В городе моём, с рожденья белом

В городе моём, с рожденья белом,
Жизнью прорубив свою штробу,
Хочется и мне писать о светлом,
Что сгорело, вылетев в трубу.

Не застал, а так, со школы помню -
Лирой заглушающий метро,
Пушкин пил вино здесь и нескромно
Барышень он щупал за бедро.

Сочиняя вовсе не баранам,
Всё ж не знал ни он, да и никто -
Век его, что назван серебряным,
Прочь уйдёт, надев своё пальто.

Проскользнув под днищем плоскодонки,
Хитрые минуты и часы
Рассмеялись, видя, как потомки
Чешут лбы, которые пусты.

Выдраив до блеска френч и пряжку,
Бог со свитой прямо в небесах
Век на век меняет как рубашку,
Выстирав и бросив на кустах.

Испытав, как в зад дают коленом,
Старый век, промолвивший: эге... -
Замечает - новый бьёт поленом
Под крутым названием ЕГЭ.

Произнёс поэт с тоскою фразу,
Вдаль трясясь с запасом в сто рублёв,
Не всерьёз, а в шутку и не сразу
Про проклятый город Кишинёв.

Саша был весёлым и галантным,
И, по слухам, он же произнёс:
Не поэт, кто не был дуэлянтом
И не получал перчаткой в нос.