А, И, Б сидели на трубе...

Пришли с работы матери. Детей
солдаты разогнали по баракам.
Две бабы попытались подобраться,
ты знала, разговоры выйдут боком.
Твой муж трудился в ссылке на дутье
мехами. В ожиданье выходного,
Бориска строил домики из дёрна.
Звук била в первый вечер надоел:
"Ещё одна казённая издёвка!"

Сергея - брата - в марте загребли,
а Игоря забрали через месяц:
"Алёна, - написал он - будет место
садитесь в первый поезд - к тетё Ане!
Бориске передай, что за рубли
пока что не добраться к океану. 
Тебе ещё потребуются силы..."
У дома, где ты выросла, другим
пришлось пинать каштаны вместо сына.

Соседки убеждали: "Нам-то грех
досадовать, представь - на Колыме как!"
Десятки разношёрстных колыбельных
сливались и роднили крепче пайки.
Твой сын не плакать споро наторел,
а ты рыдала: "Предки кочевали,
и мы - туда же. Господи, где жалость?"
"И" больше не сидела на трубе,
но "А" и "Б" по-прежнему держались.

В обед топтались с мисками в руках:
топтались долго, каша остывала.
Бориска думал: кажется, что мама
не будет больше петь задорных песен.
"Меня вчера охранник наругал,
а после ни за что отвесил пендель!"
И молодость, и детство отнимали, 
но зачастую - просто наугад.
Борис сипел в горячке: океаны!

На каждой из ступеней был тиран.
Вы с Борей привыкали к тирании.
Чем глубже вера в счастье, тем ранимей
несчастный человечек с ломкой выей.
Бориску приходилось оттирать.
Дала ему, пока никто не видел,
кусочек рафинада, выбить слабость:
"Я буду сыпать сахар в океан
а ты кричать: пускай он будет сладким!"