Братья

Зонты свои, и чёрный, и цветной,
Оле Лукойле нёс всегда под мышкой.
Как посмотреть: и фирменная фишка,
И атрибут рабочий! Непростой

Была та служба. Только полумрак
Набросит флёр таинственный на город,
Выходит Оле. И в жару и в холод.
То в бедный дом, то в редкий особняк

Он проникал и учинял расспрос:
- Вы как себя вели сегодня, дети?
Кому в ночи чудесный мир ответит,
Кто попадёт под зонт прекрасных грёз?

Послушным - ворох снов! Наоборот,
Зонт безразличный, мрачный - хулиганам.
Жалел последних этих, как ни странно,
Вздыхал: ну, может, завтра повезёт…

Да, к слову, был уже почти старик
Наш вездесущий, славный добрый Оле:
Годков под шестьдесят, а то и боле…
Нет-нет, сдаваться Оле не привык.

Но всё ж не сдюжил. И однажды слёг.
В домах творилась - ох! - неразбериха.
В прекрасных снах отплясывало Лихо,
Испачкав грязью зонтичный чертог.

Придётся брата звать. А старший брат -
Лицо точь-в-точь, и имя ровно то же -
Нечасто с младшим говорил и строже
Смотрел на жизнь. Изысканный наряд,

Плащ чёрный и серебряный камзол,
Ему так шёл! Он был заядлый всадник.
По миру как по собственной усадьбе
Вальяжно ездил. Звали? Что ж, пришёл!

И старший Оле город под надзор
Суровый взял. Зонтов, сказал, не нужно.
Он на коне. Он улицами кружит.
А город обнял вдруг неясный мор.

И стар, и млад, наивные, в седло
Садились к всаднику: благочестивых
Сажал вперёд. Назад улыбкой льстивой
Звал низкосортных сесть - им поделом!

Держи-ка, сказку, если ты хорош!
Тебя домчу и высажу у дома,
А тех, кому безгрешность не знакома,
Тех не верну, цена той жизни - грош!

Урок не выучен. Земная твердь
Не для таких, душонка чья ничтожна.
Закрыл глаза - шанс лучший из возможных -
Им Оле-старший по прозванью Смерть.



P. S. Оле - мужское датское имя, «Лукойе» - «Закрывай глаза».