Noele

Л. Р.



"Everything that goes away is in the sky. "






1  Колкость



Раструб  мышц

по темени в  темень

сопрягает

упрямое, звонкое.

Слушай! -

тему тьмы

моего стихотворения

тихим шорохом,

затеряной иголкой.

Не завидую! ..

Не брежу!

Не очванен!

Глупостью своей бываю кОлок.

По бульвару тысячи

сот спален

разложил в писанье книжных

 полок,

сотни рифм,

мильоны  дум и думок, -

кротким эхом

застеклял

пустые окна.

В Гуме перещупал груду сумок

продавечным  процитировав

вам :  ок! на!

"Noele" -

я   выводил -

на   белой 

в  листик -

имя  тонкое - да-

женское

на сердце,

и дарил ей,

очарованной,

"трилистник "

с поэтическим

и ярко - красным перцем.

Мозг поэта -

не котомка  для  стенаний,

- Гойя! -

взвейтесь гордо мои песни! -

одутловатыми желаниями,

мир колючий,

возьми да тресни!

Если

дельфину

выбить зубы,

он не станет катать вас на спине, -

так же

и  я,

утомительно  -  грубый , -

вешу на отвесной стене

грез,

мечт,

письм,

почт.

- Эй! Вы! Господин Ваня!

Хотите обрадовать меня чем?!

- Нет. Я сегодня занят, -

отвечает  чел.

-  Хорошо. -

Теребя  лоб,

уходит чтоб...









2  Гуляющий маркиз


Осень.

Две тысячи двадцать третий.

Остановитесь,

если сможете.

Есть ли на свете

любви множитель?

Аппарат такой!

Знаете?

Улица.
              Фонари.
                Блок.
На
       уме 
                "Незнакомка"  в  железе-

жЕлезы
                мерным  сопением - скок-

прыгают

                в коже,

в   которую влезет

новый  любовник, и франт,

и  бой - френд -

котик.

 -  я не употреблял наркотик!

Стояла она.

Побережье.

Нет. Набережная.

Души моей стынь и тоска

 овражная.

"Не  ссы... " - утверждал сам себе,

боль  измучив.

На небе разверзлись

"бубокие"  тучи.

Картина в мольберте.

Художник на рейде.

А я  говорю : парусинами взвейте!

Ищите любовь!

Успокойте печали!

Небесные дали...

Накрапывал дождь.

Зонтик раскрыла.

А я без зонта.

Снято.

Ушла.








3  Ад

Вернулся домой.

Общежитие в дЫме.

Простые движения.

Сковородка, утюг.

Чай на столе уж легонько стынет.

Печень

              вылазит

из  пригоршни брюк.

Водка?

Что водка?

Вряд ли поможет? -

Грустью - тоской заедается боль.

Дама, валет -

карты разложит

нервно рука.

- Сахар. Соль...

Гадал...

Море буянило кровью под кожей

осточертевшими  клОчками в брюхе

 надежд.

Сучья  любовь  вырывалась наружу

испуганным зверем  и

клокотом  вежд.

- Бейся! Вперед! -

голосил  и  печалил,

ночь  извивая  и мучаясь в ней.

Знали бы сколько

я  выстрелил  чаек

в  соте сбежавших из дУши чертей.

Воп-и-и-и-и-л!

Прихорашивал нервное в сажень.

Чумой  водовозовой

Мельпомену   звал.

В  идоле  терпком Кремлевских

башен,

разверзгшийся,

тело

свое

искал.


" Лю-б-лю-ю-ю-ю! “-

закричал во весь рот,

немея

от  темени собственных

фантазийных  острот.

А может - в тот миг

разбудилась Немея? -

в душе моей,

прыгнув  стремительно в рот.

Писал :

" Надо  думать... " -

усталый и вялый,

бродил 40 раз от

стены до окна,

я мздой батарейной промерил

анналы

своих треволнений.

Без воли.

Без дна...

Студеное в кровь приливало

и зычилось,

сумрак сползал и хватал

за живот.

Душа, как бычок молодой,

набычилась,

ощетинясь и

чувствуя  брод.

Вот!

ПисьмишкО  царапал,

мол! -

как ее имя?

убийственной негой себя исчерпав,

дождь

за окном

капал и капал.

Еще 40 раз я протопал, -

жираф.

Больно!








4   Утро. Шагающий светофор.



С глазу на глаз .

Школа - напротив.

Споры и  тряски.

Верста от метро.

Судрогой рук охапкивал,

бросив,

во внешнее действо

свое нутро.

Безденежье.

Займы.

Мерзавец по найму.

Одалживала,

в скуку боль фантиком

закручивала

недосказанность     мыслей,

измучила

словами -

как выстрел.

Лестница.

                Шаг.

                За ним - второй.

"Клин.

            Ком.

                Крак.

                Бек... " -

каблуками  постукивала,

первый,  второй,

набирая 

сердцем  дурной  разбег.

Ревела!

Ночь?

               Или   дольше? . .

Паутиновыми

                желЕзками

в   загибе    бровей.

Выучивая

                английский   , -

стремилась   в Польшу  , ...

Италия  ,   Франция...

Мол...

"Там веселей".


А   я,

потрясенный  в дрязине

отточеных   заблуждений,

проповедовал

                в   сумерках

сердца   тоску ;

"шлеп   -  да   -   шлеп"! -

в  середине

                ночных

сновидений -

прижимался губами

к  ее  соску.

Сосал  (! ),

с  молоком

                не  впитавший  матери,

утонченность  того,

как     оправдывать 

                явь  ,

когда   сам   был 

готов   отдать  ей

возможность  "бери ",

возможность " оставь ".

Хохолок

                нахохливая

на  голове  своей 

буйственной,

не  враз   вразумел

неустройство 

                души,

бродил 

по  Невскому   , озираясь

напутственно,

на   

        камни   ,

на  воду,

на   пОльт 

крепдешин.


 "Ужас! “ -  орал в

пустоту 

                мирозданья,

проспЕктовым

 инеем

в  бровях     замороженный.

-   Куда  ты  привел  нас,

товарищ   Сусанин? -

твердила 

в  сердцах,

уплетая   мороженое.

Не  знаю.

Заблудший я,   что ли?

Заблудший.

Под кожей, под кожей

носил

ощущенья невнятные,

стройные.

Тяжкая ноша.



Скажи,  Noele,

мы увидимся снова?

И будет любовь ?

Старая,

новая?

Боль.




23г