Анатолий Кузьмичевский

АНАТОЛИЙ КУЗЬМИЧЕВСКИЙ
(1947 - 2000)

ЯРОСЛАВНЫ

Я люблю обычай этот русский,
С детских лет ещё знакомый мне,
Стол с нехитрой, в складчину, закуской,
Песни о любви и о войне.

Достаю из-за печи трёхрядку,
Что хранит на этот случай мать.
И свои «страданья» по порядку
Начинают бабы выпевать.
«Распроклятая война,
Что же ты наделала?
Мово милого убила,
Румяного, белого…»
И хотя собрались не для свадьбы,
Наломались зорькой на косьбе,
Но поют самозабвенно бабы
О чужой и своей судьбе.
«Там, где милого убило,
Не поставили креста.
Его братская могила
Вся травою заросла».

До сих пор от милых нету вести
С гибельнейшей из последних войн.
Потому частушки их и песни
То на плач похожи, то на вой…
«А я по морю плыла,
По морю ледовитому.
Приплыла – пала на грудь
Милому убитому…»

Пусть частушки этих вдов печальны,
Но понятны и близки они:
В них мне эхо плача Ярославны
Слышится и в нынешние дни.

Не одним разделены столетьем,
Но судьбою схожи меж собой:
Ярославны плач над древним Сеймом,
Стоны баб над речкою Болвой.

ЭХО ВОЙНЫ

Нам было скучно на уроках,
Когда глядела в класс весна.
Нас в лес тянуло, где в окопах
Таилась прошлая война.

И были мы, мальчишки, рады,
Когда весёлая вода
Обозначала вдруг снаряды –
На них костры мы жгли тогда.

В испуге сердце замирало,
И холодела вдруг спина,
И нас в окопы, в грязь вжимала
Взрывная жаркая волна.

…Потом молчали виновато,
Лицо учителя как мел…
Зияла чёрной ямой парта,
Где Колька Фёдоров сидел.

***

Отец всё реже,
Реже сходит с койки,
Чтоб выйти подышать
В осенний сад.
А к сердцу
подбираются
осколки,
Вонзившиеся
сорок лет назад.
Он тяжело
И с придыханьем дышит
От старых ран,
От нынешних забот.
А яблони
Почти что вровень с крышей –
Он их сажал
В послевоенный год.
Среди сельчан
Живущий век достойно,
Не сетующий
На свою судьбу,
Он по-хозяйски
Тихо и спокойно
Обходит пятистенную избу.
Тут выросли его
Четыре сына,
Которые сейчас
Нужны стране,
Хотя порой
Бывает и обидно,
Что навещают реже,
Чем во сне.
Идёт отец,
Как сорок лет назад,
Когда
у смерти
на виду ходили…
И веря,
Что рассвет беду осилит,
Как сквозь прицел,
Он смотрит на закат…

***

Эй, дороженька полевая,
В две машинные колеи,
Уведи меня в луг, не петляя,
Где ромашки мои отцвели.
Отцвели мое детство и юность,
Не на годик один – навсегда.
Хотя все же судьба повернулась,
Как хотелось мне в те года.
Износил башмаки на асфальтах,
Словно в детстве Иван – сапоги.
Был и голоден, был и в заплатах,
Но к душе не забрался в долги.
Был не в меру порой любопытен,
Жизнь и век свой стараясь понять,
Подтвердилась правильность истин,
Что открыли отец мне и мать:
Нету краше и ласковей неба,
Чем над отчим российским селом,
Нету слаще и праздничней хлеба,
Заработанного трудом.
И не будешь голодным и бедным,
Если с детства знаком с топором.
А проекты масштабные вредны,
Если не обогреты добром.
Эй, дороженька полевая,
Как, бывало, из леса мальца,
Так и в этот раз, не петляя,
Доведи до родного крыльца.