Прощение для вора

Белый снег и чёрные руки деревьев, словно поднимающиеся к небу в молитве. Так тихо-тихо. Лишь изредка каркают вороны, и покряхтывает, как старый дед, февральский снег, состаренный нулевой температурой уже пригревающего солнца. Алла Васильевна неспешно прогуливалась по парку, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом после напряжённого рабочего дня. Всё, чего она желала, это молча брести по парковым аллеям, беззаботно размахивая дамской сумочкой, в которой уютно разместились полбатона и кефир. Где-то позади и впереди прогуливались парочками люди, ведя свои неспешные вечерние разговоры. Сонные фонари, один за другим, вспыхивали светом приоткрывшихся стеклянных глаз. Всё это безумно нравилось Алле. Ведь она была необычной женщиной, в каждом предмете она видела свой смысл и философию. Ей бы работать, например, в библиотеке или в творческой мастерской, а не в окне по приёму обращений граждан. И вот поэтому этот путь домой был для неё так ценен. Да и торопиться было некуда. Муж уехал в длительную командировку, а дочка давно выросла.

Вдруг  взгляд Аллы привлекла фигура человека, активно размахивающего руками. Приближаясь, она уловила отголоски криков от возбуждённого разговора по телефону. Алле Васильевне захотелось свернуть и не встречаться, сказывался напряжённый рабочий день, где каждый посетитель непременно считал своим долгом выплеснуть свои негативные эмоции. Но свернуть, означало пройти ещё один лишний квартал, на что её ноги совсем не соглашались. Приближающаяся фигура принадлежала молодой женщине лет тридцати. Она так возбуждённо кричала в трубку телефона, совершенно не замечая взгляды прохожих.

– Я никогда, слышишь? Никогда не прощу его! Он мне всю жизнь сломал, как солдатскими сапогами её истоптал! Знаешь, у меня на сердце  этот след от протектора его сапога за всю жизнь  не стереть!

След от протектора… Воспоминания захлестнули разум, вокруг всё как бы помутилось. И крик этой обиженной уже не слышался криком, а плачем и всхлипыванием души. Алле захотелось её догнать и крепко-крепко, не отпуская, обнять. Но внутреннее «я», сопротивляясь, нашёптывало: «Что о тебе подумают люди. Да и нужны ли ей сейчас твои объятия? Ну, вот почему я не могу проявить хотя бы малой милости к человеку?» – негодуя всем сердцем, думала Алла. Тем временем, наши героини  всё дальше и дальше  уходили друг от друга, унося свои переживания в сердцах со следами протектора солдатского сапога.

Как ни странно, родной подъезд, к которому так стремилась уставшая плоть, не обрадовал Аллу Васильевну. Тяжёлой поступью, затащив в квартиру «след от протектора», она бросила сумку с продуктами у двери и поспешила согреть чайник, словно продрогнув всей душой до костей от февральской оттепели.

Отпивая горячий чай, она медленно отматывала, словно киноплёнку, назад. И вот она остановилась на отметке «тридцать лет назад». Тысяча девятьсот девяносто пятый год… Молодая семья с маленькой дочкой наконец-то переехала в свою собственную двухкомнатную квартиру из общежития. Ну, как собственную? Конечно же, денег нет на покупку жилья, а вот завод, на котором и трудился глава семейства, позволил воспользоваться денежной ссудой. Это как ипотека, только без процентов. И пока не выплатишь, собственником квартиры является завод. Но и этот вариант для молодых был просто шикарным! Ведь бесплатное жильё необратимо кануло в лету вместе с рыночными отношениями и преобразованиями страны в девяностых.

И вот счастливые обладатели квартиры на втором этаже  пятиэтажного дома уже справляют новоселье. Особой завистью гостей и гордостью хозяев, конечно же, явился германский ковролин, доставшийся по великому блату – главной составляющей благополучия людей. И купленный по случаю чайный сервиз из тонкого фарфора. Глубокий фиолетовый цвет богато украшала золотая ажурная кайма. В новой мебельной стенке, переливаясь всеми гранями, красовался хрусталь. Он словно нахально перемигивался с хрустальной люстрой, которая, как застенчивая девушка в таком же фиолетовом платье с позолотой, то жеманилась, то артистично трепетала от восторга и подрагивала хрустальными серьгами, переливаясь в лучах своего же света. Всё это богатое убранство так сияло, словно в тронном зале, где королём возвышался диван и его подданные – два кресла, сделанные на совместном с Германией производстве и гордившиеся своей ценой. Счастью хозяев и восхитительной зависти гостей не было предела! Ведь всё это могли позволить себе только зажиточные и статусные люди. Вот такие они девяностые, где если очень захотеть и постараться, то несбыточные мечты превращались в реальность упорством, трудом и особой прозорливостью и пронырливостью.

И вот окончательно обжившиеся счастливые обладатели отдельной жилплощади однажды всей семьёй решили поехать в баньку к родителям. Дело было в октябре. И не осень, и не зима. Зимние вещи наготове, но и демисезонные ещё не на покое. И вот по этому стечению обстоятельств, та самая Алла разрешила одеться всем ещё по-осеннему. Сняла и все золотые украшения. И в правду, зачем они в бане? Загрузившись в автомобиль, оставили свою уютную квартиру на все выходные. И это решение в данном случае оказалось роковым.

                ***

Чай давно выпит, продукты из сумки заняли свои места, и Алла Васильевна с вязанием в руках и ласкающимся котиком у ног, утонув в мягком кресле, погрузилась в турецкий сериал, полный любовных интриг, переживаний и красивых одежд. Но гаремные интрижки Валиде и турецкого Султана никак не смогли переключить размышления Аллы. Её всё еще беспокоил след от протектора сапога. Конечно, куда ему деться, если в сердце такая обида! А надо простить, обязательно простить!

«Как же в раз всё накатило», – подумала Алла, хотя отлично понимала, почему так тронули её воспалённые чувства обиды, пребывавшие почти тридцать лет в забвении затихшей боли, крики обиженной девушки в парке. В прошлое воскресение на служении в поместной церкви, куда Алла начала приходить еще с дочкой, а иногда и вместе с мужем, за кафедру пригласили мужчину. И он начал свидетельствовать, как Бог изменил его жизнь. Его история мало чем отличалась от других об искалеченных судьбах из серии «плохая компания, пил, курил, употреблял наркотики, воровал, посадили…» Алла не раз слышала, как Бог спасает, прощает, освобождает, исцеляет таких людей. Если честно, то иногда она завидовала, что так явно Бог меняет жизни, казалось бы, незаслуживающих этого людей. Помолился раз, и Бог достал из сточной канавы жизни, а тут молишься-молишься за исцеление, и ничего. Вот и тогда, слушая исповедь вора, она отвлекалась на разные мысли и вопросы к Богу.

Вдруг слух словно резанули знакомые слова. Алла прислушалась, и мужчина продолжал:

– Когда я пришёл из армии, меня снова встретила моя старая  компания. Два года армии без наркотиков и выпивки тут же пошли коту под хвост. И понеслось! На дворе девяносто пятый год, работать не хотелось, а деньги были нужны. И начали мы «выхлапывать» квартиры на Крохалевке…
– Где? Где-где?..


Алла с волнением начала сопоставлять все события, проводя параллель между рассказом и случившимся в  девяносто пятом году в их квартире в том самом микрорайоне Крохалевка.

Тогда в поездке в баню они решили остаться переночевать у родителей. Уж очень хорош был субботний банный вечер.А по возвращении еще перед входом в подъезд почувствовали неладное. Дом чёрными глазами окон смотрел таким пробирающим до озноба взглядом, что Алла невольно подёрнула плечами.  И уже на лестничной площадке, когда Алла завидела причитающих соседок, ее сердце сжалось до боли. Дверь квартиры была опечатана.

– Да где же вы ездите-то? – причитала соседка, охлопывая себя руками то по груди, то по бокам. – Вас же обворовали! Через балкон залезли, а через двери вышли. Утром увидели дверь приоткрытую, милицию вызвали. Вот, описал всё и просил вас позвонить, как вернётесь.

Причитая и охая, она совала Алле клочок бумаги с номером телефона. Инициативу перехватил муж, видя, как Алла чуть ли не сползает по стенке. Самое страшное было – заходить в квартиру. Как будто там остался призрак тех самых подонков. Да и квартира в один момент стала чужой. Первым вошли муж и ничего не понимающая маленькая дочка. Следом на ватных ногах, пошатываясь и держась за стенку, Алла.

Вся квартира буквально была перевёрнута с ног на голову. Пустая подставка под цветной телевизор, осиротевшие полки с хрусталём. На потолке угрожающе свисали петлёй провода от сорванной люстры. Конечно, не оказалось и на полке золотых украшений – включая и обручальные кольца – снятых с себя перед баней. В прихожей, как когти страшного зверя, торчали пустые крючки, на полу валялись плечики от шубы Аллы. Алла беспомощно зарыдала.

– Чего ты воешь? Ну, случилось и случилось? – сердился муж. На самом деле, он не на неё сердился, а на себя, что не может защитить, что-то предпринять. Что оказался беспомощным в этой ситуации. Кого искать? Он готов прямо сейчас рвануть за ними, но искать давно уже некого.

– Дак они же и шубку дочкину унесли! В чём же она завтра в садик пойдёт, – не унимаясь, ревела Алла. – А я в чём пойду на работу?
– Мама, мама! Там котёнок плачет!

«Какой ещё котёнок? – подумала Алла. – У нас нет кошек». Прислушавшись, все вместе поспешили в спальню. Перед глазами возникла страшная картина. На полу была огромная куча белья и вещей из шифоньера, книги, подушки и все фотографии, выпавшие из альбомов. В этой куче прятался перепуганный котёнок, забежавший в приоткрытую дверь из подъезда. Его кинулись ловить, а Алла, всхлипывая, бережно собирала фотографии. Вот на этой фотографии дочке полтора месяца, а здесь четыре. И дойдя до большой портретной черно-белой фотографии, она, не удержавшись, опять завыла в голос. С фотографии на неё смотрела чёрными, как пуговки, глазами малюсенькая дочка. Ротик её был приоткрыт от удивления, что придавало милому личику ту младенческую сладость, которую помнит каждая мать. И через весь портрет отпечатался след протектора от мужской обуви!

Какое это непередаваемое противное чувство, осознавать, как кто-то чужой погаными руками перерывал твою одежду, бельё. Касался самого дорогого и сокровенного. Топтался в грязной обуви, оставляя повсюду свои следы. И всё для того, чтобы найти спрятанные деньги, заодно выгребая самое ценное, что можно легко продать.

Все эти воспоминания так мгновенно накрыли Аллу Васильевну, что кровь хлынула к лицу. В голове что-то затикало. Голос повествующего мужчины она слышала словно из глубин, чётко запечатлев каждое слово. А рассказывал он это легко и непринуждённо. Он давно пережил этот момент. И сейчас он служитель церкви, Бог полностью освободил его от наркотиков и алкоголя. У него давно уже семья и дети. И всё, о чём он говорил, это о славе Божьей в его жизни. Но Алла по-прежнему, слушая, загибала пальцы, подсчитывая года. Потенциально это был он, но не доказуемо. Разве он сейчас, спустя тридцать лет, вспомнит именно ту квартиру? Да и сколько их было на их счету, он и сам не знает. Ведь в то время именно Крохалевка больше всех районов города славилась бандитами и ворами.

И вот уже за кафедрой другой проповедник, а Алла всё никак не могла отпустить эти мысли и разглядывала подошвы сапог, словно по заказу поставленных тем мужчиной протектором к ней. Мысленно она снимала следы с той детской фотографии, как отпечатки пальцев, идентифицируя с протектором на портрете.

– Прости его! – Вдруг послышался голос внутри, как будто из сердца. – Прости и отпусти его и себя на свободу. Я твой и его Бог. Я простил его и ты прости. Я прощу долги ваши, как и вы простите должникам вашим. Вы – дети мои возлюбленные! Прости!

Алла уже не слышала ни проповедника, ни восклицаний прихожан. Она словно погрузилась в другую реальность. Бог говорил с ней и исцелял её сердце от обиды, горечи, злости, которую она вроде бы и забыла давно, но след от протектора продолжал существовать на её сердце, причиняя боль, неведомо откуда имевшую корни. И только Бог знал об этом симптоме болезни, от которой желал исцелить. И Алла, не сопротивляясь, отдала своё сердце в «химчистку» Богу.

– Что же мне делать?
– Ты видишь эту дыру на сапоге? Зима ещё только подходит к концу, но сапоги его развалились. Благослови его финансами! Скажи ему, что ты его простила. И неважно, он это был или другой, прощение важно для тебя и для него. В прощение есть исцеление от обид и горечей.

Поздний вечер. Котик, намурлыкавшийся в ласковых руках хозяйки, давно уже спал крепким сном. Погружённая в недавние события Алла вновь провела приятный вечер с Отцом. Поговорив, не скрывая от Него ничего, что её гложет и приносит боль, она поняла одно, что абсолютно беспомощна пред Творцом. Мы даже сами без Его помощи простить не можем. Вот почему этот след продолжал приносить такую боль, реагируя ну чужую.

Нет, непременно нужно было догнать девчонку и обнять, прижав к себе так, чтобы Божье исцеление изливалось в неё внутривенно и капилярно, очищая и вымывая след протектора с её сердца, сокрушалась Алла.

– Господи, помоги ей! Найди её и прижми к Себе крепко-крепко, изливая Свою любовь и милость. И прости нас, что закрываем свои сердца от чужой боли. Не дай нам быть чёрствыми, научи милосердию. Спасибо Тебе за всё!
2023 год.