих лучше!
Вдруг теперь мольбы внидут Богу в уши?
(Это попы, что в прикиде пышном,
                всегда портачат.)


2

Листья с мест, где сидели они, слиняли
мало-помалу.
Листья, как арестанты беглые,
летаргический прежний свой быт отвергли.
Не поймать их и не вернуть их!
– Зарожденье азартной смуты:
"Сгинем?
             – пусть.
                Но на воле сгинем!
Не в смирении, а в гордыне.
Напослед гульнем, коль уж пропадать нам,
не сподобившись благодати…
В свой остатний час воспарить сумеем!
Раз на дворе зимеет –
самое время свершений смелых:
ведь другого уже не будет…
И да в помощь дерзающим ветер буйный!
Кто везучий, вдруг долетит до неба?"
А потом… пусть мстительный ветер этот
загоняет смутьянов в нети.
Что еще столь весело, столь насущно
всем живым
существам и сущностям,
в миг, назначенный роковым?

…Богородица не велит!
…Ржавый, самый последний лист
наконец, упал. Не с берез, не с клена:
с древа познанья мирских законов
библейских.
(Есть молва, что душеполезных.)
– С райского древа, где давно уже нет плодов.
Ах, не зря ли плод отравил любовь
двух детей любопытных Божьих,
уничтожив
простоту их
доверчивую, святую?

Богородица,
ведь твой сын
от плода фатального все вкусил:
и добро и зло. С лишком полной мерой.
И подтвердил своей славной жизнью,
своей страшной смертью…
– Стало явью земною ничто, как чудо:
потому-то
все обошлось без тризны.

Богородица,
так зачем не велишь юродивому
помолиться за душу грешницы?
там ведь вроде бы светлое что-то брезжится…
Сын твой камень в нее не бросил бы.
…На земле золотые россыпи
листьев.
Так чарующе, так таинственно…
А когда оно не было мистикой –
увядание сердец ли,
                надежд ли,
                истин ли?
Метаморфоза:
превращение их в отбросы.


3

А ветер свистит: Это капли дождя, а не горьких слез.
Это не небом отторгнутые молитвы:
просто падают листья
с простых берез…
А я говорю: Но…
                почему они падшие, а не опавшие?
почему они шепчущие, а не шуршащие?
почему они ржавые, а не златые?
– Чьи потерянные следы там:
как подтертые нудным дождем печати
на свидетельстве: здесь был я…
Осень или судьба кончается?
…Небу или березе
я задаю вопросы,
так тревожно боясь
услыхать ответы…
А осенняя морось уже размыла мои следы.
И следов моих больше нету
на белом свете.
– Нету белому свету до них нужды.

Может, мои молитвы
столь надрывны, что нечестивы?
Поднебесье
их на Весах зодиака взвесило:
оказалось: бесплотны,
да не полетны.
Все, что умеют – нелепо сверзиться.
– Легко-весные …
а для молитвы полетна вескость!

Видно, я слов не сыскала истинных,
раз они стали гнилыми листьями.

Даже и ветру уже не надобны:
так отчаянно тяжелы,
что пригодны лишь для метлы
дворника-терминатора.
А это же были мои надежды!
…Злится
ветер, лишенный игрушек прежних.
Где они, золотые листья? –
Куча смерзшихся грязных комьев.
– Да ничто, как усопшей надежды холмик
могильный,
что усыпан тщетных молений гилью!


4

Но
все равно
(зачем?..)
– нет, уже не на ворохе листьев:
на голых коленях
я прошу о прощенье грехов Елене.
Ангел-хранитель мой недоволен:
вновь опустила преамбулу:
                я есмь червь…
– Вновь возношу молитвы.
(Или всего лишь вопли?)
– Вновь их сшибают ветры.
…Раз Богородица не велит.
…Раз не хватает веры.

…"Молись за меня, бедный юродивый!"
– "Я бы молился, да вот Богородица…"
Лишь понять бы: молчит о чем она?
Вдруг должна мольба моя в дактиль встроиться?
Насмерть с рваным анапестом побороться?
…Снега нЕт еще.
Листьев нЕт уже,
и колени на не золотом, а черном.
– Выжила хоть бы одна молитва!
Хоть одно мое хворое детище
пусть да выдюжит с ветром битву!


5

…С неба падают… нет, не листья:
не золотистые
и не ржавые.
- Из Богородициной державы –
свыше!
           – на землю летят снежины
(или спешат к нам ее дружины:
белые ангелы?).
– Душ мятущихся сторожами.
– Напоминаньем мне о бумаге,
снежнейше чистой,
что одинока без черных босых следов:
перетворенных в молитву слов.
Точных. Единственных.

Молись за меня, бедная
юродивая Елена!
Молись за того, кто грехом изъеден.
И за того, кто в коросте бредней.
И за того, кто купил обедней
свой Париж…
Много нас во вселенной.
– Богородица, ты велишь?..