Хитросплетения изгнанничества

"Быть может, читатель припомнит, что у меня не было причины любить аббата Кьяри, автора того самого сатирического романа, какой давал мне прочесть Муррей. С тех пор, как я объяснился с ним и дал понять, что отомщу за себя, прошел месяц. Аббат держался настороже. В это самое время получил я анонимное письмо, где говорилось, что мне лучше было бы подумать не о том, как поколотить аббата, а о себе самом, и что грозит мне величайшая и неотвратимая беда. Всякий, кто пишет анонимные письма, достоин презрения: это либо предатель, либо глупец; но небречь предупреждением не следует никогда. Я совершил ошибку.
Господин Антонио Кондульмер, друг аббата Кьяри, а значит, мой враг и красный Государственный инквизитор, воспользовался случаем и представил меня нарушителем общественного спокойствия. Меня обвинили в том, что я не соблюдаю посты, хожу лишь на красивые мессы, и есть достаточно причин считать меня франкмассоном. Выслушав все эти обиды, всемогущий трибунал постановил считать меня врагом отечества, заговорщиком и изрядным негодяем."

Кто же такой аббат Кьяри, ненависть которого стала причиной заключения Казановы в тюрьму Пьомби? Театры Венеции были заполнены трагедиями Кьяри, переведенными с французского; "Гольдони делил славу с таким бездарным версификатором и изготовителем слезливых моралистических пьес, как аббат Кьяри" (Павел Муратов, "Образы Италии"). В своих пьесах Кьяри сводил счеты с теми, кто высмеивал его литературный "талант"; в частности, так поступил он и с Казановой, выведя его под именем Ванезио в романе "Удачливая комедиантка": "Он кичится своей красотою, почитая себя Нарциссом; пузырь не так раздувается от воздуха, как он от тщеславия, мельница не крутится быстрее. Без устали он втирается повсюду, бегает за каждой юбкой, не упускает случая набить карманы или воспользоваться любовной победой, чтобы преуспеть. Со скупцами он алхимик, с красавицами – поэт, а с великими – политик, всё со всеми, но в глазах людей рассудительных он выглядит шутом."
Однако и аббат Кьяри был изгнан и с театральных подмосток, и из Венеции. Кто же пошатнул столь незыблемый авторитет? Сказочник Карло Гоцци. Автор "Турандот" и "Короля-оленя".
"Успех Гоцци был неслыханным. В театре Сан-Самуэле каждый вечер был полный сбор, другие театры стали пустовать. Актеры и публика начали требовать от Кьяри комедий-сказок. Бедный Кьяри не умел их писать. Он бежал в Америку, полагая справедливо, что Труффальдино и Панталоне не станут преследовать его так далеко."
(П. Муратов "Образы Италии")

Не странно ли, что Казанова должен был покинуть Венецию, совершив побег из государственной тюрьмы, и двадцать лет скитался по Европе, пытаясь найти прибежище во Франции, Польше, и, наконец, в Петербурге; что века спустя ещё один вольнодумец и поэт, уроженец Петербурга Иосиф Бродский, точно так же, из-за доноса и ложного обвинения вынужденный покинуть отечество, именно в Венеции напишет знаменитую "Набережную Неисцелимых" - о неизбывной тоске по Родине?

Хитросплетения изгнанничества...