Исповедь после пандемии

ПРАВОСЛАВНЫЕ МЫСЛИ

(Исповедь после пандемии)

1. Пандемия — наказание Божье. За отход от Бога, за безнравственную, бездуховную жизнь. Моя вина — запоздалый приход к Творцу, нарушения Его заповедей, в мыслях и делах — преобладание теории над практикой.

2. Приостановка посещения церковных служб. Для многих период затянулся. У меня на три года. Причина — боязнь заразиться (посещения магазинов даже при соблюдении масочного режима приносили длительные заболевания). Тогда мне казалось, несоблюдение осторожности — это искушение Бога. Сейчас думаю — грех непонимания Истины: всё совершается по воле Господа. Не верить в Его всемогущество — великий грех. Это привело к решение вернуться в храм.

3. А до этого — «домашняя церковь». Подсказал Филарет Московский  («Если ты не в храме, сделай так, чтобы храм был в тебе»). Стал проводить ежедневные «службы»-молитвы с сухариками Серафима Саровского и окроплением себя, жены и квартиры святой водой. Завели правило читать вслух Евангелия, «Апокалипсис» с толкованием святых отцов, труды Аверкия Таушева, Илариона Алфеева, Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, «Сказания о Русской земле» Нечволодова.

4. Грехи этого периода. Главный грех — слабоволие: непостоянство, подчинение лени, охлаждение к работе. Несколько раз не проводил «службы». Но — на следующий день обязательно было наказание, предупреждение, что возвращало к «келейной жизни». Были депрессии, состояния уныния, упадка. Выручали молитвы, чтение «Символа веры», святых отцов.
 
5. Грехи по работе. Журналистика, проза, поэзия. Надеюсь, не без Божьей воли сделан этот выбор. Осознание пришло с запозданием, но пришло. Стараюсь оправдывать дела верой. К сожалению, срываюсь в тайную гордыню, самолюбие, тщеславие. Помощь Бога, Богородицы, святых (особенно Серафима Саровского) воспринимаю не как чудо и любовь, а как должное. Просыпается желание учить, критиковать, осуждать. Забывается главное, что без Бога и мне не до порога, что я по греховности худший из худших.

Давно завёл правило исповедовать дневные грехи в домашней молитве. Но снова вмешиваются грех непостоянства и склонность к лености. Путь исправления один — волевым усилием, прося высшей помощи.

6. Грехи житейские. Вспыльчивость, озлобленная агрессивность. Что не по мне — начинаю оспаривать, доходя до оскорблений. Спорю даже с теми, с кем Библия, в силу противоположности духа, и разговаривать не рекомендует. Среди них мои интернетские оппоненты на поэтических сайтах. Это отрицательные последствия моей работы, обязывающей критиковать и обличать пороки жизни. Спасение — в смирении. Его  мне чаще всего и не хватает.

По характеру теперешней, «пенсионной работы» и ковидно-вирусной обстановки, круг общение предельно ограничен. Но моему спутнику по жизни от этого не легче.

Всплески гордыни, агрессивности, гневливости, обидчивости, грубости, высокомерия, упрямства, стеснительности, слабоволия, нерешительности, уныния — всем этим обижаю жену, вместо того, чтобы быть благодарным. Вот беда моя многолетняя, с трудом преодолеваемая.

7. Самому с таким обилием страстей, грехов, слабостей не справиться. Искренне прошу прощения у Отца Небесного и любвеобильной помощи в духовном исправлении. Великая слава Ему за трёхлетнюю скорбь, которая помогла глубже понять Истину Христову.

Вот самое главное из усвоенного.

Всё, что делается Богом, только на пользу. В том числе — наказания.

Наши дела тогда успешны, когда соответствуют желаниям Божьим.

Смиряться со злом надо тогда, когда оно касается только тебя лично, а когда наносит вред Богу, Церкви, народу или братьям по вере, — с ним надо бороться, не щадя жизни.

Журналистика, литература, все виды искусства только тогда полезны, когда служат Истине Христовой. Без этого они — антикультура.

Православие признаёт в поэзии, прозе, театре, музыке, живописи чувства только до той грани, за которой они перерастают в страсти, грехи, то есть признаёт только чувства высоко нравственные.

За откровения благодарю Господа от всего сердца. За то, с чем не смог справиться, глубоко сознавая греховность, прошу прощение. И помощи  — изжить  безвольную немощь делаться лучше и чище.

(Занес исповедь в дневник только по глубокому убеждению, что литератор ничего не должен скрывать от читателей. У Есенина: «Всю душу выплещу в слова»).