В горах. новелла

Знание учеником материала прибавляет ему
                только знание, а незнание прибавляет
                сообразительность и интенсивность мысли,
                поскольку заставляет ученика как-то
                выкручиваться перед преподавателем.
                (Франц Кафка)
               
История эта произошла в начале прошлого сентября. В Ялте стояли по-летнему жаркие солнечные дни. Было, как помню, воскресное утро, время ползло, а солнце неумолимо нагнетало свой жар в тот час, когда мы стояли на площадке у автовокзала и ожидали, удрученно вздыхая, Стаса. Накануне мы, пятеро старинных друзей, договорились сегодня отправится в горы, в сосновые заповедные леса, за грибами, за ягодами и за травами, да и просто развеяться на свободе, посидеть на краю яйлы тесным кружком, заглядывая вниз, как город переливается, точно расплавленный, в мареве и в дымке, там, в глубине лазурной пропасти. Встретиться мы договорились здесь, на автовокзале, а затем пешком двинуть в поход, направляемые заядлым и бывалым нашим следопытом Стасом, который единственный из нас хорошо знал крымские горы, знал тропы, выводящие на яйлу к Ай-Петри. И вот Стаса все нет и нет. Мы, конечно, названиваем ему по мобильному, но его телефон предательский не отвечает. У нас начинают пошаливать нервы - топчемся, бесимся от вопиющей бестактности нашего лесника, который сам же подбил нас на этот поход в выходной день. Правда, такое поведение Стаса не являлось для нас полной неожиданностью, поскольку и раньше он не редко или опаздывал намного, или не приходил на стрелки вовсе.
И вот наша компания топталась на пяточке перед междугородними автобусами, и каждый из нас чувствовал себя круглым дураком и лузером.
- Раздолбай, - изрек грузный Виталик, похожий на добродушный, огромный, но расшатавшийся, готовый упасть шкаф. – Опять, видимо, напился со Светкой, - бессильно прибавил, по-бабьи скрипя, шкаф, ставший рухлядью от времени, от водки и, в первую очередь, от стервозной жены.
- Да, наверное, набухался, - согласился я с Виталиком. – Что же теперь делать-то? Не по домам же расходиться?
- Подождем еще минут 15. Не появится – так пойдем пива попьем у пивзавода, - предложил Серега, сухощавый, рукастый, сметливый плотник, увлекающийся с детства блюзовой музыкой.
- Так и сделаем, - мрачно кивнул я, человек умственного труда, можно сказать, местный интеллектуал - смуглый, тонкокостный, утонченный, как говорила одна моя знакомая отдыхающая из Питера, личность, очень напоминающая Кафку.
  Постояли, молча изнывая, еще минут десять на усиливающемся солнцепеке, глядя по сторонам, но Стаса в этот день нам увидеть так и не довелось.
- Ну что? В пивную поперли, пока не разопрели тут окончательно? – подал голос шаткий Виталик и шатко взвалил рюкзачок на плечо. – У меня с собой еще бутылка Гжелки, - добавил он не без достоинства.
- Хорошо, - сказал Серега весомо. – Пошли.  У меня тоже пузырь водки.
- А у меня мадера, - подал я свой интеллигентный голос.
- Были бы бабы твою мадеру пить, но баб нет. Выпьем, - обнадежил меня Серега.
Только у четвертого из нас, Павла, как всегда, ничего не было припасено, поскольку его жестко контролировала дражайшая, ярая физкультурница, и он давно уже даже не пытался проносить или выносить из дому алкоголь. Но зато у белокурого плечистого подкаблучника Пашки была целая запеченная курица в фольге.
Мы уже двинули было по прямому тротуару вниз, вдоль шоссе, до кинотеатра «Октябрь», рядом с которым, через дорогу, как известно, располагается пивзавод со знаменитой недорогой пивной при входе, где подавалось свежее нефильтрованное Жигулевское и где безбоязненно можно было в кружки подливать водку, так как там это было вполне обычным и нормальным явлением. Но тут, в этот самый момент, к нам подошел легко и затрапезно одетый - в рваных шортах, в засаленной футболке и в каких-то заплеванных бесформенных вьетнамках - остриженный под ноль приземистый мужичок с пронзительным, бесшабашно веселым огоньком в прищуренных фиалковых глазах. Помню, запястье у него было намазано йодом и заклеено медицинским пластырем, какой обычно ставят больным после капельниц или частых внутривенных инъекций.  Неопрятный вид незнакомца нас нисколько не смутил, поскольку в Ялте местные часто ходят именно так, в отличие от респектабельно разодетых туристов.
- Ну что, собрались? – спросил он нас запросто, как старинных своих знакомых, что нас тоже не особо удивило, поскольку в Ялте такое случается не редко.
- Да. А Стас где? – зачем-то спросил мужичка придурковатый шифонеристый Виталик.
- Стас? – оскалил тот наполовину железный, наполовину беззубый рот. – А чем я хуже Стаса?
- Так тебя Стас пригласил? – спросил щуплого ханыгу немного высокомерно Паша, наш белокурый атлет.
- Ну а кто же еще.
- А что со Стасом-то?
- Ну ясно дело, - сказал незнакомец. – Нажрался вчера. Сейчас отсыпается.
- Вот гад. Я так и знал, - злобно выпалил Серега. – Алкаш поганый. А еще в горы звал…
- Так пойдем в горы, как собирались, - предложил мужичек.
-  Без Стаса идти не можем, - объяснил я. – Он только тропы знает.
- Да вы что?! – засмеялся незнакомец. –  Серьезно? Гор наших, лесов не знаете?
- А ты знаешь?
- Я? Естественно, знаю.
- И горные тропы до яйлы?
- Я таких верных троп штук восемь знаю.
- И провести до Ай-Петри можешь?
- Запросто.
- Ну… так что… -  с сомнением поглядел на него Серега. – Как тебя зовут-то, лесник?
- Христофором.
- Прямо, как Колумба! – заржал Виталик.
- Так чего болтаем зря, - прикрикнул отрывисто и властно Христофор. – Солнце уже почти в зените, а мы тут бестолково топчемся. Пошли!
И он уверенно зашагал по раскаленному тротуару вверх, в сторону Массандры, а вернее, в сторону так называемого Ущелья Трех Гор, горного массива, самого ближнего к Ялте с этой северной стороны.
- Так ты точно тропы знаешь? – поспешая за ним, спросил Виталик,
- Как свои пять пальцев.
- Нормально нам подфартило.
- Да уж…
Вчетвером, мы послушно двинули за Христофором, который шествовал спортивным шагом, высоко поднимая голые колени и то и дело оглядываясь на нас.
- Не растягивайтесь, идите в затылок друг другу, - неожиданно жестко скомандовал он.
- А зачем это? – удивился Паша.
-  Что тут непонятного? Чтобы силы беречь. В гору, знаете, сколько переть придется? Вот!
Вожатый сбавил шаг, пропуская нашу колонну вперед и, оглядывая нас, продолжил свои наставления:
- Локтями, локтями работайте.
- Зачем? - на этот раз спросил я.
- Дважды не объясняю. Хотите до плато добраться свежими, слушайте меня.
Нехотя мы стали работать локтями и выше поднимать ноги, идя в затылок друг другу. Серега, незаметно для Христофора, оглянулся на меня и покрутил пальцем у виска, кивнув многозначительно в сторону вожатого, но продолжал послушно, хотя и с недовольным выражением на обветренном костистом лице шагать во главе нашего, наверное, со стороны нелепого отряда.
- Дышите глубже, - опять приказал Христофор.
- Слушай, Стас и без всей этой физкультурной муры водил нас в горы, - попытался огрызнуться Серега, правда, как-то нерешительно попытался, продолжая работать локтями, на что вожатый не счел нужным отвечать.
Так дошагали до обводной дороги, за которой начинались поля и рыжие сентябрьские виноградники.
- Идем по той тропе, - указал Христофор нам вправо от виноградных посадок. – В смешанном перелеске будет уютная полянка – там и сделаем первый привал.
- Ты, Христя, прямо, как профессиональный лесник, - уважительно заметил придурковатый Виталик.
- Да, я работал лесником лет десять назад, - сообщил наш сталкер. – Все урочища и массивы здесь знаю.
- Выходит, нам с тобой крупно повезло, - попытался я съязвить, усердно работая локтями и маршируя вслед за Пашей, за мной шел Виталик, а Серега возглавлял нашу колонну – так при переходе обводной трассы решил наш новоявленный начальник.
- Да, вам повезло, мистер шутник, - отрезал он. – И знаете почему?
- Почему?
- Потому что я поведу вас такими тропами, которые только я один и знаю.
- А грибы там будут? – спросил Пашка.
- Море.
- Класс! Командуй дальше…
- На марше не болтать. Разговорчики сбивают дыхание, - рявкнул Христофор.
Мы двигались молча, практически нога в ногу, дышали ровно, о колкостях в адрес провожатого уже не помышляли. Где-то через полчаса, пересекли старое запущенное табачное поле с высохшими ржавыми лопухами листьев. Когда мы миновали третьи виноградники, огороженные колючим забором, обходя их стороной, Христофор сказал:
- Вот ближайший за поселком лес. Там отдохнем. Есть у вас с собой съестные припасы?
- Есть, и выпить найдется, - дебиловато улыбаясь, сообщил дурачок Виталик.
- Хорошо. Это поможет нам в дальнейшем.
- И все-таки странно, - произнес я, нырнув вслед за Пашей под ветку орешника. – Все же не на Эверест поднимаемся.  Зачем такие строгости?
- А ты думаешь, в крымских горах люди не теряются и не погибают?
Я промолчал, понимая, что наш провожатый прав.
Вскоре тропа действительно вывела к небольшой полянке, которая приютилась на краю вязов и дикой приземистой маслины с белесоватыми листьями. Щелкали, свистели, щебетали невидимые птицы, листва тихонько шуршала, за спиной с полей доносился далекий уже звон цикад и кузнечиков.
- Хорошо, - сказал Серега, снимая рюкзак с плеча.
- Вон туда идите, под чинару, - скомандовал Христофор.
- Это не чинара, а шелковица старая, - поправил я нашего лесника, ощутив, что нечто тяжелое, нехорошее сжало мне грудь.
- Без разницы.  Главное, что тень есть.
- Логично.
Отдыхали минут двадцать, не меньше, поскольку за это время успели впятером распить по кругу серегину водку и съесть пашкину курицу, предварительно разорвав ее на пять частей. Причем, застольем опять-таки руководил Христофор, а мы его слушали, слушали уже привычно, без напрасных сомнений и пререканий. Только у меня всё ныло в груди, даже выпитая водка не успокоила, и я сказал себе: «Ты или трус, или завистливый бунтарь, раз тебя так не устраивает его первенство».
- А зверьё в крымских лесах есть? – спросил блаженный и красный от выпитого Виталик.
- Немного еще осталось, - сообщил весомо Христофор.
- И волки есть?
- Нет. Но собаки одичавшие, бывает, бегают стаями, и они тоже опасны для одиноких путников.
- А лисы, олени, медведи есть? – не унимался праздно развалившийся на траве Виталик.
- Медведей нет, это точно. Но в заповедных вольерах, слышал, можно их посмотреть. А вообще, все в мире очень сложно и многозначно, - зачем-то обобщил все эти замечания на мир Христофор.
- В каком смысле? – спросил я.
- Бесконечность.
- Как это? – раззявил рот Виталик.
- А вот как, - хитро прищурился наш бывалый сталкер. – Например, есть ФСБ. Так?
- Так, - согласились мы.
- А внутри ФСБ есть еще одно ФСБ, о котором внешнее ФСБ ничего не знает. Так?
- Так.
- А внутри этого внутреннего ФСБ есть еще более внутренняя служба, о которой вне ее никто ничего не знает. И так до бесконечности.
- Здорово, - мечтательно произнес Паша.
- А какое это отношение к лесу имеет? - не понял я логики нашего разносторонне развитого проводника
- Прямое, - ответил он. – Лес так же закрыт для всего внешнего, случайного, как эти секретные службы, и для незваных пришельцев имеет наготове много всяких сюрпризов.
- Да уж, - вздохнул Серега. – Надо было плейер с собой взять. Включил бы «пинков» или «цепеллинов», шагал бы в гору и слушал в наушниках блюзы, чем вашему бреду внимать.
- Может быть, здесь и останемся, - предложил пьяненький Виталик. – Так хорошо сидим. На хрен нам это плато со всеми его грибами?
- Можно, - подхватил эту мысль Пашка. – И тем же путем спустимся. А потом в пивной добавим.
- А что наш проводник думает по этому поводу? – спросил я, надеясь, что он согласиться посидеть здесь и вернуться в город.
Но Христофор, этот самозванный вождь, поднялся с травы и резко скомандовал:
- Ребята! В колонну. И по той, правой, тропе идем вверх.
- А ты точно знаешь, что это кротчайший путь на плато? – спросил его Серега. – Я, конечно, не знаток леса, но направление этой тропки, по-моему, уводит от Ай-Петри.
- А потом, обогнув обрыв, она повернет именно к самой «Короне».
- Так безопаснее, да? – преданно глянув на командира, спросил Виталик.
- Да, Виталя, безопаснее. Я же за вас отвечаю. Давайте подтянитесь, сейчас будет крутой подъем.
- А ягоды там в такое время года есть? – спросил я.
- Там, на плато, альпийские луга. Там совсем другая природа, - пояснил Христофор. – Земляника должна быть, ежевика, клюква.
Атлет-подкаблучник Паша заметил на это:
- Хорошо бы не с пустыми руками домой вернуться. Чтобы жена видела, что не прохлаждался с собутыльниками, а для дома, для семьи, значит, собирал всякое там полезное.
- Будут тебе и ягода, и грибы, и чабрец, и татар-чай.  А теперь сюда, ребята, - указал он на ответвление от основной тропы, которое вело круто в гору, среди прямых столетних стволов крымских сосен, где даже птичьего пенья почти не было слышно, где нас окружала сумеречная тишина.
- По этой тропке перейдем хребет Иограф, а там останется полчаса хода до яйлы.
И мы все четверо, тяжело уже дыша, свернули за ним направо и поплелись вверх. Над нами смыкался высокий темный сосновый свод, который пронзали белые иглы солнечных лучей. На высоте то одна, то другая ветка вздрагивали от прыжка белки или же копошения сойки. Здесь царили сумрак, безмолвие и прохлада.
- Хорошо, что мы сегодня все-таки в лес пошли, а не на море, - изрек благостно Серега. – Там сейчас пекло, как в аду.
- Да уж, - согласился Паша.
- Не болтать, - не уставал руководить нами Христофор. – Раз-два, раз-два, дышите ровно…раз-два…
Так прошли еще минут двадцать.
- Скоро до привала? – спросил Серега.
- Ровно через пятнадцать минут отдых, - четко, но уже каким-то гробовым деревянным голосом отрапортовал наш сталкер. - Там и вода холодная течет из старинного татарского арыка.
- Хорошо бы.
- Да уж. Кхе-кхе…
- Подтянись! Шире шаг. Шире шаг…
И мы неровной колонной упорно пробивались все выше и выше по едва различимой среди кустарника и наслоений хвои узкой петляющей тропе. Выбранная дорога не была столь уж безопасной, как нам обещал Христофор, проходила она и по карнизам над головокружительными провалами. Пару раз шаткий Виталик очень опасно покачнулся и даже разок сдавленно ойкнул от накатившего волной страха. Но наш проводник, как ни странно, не обращал теперь своего ответственного внимания на эти тревожные моменты. Мне показалось, он устал не меньше нашего. Наконец, к моему великому облегчению, мы вышли на ровную просеку. Паша шагнул в сторону и радостно воскликнул:
- Вот и гриб!
- Это сыроежки, - уточнил Серега, который был бледен и, видимо, изрядно измотан и физически, и морально. – Брось ты их.
- Да жене нарежу.
- Вернись в колонну, - глухо скомандовал Христофор. – Нечего строй нарушать.
- Да я парочку больших срежу, - молитвенно попросил домовитый атлет.
- Через сорок минут выйдем на яйлу. Там море настоящих грибов.
- Через сорок?!
- Да.
- Ладно.  А грибы там какие?
-  Грузди, шампиньоны, белые.
- Ладно. – Павел вернулся в строй.
- Потерпите еще немного, мужики, - как-то излишне для него неуверенно и даже жалостно попросил нас Христофор. – Скоро уже придем. Я сам устал…
- А может, еще раз привал сделаем до Ай-Петри?
- Да, сделаем…
И мы опять поплелись в гору, понуро продолжая свою увеселительную прогулку. Вскоре мы увидели довольно уютную полянку, покрытую хвоей, между огромных сосен, уходящих лиловыми кронами вверх, в бесконечность. Рядом журчал старый, полуразрушенный татарский арык, по которому струилась чистая горная вода.
- Это об этом арыке ты говорил? – спросил Серега нашего потускневшего лидера.
- Да, располагайтесь.
Мы сняли рюкзаки, уселись на иглы и закурили. Мы ждали дальнейших приказаний, но Христофор, казалось, забыл о своих начальственных обязанностях, привалившись спиной к стволу, он сидел и смотрел в непроницаемый сумрак соснового леса, точно, глубоко о чем-то задумавшись.
- Чего делать будем, Христя? Может, выпьем еще?
- Давайте выпьем, - произнес он безразличным тоном, не поворачиваясь к нам.
- Что-то ты сам не свой, - заметил Серега.
- Нет, я так, задумался о своем.
- Водочки будешь.
- Капельку…
Я разлил по пластмассовым стаканчикам вторую бутылку водки и протянул один Христофору, он принял стакан и, точно воду, без какого-либо проявления чувств, выпил, не меняя на лице выражения.
- Картошки с луком будешь? – протянул ему закуску Серега.
- Нет, не хочу.
- Вот как?  - опешил немного наш сметливый плотник. – А ты, Христя, вообще, ялтинский? Я тебя чего-то раньше в городе не встречал.
- Не, я алуштинский.
- А Стас твой дружок?
- Не, просто знакомый. Вместе в областной больнице лежали.
- А вчера вместе бухали, так что ли?
- Не, вчера я не бухал, это уж точно.
- И он тебе про наш поход рассказал?
- Ну да.
- И попросил, чтобы ты его заменил?
- Ну да.
- А сам он перебухал. Да?
- Да.
И тут я замечаю этому сталкеру:
- А ты никак трезвенник? Утром на автовокзал пришел, как стеклышко, и сейчас без охоты пьешь.
- Мне нельзя, - отвечает он нехотя.
- Болеешь? – уточняет Стас.
- Нет. Нам, проводникам, нельзя пьяными в лесу находиться, да еще людей за собой вести.
- Ответственный, значит, ты человек.
- Значит, да.
- Это правильно, - согласился рассудительный Серега.
- А Стас бы на твоем месте выпил, - заметил я, быстро собирая остатки трапезы.
- Стас любитель, а я профи.
- Это уж точно, - оскалился Паша жирным от сала ртом.
Через пару минут мы все уже стояли на ногах. Христофор отряхнулся и предупредил нас, что в это время года в лесу могут быть вредоносные клещи.
- Стряхните с брючин, с плеч друг у друга, - сказал он. – И в путь.
И вот мы опять гуськом поднимаемся по узкой, петляющей в ржавой хвое тропе, вслед за молчаливо бредущим Христофором. Как-то он неожидаемо сдал за последние полчаса, с неприятным чувством подметил я. Наверху, где-то на стволе сосны, гулко застучал дятел, вспорхнула, резко и грубо захохотав, сойка. Однако мы, усталые, углубленные каждый внутрь себя, не обращали уже внимания ни на что, двигались, не глядя по сторонам, не оборачиваясь. Молча шел и наш вожак.
- Нам нужно успеть до темноты, - срывающимся голосом заметил он.
- На Ай-Петри до темноты или в Ялту? – не понял Виталик.
Христофор ничего ему не ответил. И только Серега зашипел на малахольного:
- Конечно, в город, дурила. Как же мы в темноте с яйлы-то будем спускаться?
Неожиданно Христофор свернул с тропы и ускоренно затопал по колючкам в глушь чащобы.
- Куда это ты? – не понял, остановившись, растерявшись, Серега.
За вожатым послушно, бездумно поспешили Виталик и Пашка. Мы с Серегой стояли на тропе, глядя им вслед, ничего не понимая.
- Может быть, он по нужде пошел? – предположил я.
- Может быть, - произнес задумчиво и мрачно Серега. – В любом случае надо за ними идти, а то потеряемся порознь.
Мы осторожно двинули по хрусткому, колющему лодыжки можжевельнику в том направлении, в котором исчезли трое наших товарищей. И вскоре нашим взорам открылась следующая невероятная дикая картина: Христофор и Виталий стояли, взявшись за руки, на самом краю утеса, над бездонной пропастью. В стороне с рюкзаками мельтешил Паша, потерявший в миг все свое атлетическое достоинство, он махал руками и кричал хрипло тем двоим:
- Отойдите, дурни! Отойдите! Виталька, ты-то чего за ним прешься?
- Он начальник! – через плечо крикнул Виталик. – Куда он, туда и я!
Серега, молча заскрежетав зубами, вихрем понесся к ним, бросился и оттолкнул их от края в пропасть, куда они в этот момент готовы были уже ступить. Все трое повалились на траву, только рюкзак Серёги, сорвавшись с его плеча, полетел в распахнутую бездну, и было слышно, как где-то там внизу он, падая, стукается пряжками о скалы.
- Дурак! Дурак! – причитал Пашка навзрыд. – Говорит, ему теперь в пропасть пора. Дурак!
Серега рывком поднял обмякшего безвольного Христофора и зарычал ему в смущенное и какое-то сонное лицо:
- Ты че, придурок? Куда тебя понесло? Грохнешься – кто тогда нас выведет?
- А я вас тоже не выведу, - сказал тот с полным безразличием и привалился в изнеможении к большому камню, поросшему махровым мхом, и зашептал, как в исступлении: - Знали бы вы? Так страшно умирать, что готов убить себя, так невыносимо. И жизни боюсь до смерти…
- Как это ты нас не выведешь?! – заорали в один голос Серега и мы с Пашкой, подбежавшие к ним и схватившие одуревшего Виталика, который вновь пополз было к краю обрыва.
Христофор молчал, закрыв глаза, небритое лицо его устрашающе осунулось, у губ запеклась серая пена, изо рта вырывалось судорожное клочковатое дыхание.
- Ты же все здесь знаешь? – навис над ним Серега…
- Мне хреново, - тихо произнес наконец Христофор. – Очень хреново.
- Ты, может, этот, наркоман? – осенило меня.
- Нет, я просто больной человек.
- Как это?
- Я сегодня в шесть утра убежал из психиатрической больницы в Симфи. Сел на первый же попавшийся троллейбус и приехал в вашу Ялту.  И вас вот на вокзале встретил, - сообщил он в изнеможении.
- Так ты и Стаса не знаешь? – спросил, как-то сразу успокоившись и взяв себя в руки, Серега.
- Нет, не знаю никакого Стаса.
- А зачем навыдумывал все это?
- Разве я могу объяснить, зачем? – улыбнулся, открыв воспаленные глаза, горе-сталкер. – Наверное, просто хотелось подальше забраться от поганой цивилизации, от всех эти медиков.
- Так ты и леса, и гор наших не знаешь?
- Лет пятнадцать назад, по молодости, увлекался туризмом, даже инструктором был. Но сейчас ничего не помню, - закрыл он опять глаза.
- А как же ты нас привел сюда?
- Не знаю. По наитию, наверно. Какая тропа нравилась, туда и направлял.
- А сейчас что же поник? – спросил я.
- А сейчас мне, мужики, больно хреново стало.
- Как это? – не поняли мы в четыре голоса.
- От водки. От того, что капельницу мне днем должны были ставить, а я сбежал по дуре… Меня ведь месяц держали на нейролептиках. И вот опять хреново…
- Вот козел! – Паша в сердцах пнул его кроссовкой и плюнул смачно в обрыв.
- Ребята, как же быть-то? – заныл жалобно пришедший в себя от минутного наваждения Виталик. – Кто же нас назад поведет?
- Только не я, - криво усмехнулся Христофор. – Мне бы лекарства поскорее, а то от водки вашей всё внутри клокочет, места себе не нахожу…
Серега, нахмурившись, подумал с минуту, вытащил свой мобильный, несколько раз попытался набрать какой-то номер в Ялте, но, видимо, соединения не было, и он весомо изрек:
- Мы находимся вне зоны сети.
- И что же делать? – спросил я.
И наш настоящий лидер Серега сразу решил, что делать, с высоты своего роста глянув на раскисшего психа:
- Ты сюда привел, ты обратно и поведешь.
- Как же я поведу?
- По наитию своему!
- Эдак любой из вас может быть ведущим, - заныл беглый. – А мне плохо.
- Слушай, Христофор, - начал объяснять Серега.
- И не Христофор я…
- По херу, как тебя там! Слушай сюда: мы привыкли тебе подчиняться, а ты уже привык нами командовать. Так что давай. Чем быстрее мы все спустимся в город, тем быстрее медики тебе вгонят твое лекарство.
- Чем дольше мы здесь будем шататься, тем тебе хуже будет, так что веди обратно, - поддержал я серегин вариант.
- Но я же…
- Давай веди! – угрожающе я навис над ним со сжатыми кулаками.
Неожиданно для всех этот замызганный, обессилевший псих как вскочит да как гаркнет нам зычно, коротко и властно:
- Стройся в колонну! За мной шагом марш.
И мы двинулись в том же порядке, в каком поднимались сюда, вниз по тропе, гуськом за его мелькающими голыми пятками и подошвами, поскольку шлепки и носки свои он успел где-то потерять. Так мы скоро спускались вдоль кладки старого арыка, а он командовал, то и дело оглядываясь на нас: «Шире шаг! Работайте локтями. Под ноги внимательней...» Мы ровно дышали в едином ритме, и загребали руками, и поддерживали пошатнувшегося впереди идущего, и так все шли и шли без привалов, а Псевдо-Христофор все направлял нас и командовал – командовал пронзительно, остервенело, борясь в отчаянье за свою и за наши жизни. И я подумал тогда, что, приказывая и распоряжаясь нами, он пытается отвлечь себя от своего ужаса и от своей слабости, а мы, четко выполняя его приказы, отвлекаемся от собственных тревог и от сознания своей полной беззащитности в этой глухой бесконечной чаще.
Удивительное дело, но мы вышли к обводной дороге, когда только начинало темнеть. Мы, грязные, изможденные, как, наверное, были изнурены челюскинцы, когда к ним подоспела помощь великой державы, вышли к автовокзалу, и осунувшиеся лица наши, верно, сияли, как сияли тогда физиономии отважных полярников. На вокзальных часах было около 18-00. Неплохо, всё для нас закончилось, подумал я, а эту захватывающую экскурсию мы, уж точно, никогда не забудем.
Серега нашел двоих патрульных полицейских, объяснил им, что беглый псих пристроился к нашей группе, выдав себя за знакомого отсутствующего нашего товарища. Про лесные злоключения он, разумеется, благоразумно умолчал. Полицейские, глянув на псевдо-Христофора, на то, как ему худо, отвели его в сторону, поставив спиной у парапета.  Один из них связался по рации с кем-то, тихо переговорив, отключил связь, подошел в плотную к падшему сталкеру и спросил его:
- Тебя зовут Колобродов? Так?
- Да, - кивнул тот и добавил с вялой горечью: - Так меня называют люди, которые думают, что знают меня. А на самом деле никто ничего ни о ком не знает.
- Хорош демагогию разводить, - осек его патрульный. – Ты должен лежать в областной психиатрической?
- Да.
- Это он и есть, - сказал полицейский товарищу.
  Они вызвали «Скорую помощь», и один из них вернулся к нашей группке и сказал, чтобы мы шли по домам, а не шатались выпившие по городу. Затем блюстители взяли под руки трясущегося лесника-самозванца и повели его в свое темное подвальное отделение при вокзале, тот, не переставая, жалостно всхлипывал и тяжко вздыхал. Больше нашего горе-Харона никто из нас никогда не видел.
Мы прямиком отправились в уютную любимую пивную при пивзаводе, конечно, к вечеру там подавали не такое свежее пиво, как по утрам, зато там было спокойно, привычно и дешево, еще, к тому же, мадера моя ждала нашего благосклонного внимания. И надо признаться, мы отменно сняли стресс в тот воскресный вечер и не жалели о проведенном в скитаниях по лесу выходном дне.

Постскриптум.  Вот каким вопросом я задаюсь, когда мне припоминается этот случай: почему мы, взрослые, здравые мужики, подчинились незнакомому грязному бродяге? Что есть в нас такое, что мы с готовностью отдаемся во власть самозваному тирану, лишь бы самим ни за что не отвечать, лишь бы самим не делать выбор?  Не таится ли во многих из нас эта рабская жажда пресмыкаться, тем более, что мы, люди, являемся стадными животными? Обо всем этом, произошедшем с нами год назад, я и написал, как умею, в данной новелле, которую и посылаю вам, в редакцию журнала «Брега Тавриды». Надеюсь, что вы поможете мне решить главный мой мучительный вопрос: кто из нас более безумен, мы четверо друзей, или тот фальшивый лесник?