Жалость

– Мам, я пойду на войну, – заявил за завтраком пятнадцатилетний Володька, – мы с ребятами решили, впятером. Да ты не волнуйся, может, и убивать никого не придётся, вон у Пашкиного отца кто-то пришёл с фронта, говорит, и не было ничего, полгода в окопе просидел, денег заплатили, документы дали, что воевал. Мам, чего ты молчишь?

– Пойдешь, сынок. Сейчас новенький триммер соберёшь воон в той коробочке и пойдешь сражаться с врагом, траву косить, уже выше тебя вымахала.
– Ма, покоси сама, большая уже девочка. Надоела мне эта твоя дача, сил нет. Больше не поеду.
– Я поняла: на дачу не поедешь, отправишься на войну. Сынок, не могу я косить, спина разламывается, я эту косу с трудом дотащила от нашей маршрутки, да и не соберу я ее, ничего в технике не понимаю.

Через пятнадцать минут мотокоса была собрана, блестящая, оранжевая…

– Пусть бы хватило ее на несколько сезонов, выкраиваешь последнюю копейку на эту технику, а она как елочные игрушки, весь сарай забит поломкой.
Так думала мать, пока сын корпел над инструкцией, пока мыла чашки, тарелки и сковородку из-под яичницы.  Сокрушалась, что опять запустила спину и надо поискать в шкафу перцовый пластырь, что надо беречься: ей еще мальчика поднимать, для войны, для войны не для мачехи, так жены… Вот бы с урожаем повезло в этом году, пригодится, что еще удумает эта война..

Потом она вышла проверить работу сына. Вовка играл в войну: он зажимал рукоятку триммера подмышкой, чуть сгибался и делал вид, что расстреливает врага. При этом трава под новенькой леской падала молниеносно, работа явно доставляла парню удовольствие.

Она прошла по участку, подняла срезанный кустик жимолости, потом скошенные новые посадки ревеня.
– Сама виновата, – думала, – надо было предупредить, объяснить, показать. Он же мальчишка, с врагами сражается, что ему саженцы.
Ничего, обойдёмся, у сестры возьму и жимолость, и ревень, снова посажу, отмечу закладкой. Буду умнее.

Возле садовой дорожки она подняла рассеченную пополам большую улитку. Эти улитки были страшными врагами, сгрызали всё, до чего доползали. Она отнесла улиточное тело в компостную кучу. Закрывая крышку, подумала, что плоды жимолости Володька любит с детства, но жалко ей эту проклятую вражину-улитку. И от жалости заплакала.