Старый паровоз

…Слушаю песни Евгения Мартынова
И думаю, что удача песни, на мой взгляд, заложена в удаче соавторства трёх талантов; Композитора, Поэта и Исполнителя.
Это, пожалуй, аксиома!
Но аксиому, по моему разумению, делает ещё и "приправа" в виде глубокого ВЗАИМНОГО проникновения и острого восприятия;
Композитором - стихов Поэта,
Поэтом - музыки Композитора,
а Певцом-исполнителем - проникновенностью его в творчество первых двух!...


…Мне в жизни очень повезло встретить Анатолия Романовича Погребнюка!
Не забываемо было и наше с ним знакомство...

…Надежда Вшивкова комсорг комитета комсомола треста Вуктылстрой, на нашей Всесоюзной ударной добровольческой стройке газопровода "Сияние Севера" в 1973 году, как-то встретив меня, сказала, что на Вуктыл приехал новый донецкий музыкант и композитор Анатолий Погребнюк и что она познакомила его с моим творчеством и он уже написал на мои стихи две свои песни.
К этому времени уже мои "Кедры" распевали во всю вуктыльцы.
Первое моё чувство было - жёсткого отторжения.
Потому, что это были не СТИХИ, а готовые мои бардовские ПЕСНИ!
И вырывать из ГОТОВОГО произведения текст (вне зависимости от степени его талантливости!), отбрасывая его неразрывную составляющую – мелодию и на ее месте писать свою, я тогда посчитал настоящим варварством!!!

Однако, как посоветовала Надежда, я, всё-таки, сходил в клуб буровиков, на концерт этого Анатолия Погребнюка и прослушал им написанные песни.
Помнится, я даже в бешенстве вышел из зала и хотел дождаться конца концерта, чтобы отбуцкать донецкого приезжего наглеца.

Правда, когда я увидел вблизи его, большого и добродушного увальня, сильно близорукого и не бойцовского вида интеллигента, то моя агрессивность куда-то пропала и я ни слова не говоря, повернулся и ушёл от него...
Такого человека я бы ударить не смог!...
...Перед отъездом с Вуктыла домой в Питер, я отпраздновал на Вуктыле свой 50-тилетний юбилей.
Мои друзья, известные самодеятельные музыканты и певцы, активисты самодеятельности во главе с Анатолием Романовичем организовали на этом юбилейном вечере замечательный концерт. И вели весь этот многочасовый вечер.
И там Анатолий Романович, с присущей ему тактичностью, обошел вопрос ведущего о том, как состоялась наша первая с ним встреча...

Но в те далекие годы, я и не помышлял о дружбе с Анатолием, обидевшись на его бесцеремонность к моим песням…

…Потом, со временем я отошёл от эгоистически-ревнивого восприятия использования моих текстов и наложения их на музыку других авторов.
Я стал прислушиваться к музыке Анатолия. И чем больше я её слушал, тем сильнее таяло моё взрывчатое неудовольствие и его сменяло понимание превосходства благозвучия его мелодий, над моими авторскими трех аккордными бардовскими...
Но прошло более пяти лет, прежде чем наше знакомство приобрело образ соавторства.
И ровно столько времени мне понадобилось, чтобы от неприязни перейти к братской любви к этому талантливому и щедро одаренному в музыке и абсолютно беззащитному в бытовой жизни большому Дитяти!
И нас связала творческая дружба!
Чем больше мы дружили, тем яснее я понимал, что богатство его мелодий гораздо щедрее моих бардовских.
И последние песни я писал уже в расчете на будущую музыку Анатолия Романовича.
И хоть "рабочие" мелодии при написании стихов у меня были, (иначе у барда песни редко рождаются!) я уже не только без обиды, а осознанно удовлетворенно ожидал рождения его мелодий и рождения НАШЕЙ С НИМ очередной ПЕСНИ!.
Потом, когда Анатолий оформлял окончательно песню на электронной аппаратуре, с богатой благозвучностью и с использованием всей палитры возможностей ионики, песня звучала прекрасно и я был так счастлив, что бросался расцеловывать моего талантливого соавтора!...
…Теперь тому, кто смотрел запись моего юбилея, станет понятен ответ Толика на вопрос ведущего, что было сначала в нашем соавторстве стихи или музыка...
Вспоминается мне ЕДИНСТВЕННЫЙ случай, когда сначала была музыка и я писал текст песни уже на готовую музыку…

…Анатолий Романович Погребнюк, в нашем КСК был, как говорится, «на все руки от скуки». Точнее, не от скуки, а в силу своей талантливости и маленького штатного расписания КСК.
Он был и аккомпаниатор танцорам и всем певцам, и руководитель вокально-инструментального ансамбля, и составлял партитуры голосов для хормейстеров.

Он был безотказный и… любил музыку во всех ее проявлениях.

В числе прочих своих многочисленных обязанностей, Толя еще и играл на организуемых для страждущей молодежи вечерних танцплощадках.
 Я часто после работы заскакивал к Анатолию. И однажды он как-то мне, заскочившему к нему "на огонёк", сказал, привычно поправляя пальцем на переносице очки:
 - Матвей! Вот мы исполняем на танцах латышскую модную песенку "Старый локомотив", под нее любит танцевать молодежь.  Наш солист выучил ее на слух и поёт, а кроме названия ничего не понимаем ни мы, ни слушатели!                Русского перевода текста этой модной сейчас песни нигде не найти!
Может, напишешь свой текст к этой песне?!

Такое задание было впервые в моей поэтической деятельности.
До этого мне приходилось писать тексты в наших КВНовских сценариях на мелодии известных всем песен, но это были шутливые пародийные тексты, а здесь была задача иная.
Помнится, я долго промучился с этими стихами...
И вышла текстовка под названием "Старый паровоз".
Я отнёс Толику этот текст и где-то через недельку он позвонил:
- Приходи! Послушаешь новую песню!..

…Когда он исполнил только что написанную им песню "Старый паровоз" я обалдел:
- Толя! Так это же не латышская мелодия!?..
На что получил ответ Маэстро:
- Да, это так... Но твой текст не подходил к латышской танцевальной мелодии...
Твой рассказ о старости паровоза и машиниста не располагает к пляске! Он – другого плана. Под него не плясать хочется, а грустить!  Вот и вышла совсем новая песня.
Не бравурная...

…Вот этот случай нам с ним дал понять, что наше соавторство перешло в какую-то другую качественную ипостась. Когда мы стали слышать внутренние мелодии, заключённые в наших творениях!
Я – в его музыке. Он – в моих стихах.

На мой взгляд это и называется СОАВТОРСТВО!
По-другому говоря, - СОЗВУЧНОЕ ДРУГ ДРУГУ АВТОРСТВО!

... Когда я уезжал с Вуктыла, закончив вуктыльскую эпопею, домой в Питер, мне позвонил Толик. Со своим не многословием он спросил:
- Ты сможешь достать машину, перевезти аппаратуру?!
- Когда надо?!
- Да хоть сейчас!
Я, через своих друзей водителей организовал...

Каково было моё удивление, когда через пол часа ко мне позвонил в дверь Погребнюк и стал с водителем затаскивать свою музыкальную аппаратуру в мою квартиру.
- Романыч! Ты что мне аппаратуру даришь?! Так она мне как Буренке кавказское седло?!, - попытался пошутить я.
Погребнюк ответил по своему обычаю серьезно и немногословно:
- Вы же послезавтра отчаливаете  ?! Так у нас есть двое суток! Попрощаться!...

...И эти двое суток в моей квартире играла музыка и звучали вуктыльские песни...
И не закрывалась дверь...
Приходили разные люди...
И близкие друзья...
И малознакомые...
Галя не уходила из кухни, постоянно поставляя закуску...

Толик играл, и мы постоянно чокались и пили...
Невесело пили...
Как на похоронах...

Мы тогда и не думали, что мы в самом деле хоронили!
Хоронили наши самые светлые и наполненные творчеством вуктыльские годы...
Хоронили нашу пламенную молодость, ожидая впереди тлеющую старость...
Невесело пили...
Как будто предвидя и похороны Советского Союза, а с ним и похороны социализма, и похороны нашей спокойной уверенной в завтрашнем дне, обеспеченной всенародным благосостоянием прошлой жизни!
Как будто предвидя похороны нашего радостного и счастливого прошлого…
И сваливание страны в непривычное российской коллективистской душе болото чуждой «базарной экономики», в которую нас ввергли предавшие всех и вся проклятые номенклатурные чиновники. Как, кстати, и предостерегал В.И.Ленин…


…Потом мы несколько лет созванивались из Питера со своей прошлой жизнью, которая осталась на Вуктыле.
С друзьями.
С творчеством.
С радостным бытием.

Всё это не вместил наш ленинградский контейнер...

…За год до своей ранней смерти дорогой мой Друг Толя Погребнюк прислал мне магнитофонную кассету с большей частью наших совместных песен, исполненных им в прекрасной аранжировке и в богатом музыкальном сопровождении на японской аппаратуре Ямаха, поступившей в КСК и им в совершенстве освоенной. Где он один выступал за весь эстрадный оркестр,где сам же был солистом...

Там звучала, и наша с ним песня «Старый паровоз».

Тоскливая и горькая.

Как окруживший нас новый непривычный и чуждый мир…


... Мы сидели с Галиной на диване и, не зажигая света, слушали этот последний подарок Анатолия.

Бесценный его подарок!

И по щекам моей "железной" Галки, которая очень редко плакала, безостановочно текли слезы...