Иллюстрации к оратории Дедал Миланы Алдаровой Ч-10

Дедал. Часть 10. Эксод.
Крылья. Беда. Сын.

Ну и пекло! не хуже, чем в кузне Гефеста! Аж кожа саднеет. Не помогает и оливковое масло, которым я так хорошо обмазался. Потеха!
Как барашек на вертеле, я! Со всех сторон подрумянивает. И вправду облупишься, пока приземлишься. Смотрите! смотрите! к нам с неба пожаловал славненький жареный ягнёночек! Вот будут смеяться надо мной! Обхохочутся. Ой, что это? Волосы шеве’ лятся?
Не до смеху тут! Больно! Как огонь жертвенника, палит! жалит просто! Ой-ой-ой! да я
же плавлюсь! Ой, а воск-то! воск! воск! Гелиос, пощади! Пощади, лучезарный! Больно
мне! больно! не могу больше! Батюшка! больно мне! Батюшка! спаси меня! Батюшка!
                Батюшка!

Судорожно рванулся Икар. Но не отдалился от раскалённого светила, а ещё более
к нему приблизился. Ибо Гелиос лучезарный уже опалил его мозг. И отрок, зажмурив-
шись, в полубеспамятстве от боли, вслепую тянул податливые вервия правил. Неотклонно,
                круто подымаясь.
                Безжалостный Рок
                его гнал
                на'встречь
                погибели пламенной

Так заигранный прибоем пловец, многажды опрокинутый тёмной волной, перестаёт
различать, верх ли то, низ ли. Захлёбываясь, напрягается до наипоследних пределов.
Только бы не остановиться! не спасовать пред враждебной стихией! не отдаться ей
безотпорным игралищем! И, теряя сознание, движется. Напропалую. Надрывными
толчками. В ложной надежде. Вот сейчас выйду, выскочу! выберусь на поверхность!
Но судьба злокозненно засылает его вглубь. Туда, откуда нет возврата.

Нестерпимость солнечного дыхания вдруг умерилась. Жгучий, яростный зной спал.
Однако Икар не успел ни открыть глаз, ни обрадоваться. Он лишь смутно почувствовал,
как тело его обрело тяжесть, блаженно исчезнувшую было в небе. И понеслось, понеслось,
                исступлённо наращивая быстроту.

Воск вытек, испарился. Цельность покровов была нарушена. Порывы ветра, растрепав
перья, клочьями вырывали их из гнёзд. Пустые глазницы дыр зияли с мёртвой отре-
шённостью. Горестно обнажался пеньковый скелет. И крылья, прекрасные, могучие
крылья, только что вздымавшиеся в бестрепетном торжестве, распадались. Не приходя
                в себя милостью богов, низвергся бедственный в море.
                ...   ...   ...

                И ветер
                разносит пушинки
                И волны
                баюкают перья...