57 смертей в час

это имхо лучшее за прошлый месяц из черновиков .
огромное спасибо Сергею Герасимову за выбор и отбор.
потом возможно доведу тексты до ума или безумия.
грамматической выверенности
на все языки мира.

и главное -  всем сердцем с Израилем.

*тексты тяжелые неприятные непонятные не для чтения.
но путь будут здесь.


***
серые дома намокшими мамонтами
втираются в туман:
кирпичинами в мокрую шерсть,
сходятся подъездами. тянутся к метро,
тесно прижавшись к друг другу.
дома без людей  бессмысленны, полумертвы.
бархатистые черви мокрого снега.
сырое говяжье сердце весны
в разбитом бокале.
плач чужих собак, брошенных хозяевами.

***
средняя скорость войны - 57 смертей в час.
все призраки войдут в тебя
как дым костра
обратно в деревья
высасывая из глаз серый свет


***
деревня разваленная орудийным огнем
стертая до черно-бурого мяса
овчарка с разорванной пастью
обугленные пни черные индюки
пласты вырванного чернозема и глины -
не сделать ни Адама ни кувшин
ни фигуру узкоглазого воина.
в мозгу крутится как оплавленная пластинка
одна покалеченная фраза -
"не забыть  написать про ключи"
что она значит???
это те  ключи с колечком на штыре вешалки
единственной уцелевшей стены.
связка ключей отбрасывала микро тень на обои
покрытые грязью солнца -
тень от ключей - повешенный в скафандре космонавт
или святой с нимбом.

сколько в Украине ключей  от дверей
которых нет
домов которых нет
миров которых нет
детей которых нет



***
ветки разметаны по  небу
будто женские волосы в чаше с молоком.
внутренняя жизнь точно крот
роет тоннели в немыслимом, невидимом,
а настоящее метро снаружи:
пустовокзальность,
захиревшие голуби,
беженец гуляет с енотом на поводке.
развозчик пиццы на корточках
мудохается с соскочившей велосипедной цепью,
над ними проносится ракета Искандер.
громадность пространств,
остовы вымершей рекламы.
и весь день  соскальзывает четко
как голова носорога, разрубленная лазерным мечом
наискось
в кипящий снег, розовые пузыри.
солнечные лучи как тонкие иглы:
их втыкают и вытыкают в обнаженный как блюдо мозг,
при этом голос за кадром
спрашивает у тебя: что чувствуешь сейчас?
а сейчас?

коренья травы вывернуты наружу
точно бело-розовые волосатые  кишки.
земля плывет под ногами -
доска под серфенгистом

***
городок темно-буро-поцарапанный
в гирляндах дыма от взрывов -
будто глухонемые рисовали фугу Баха,
ее негатив, отраженный в смертях,
в едком огне и разрушениях.
смазанный автопортрет  анти-творца,
черная болезнь вселенной,
заповедь:
разрушай, убивай, причиняй как можно больше зла
бессмысленного, беспощадного.
если посмотреть со стороны
с точки зрения  далекой звезды -
это распухшие лимфоузлы
на горле неба больного раком.
а ночью снова все накроет розовое зарево
и выше плотная чернота:
звездная кошка
держит на шкирку сдохшего котенка:
едва прорезались глаза.
в звезды смотрят артиллеристы.
высший разум не предлагает помощь.
вселенная все забудет. и была ли зима?
была ли война?
нам не понять логику великанов,
длинных космических тварей.

***
звук воздушной тревоги
вскрывает сны как консервы  ножом.
мир  войны уже с нами навсегда.   
собран  из разных сортов  ужаса, гнусности,
иногда недостает подробностей,
но мы пьем густой как керосин
отвар страшных символов.
идеи материальны как мурены:
челюсть внутри челюсти.
а материя  призрачна как пена и паутина.
ночное небо все в звездах - в шрамах от ногтей.
вселенная щипала пустоту что есть сил,
чтобы проснуться от кошмаров,
кричала сверхновыми.
мы сны
выпавшие наружу как леденцы в песок
гладиаторской арены.



***
первый раз за два года войны
попали в кафе.
снаружи летний дождь хлопает в стекла,
шелкопряды асфальта исходят паром,
вяжут шелк влаги.
бархатные спицы брызг.
а внутри   
деваха трясется возле сцены:
бедра и грудь - выдвижные полки в серванте.
Юра улыбается как сенбернар.
в нем еще куча осколков.
он - остров сокровищ,  а правую ногу спасли -
хирург-турок собирал всю ночь
как скрипку Страдивари после аварии.
косточка к косточке.
загляденье.

на сцене
патлатый эльф с гитарой
горбится, вгрызается  в струны медиатором
точно кот зубами в собственную ляжку,
выгрызает музыкальных блох.
музыка скрипит, мычит, орет.
ветеран войны, за 50,
с оплывшими как у сенбернара глазами.
пьет пиво - держит бокал левой,
правая - культя по локоть:
можно рассмотреть огрызки татуировок:
половина змеи с хвостом, рукоять ножа
с обломанным лезвием.
отсутствующие части  отгрызла мина:
руку по локоть, голову змеи и клинок.
легко скрутила автомат как тряпку:
скрипичный ключ Пикассо.
культя как слепой
безволосый щенок.

порывы дождя и ветра
мешаются с зубчатым грохотом музыки,
кубами сигаретного дыма,
цветных оплеух.
дыхание как паутина в траве.

***
нетопыри, ожившая маскировочная сеть.
зернисто желчный зародыш луны,
длинные выкидыши ракет.
парализованный дракон  хрипит
среди обломанных как куриные кости берез -
железный,  с разорванным гусеничным брюхом,
маскировочным рылом.
солярка течет из рваной раны
на пластинчатой шее.
а по небу плывут облака -
скворцы толкают надувные дворцы по синему льду.
копать. отдыхать. снова копать.
спасительный лабиринт, притопленный в землю,
бычья голова с маскировочной сеткой,
медное руно генератора.
зарываешься глубже точно
поднимаешь планету
домкратами все выше и выше.
погружаешься  в чернозем, глину и песок.
в коренья.
тяжелое дыхание свечи.
тела истекают воском.

рассвета прохладные присоски, щупальца
серо-голубого кальмара.
веерные злые глаза  зари.
и сон как черный дрозд, который  бродит по телу,
а ты не можешь шевельнуться.
зубная боль, геморрой,   
спазмы мышц спины.
кровавые  мозоли как разваренная фасоль.
каждый вечер блуждающей гильотиной
срезает еще одного-двух.
звезды в продавленной синеве.
паук спускается с укрепленного потолка.


***
зимний вечер вырезал
из светящегося мрамора куб
зимнего  единорога.
жует ледяные яблоки.
пар изо рта,
белая птица,  секунды тепла,
золотые масляные искры
в вечерних окнах.
это зимнее огородное пугало
мирных зим -
зачем ты приковыляло в верлибр?
у этой лодки нет дна,
нет весел и парусник сгнил.
зола воспоминаний на вес золота,
на вес энтропии.
я застрял в налоговой логики,
потерял пиратскую лихую
импровизацию.
нужно выбираться из директив,
петиций.   
вечером на сосне белка вспыхнет
пучком бронзовой проволоки
и плавно  перетечет  в крону.
летучая мышь  обдает все ультразвуком -
летящий фонтанчик,
метка ночного хищника.
как же хорошо.
пусть надо мной бомба,
а подо мной цистерна с соляркой.
черный дым стелется как сорока.
ставня висит  точно выбитый зуб,
держится на лоскуте кожи.
самолет в небе - письмо,
которое никто не хочет читать.
дым смерти, кальян,
черная цепкая трава
прорастает внутри мышц, костей.
внутри чувств и мыслей.
больше нет времен года.
есть времена войны.