Gilbert by Charlotte Bronte, part III - проверено

Гилберт. Часть III.
(Стихи Шарлотты Бронте)

Дома освещены луной,
Но облака несут дожди.
Герой спешит к себе домой,
Он слишком долго был в пути.
Так пролетели десять лет,
Дела поднялись в гору,
Приносит прибыль каждый цент,
Нет трудностей и горя.

На ратуше раздался бой,
Часы пробили ровно,
И Гилберт, чтоб попасть домой,
Стучится в дверь до крови.
И туча лунный свет крадет,
Все спят под тихим кровом.
Он не из тех, кто долго ждет,
Герой стучится снова.

Часы замолкли, время мглы,
Чернеют бельма ставень
И ни одна звезда углы
не осветит устало.
Промозгло, сырость, каплет дождь,
И ветер воет зверем,
И Гилберт кутается в плащ.
Откроются ли двери?

Внезапно приоткрылась щель,
И женщина в проёме.
С ее волос течет ручей,
Черты ее знакомы.
И спутана ее коса,
И кружева намокли,
И зраки белые в глазах,
Как выбитые окна.

И на груди морской песок
С ракушкой вперемешку.
Огонь в руке ее высок.
И словно бы в насмешку
Мерцает неподвижный взгляд
Нетленной головы,
И видно в доме больше нет
Живых и не живых.

Герой смертельно побледнел,
Он стал как перламутр.
Фигура, белая как мел,
Его впустила внутрь.
Она смотрела на него,
Когда он в дом вошел.
И вот впервые наш герой
Испуган всей душой.

Он на колени резко пал
Молитвы вспоминая,
Он имя Бога призывал,
Но мысль пришла иная:
«О, грешник, Гилберт,  ты и вор,
Так покорись судьбе,
Как подло предал Элинор,
Отмерено тебе!»

Он оттолкнул в дверях фантом,
Не разогнувши плеч.
И на стене в покое том
Огромный острый меч.
Героя ужас задушил,
Не знал он, как страдать.
И вот мужчина поспешил
Тот меч скорей сорвать.

И вот уж к горлу поперек
Он приставляет меч,
И кровь, что он всегда берег,
Должна была истечь.
И, искушенный больше всех,
Он умер очень быстро.
Лишь от того, что знал он грех,
Всю жизнь был эгоистом.

III. THE WELCOME HOME

ABOVE the city hangs the moon,
Some clouds are boding rain,
Gilbert, erewhile on journey gone,
To-night comes home again.
Ten years have passed above his head,
Each year has brought him gain;
His prosperous life has smoothly sped,
Without or tear or stain.

'Tis somewhat late­the city clocks
Twelve deep vibrations toll,
As Gilbert at the portal knocks,
Which is his journey's goal.
The street is still and desolate,
The moon hid by a cloud;
Gilbert, impatient, will not wait,­
His second knock peals loud.

The clocks are hushed; there's not a light
In any window nigh,
And not a single planet bright
Looks from the clouded sky;
The air is raw, the rain descends,
A bitter north-wind blows;
His cloak the traveller scarce defends­
Will not the door unclose ?

He knocks the third time, and the last;
His summons now they hear,
Within, a footstep, hurrying fast,
Is heard approaching near.
The bolt is drawn, the clanking chain
Falls to the floor of stone;
And Gilbert to his heart will strain
His wife and children soon.

The hand that lifts the latchet, holds
A candle to his sight,
And Gilbert, on the step, beholds
A woman, clad in white.
Lo ! water from her dripping dress
Runs on the streaming floor;
From every dark and clinging tress,
The drops incessant pour.

There's none but her to welcome him;
She holds the candle high,
And, motionless in form and limb,
Stands cold and silent nigh;
There's sand and sea-weed on her robe,
Her hollow eyes are blind;
No pulse in such a frame can throb,
No life is there defined.

Gilbert turned ashy-white, but still
His lips vouchsafed no cry;
He spurred his strength and master-will
To pass the figure by,­
But, moving slow, it faced him straight,
It would not flinch nor quail:
Then first did Gilbert's strength abate,
His stony firmness quail.

He sank upon his knees and prayed;
The shape stood rigid there;
He called aloud for human aid,
No human aid was near.
An accent strange did thus repeat
Heaven's stern but just decree:
' The measure thou to her didst mete,
To thee shall measured be !'

Gilbert sprang from his bended knees,
By the pale spectre pushed,
And, wild as one whom demons seize,
Up the hall-staircase rushed;
Entered his chamber­near the bed
Sheathed steel and fire-arms hung­
Impelled by maniac purpose dread,
He chose those stores among.

Across his throat, a keen-edged knife
With vigorous hand he drew;
The wound was wide­his outraged life
Rushed rash and redly through.
And thus died, by a shameful death,
A wise and worldly man,
Who never drew but selfish breath
Since first his life began.