М. П. Абхазия. Сухуми. 1921 год

*
ВелИк разрыв был слишком между
Голодным северным обледеневшим побережьем, да!
Того же моря Чёрного и этой
По всей своей природе очень щедрой
Страной, пропахшей ароматами цветов мимозы.
Да, щедрая страна, но непонятного в ней много.
Веками в ней слагался удивительнейший быт...
Закована она в него, он стал кольчугой для страны.
Советских денег не было ещё тогда в Сухуми.
Затёртые турецки лиры тут ходили по рукам.
Шотландский пароход пришёл забрать раз партию отсюда табака.
Взамен оставил бочки с атлантическою сельдью. Японский ж - уйму
Привёз и риса, и сахара из тростника.
Продуктами зарплату служащим тут выдавали, раз ж в два дня

*
Ведро прекрасного вина давали,
И пачку драгоценную с названьем «трапезонд» -
Табак так очень дрогой и крепкий называли.
Во чистом виде не курился совершенно он.
Его к обыкновенным табакам чуть-чуть для вкуса добавляли...
На местом на базаре горных медвежат за рубль продавали,
А так ж окаменелые московские баранки, дОлжно быть
Сготовленных ещё до революции, а вот ценЫ
Они, так скажем, баснословной были...
Бамбука тут побеги проламывали мостовые - в ночь
Могли они на метр вымахать... Местами проливалась ещё кровь
Отмщения. В аулах старцы так ж свои судилища вершили.
На первый Съезд Советов наидостойнейший отправили - тех бишь,
Кто незаметно мог горячего коня без шума увести - то доблесть, по понятью их.
+
Следов своих тут внешних не оставила война -
Страна была такой ж полвека как назад....
=

Слишком велик был разрыв между голодным и обледенелым северным побережьем Чёрного моря и этой щедрой по своей природе страной, пропахшей цветами мимозы.
Она была щедрой и непонятной. Здесь веками слагался удивительный быт. Страна была закована в него, как в кольчугу.
Советских денег ещё не было. Ходили по рукам затёртые турецкие лиры
Шотландский пароход пришёл за сухумским табаком и оставил взамен бочки с атлантической сельдью. После него пришел японский пароход и привез уйму риса и тростникового сахара. Поэтому вместо заработной платы служащим выдавали продукты. Каждые два дня давали в придачу ведро превосходного вина и пачку драгоценного табака «требизонд». В чистом виде «требизонд» курить было нельзя – он был слишком крепок и дорог. Его добавляли для вкуса к обыкновенным табакам.
На базаре продавали горных медвежат по рублю и связки окаменелых московских баранок, изготовленных, должно быть, ещё до революции. Стоили баранки баснословных денег.
Побеги бамбука проламывали мостовые. За одну ночь они вытягивались на метр, а то и больше. Кровная месть не затихала. В аулах еще собирались судилища старцев.
Трудно было понять, в каком веке мы живем. На первый съезд Советов жители Самурзакани – самого непокорного края Абхазии – выбрали наиболее достойных представителей, тех, кто мог незаметно увести самого горячего коня. В этом старики самурзаканцы полагали тогда настоящую доблесть, а не в том, чтобы гнуть спины на кукурузных полях или табачных плантациях.
В Сухуме не было никаких внешних следов войны. Страна стояла такая же нетронутая, как и полвека назад.

//

Отрывок из книги
Повесь о жизни
Константин Георгиевич Паустовский
Книга пятая «Бросок на юг»
Глава «Двоякий смысл слова «легенда»»