Почему Антик покинул Арткропль

    – Почему я покинул Арткропль? Случилась одна история: право, скучная, но если хотите слушать...

    Говорят, "о вкусах не спорят". А у нас в Арткропле спорят, да ещё как! Спорят не просто о том, например, чья картина или скульптура лучше, но и о том, что правильно в искусстве или не правильно, дозволено или не дозволено...
    Не каждый, кто плюнет на стенку, пожевав клюквы или шоколаду, обведёт свои слюни рамкой и представит как полотно – есть художник. Каждый художник пишет своё видение мира, но где предел изобразительному символизму, котрый можно принять за художественное творчество? У художников Арткропля подобные вопросы решаются практически: путями "школ".
    Художником Арткропля признаётся тот, кто принят за такового собранием большинства уже признанных мастеров при участии немногих известных ценителей изобразительного искусства и меценатов. Единожды принятый таким собранием мастер становится именитым художником Арткропля на всю жизнь; даже если покинет город. Именно поэтому, странствуя, я именуюсь Антиквом Арткропльским. Имею право.
    Художественные направления определяются сложнее. Должна проявиться группа  художников, которые декларируют свои выразительные формы на принципиальных позициях и доказывают это своими работами. Полагается, что достаточное число мастеров единовременно не будут откровенно малевать халтуру или подвергаться коллективному безумию... Холсты, кисти и краски, всё-таки, денег стоят.
    Однако нашлись революционеры, провозгласившие изобразительную простоту – формой постижения основополагающих глубин всякой сути.
    – Это как? – встрепенулся Протагорб.
"...Любое изображение, если разобраться, состоит из треугольников, квадратов и овалов, – утверждали новаторы, – а посему только это мы и видим на всех полотнах. Стоит ли усложнять письмо, если художник стремится к постижению выразительной сути изображения? Обязательна ли пляска красок и химер, как на полотнах признанных классицистов?"
    После сего заявления в Арткрополе разразился шум. А революционеры за этим шумом спокойненько представили публике свои новые картины. Это были простые крупные фигуры ярких цветов, не размешанных по палитре. На чёрном фоне были намалёваны: красный, зелёный, желтый, голубой... – и т.д. треугольники, квадраты и круги.
    Когда возмущённые этой выходкой художники-классицисты выдохлись шуметь, вперёд выступил уважаемый мастер N. Он вынул из деревянного чемодана пару десятков склянок с красками и, демонстрируя их пред всеми в своих грязных под ногтями от въевшихся красочных смесей руках молвил: "Вот изобразительная основа моих полотен. Хотите поставлю их в рамку? Если это пробудит в ком-нибудь эстетические чувства..."
    Тогда загалдели "авторы" кругов, квадратов и треугольников: "Не юродствуйте. Мы за цельность творческой выразительности. Будь иначе, хватило бы начертать на полотне разновеликие линии и встать в позу уважаемого мастера. Но мы, художники Простоты, обнажаем символическую глубину элементарных образов. Можете звать нас попросту "худопростами". На том стоим".
    – Не понимаю: разве среди худопростов этих вправду были художники? – недоуменно повёл бровями Протагорб.
    – Были. Около половины худопростов оказались признанными мастерами Арткропля. Понимаю куда клоните,.. – кивнул Антик. – "Может ли настоящий художник позволить себе такое?.." – спросите вы. У меня есть ответ, но сомневаюсь, что он вполне рассеет ваше недоумение.
    – Ну и чем же завершилась эта лакокрасочная "баталия"?
    – ...Перебрав все простые фигуры и основные цвета для своих полотен, худопросты  оказались в творческом затруднении. Чего теперь малевать-то? Сплочённость их новоявленной школы зашаталась.
    Однако, вскоре двое из них обнародовали ещё по картине. Первая называлась "Квадратный треугольник" и являла собой нечто вроде искривлённой трапеции светло-сиреневого цвета на чёрном фоне. Но подлинную бурю негодования вызвало на себя другое полотно: ещё один большой треугольник на чёрном фоне, только не красный, а розовый. Называлась эта мазня: "Треугольник Великолепный". Шумно возмутились не только классицисты, но и автор "Красного треугольника", обвинивший свого собрата по школе простохудов в плагиате.
    Дёрнуло же меня тогда на выходку! Исключительно из ехидства, признаюсь честно. Я скоренько намалевал крупногабаритное полотно: бледно-зелёное пятно на непроглядно-тёмнеющем фоне. Формой своей оно напоминало замочную скважину. И назвал эту мазню "Выдающимся овалом".
    Поутру я представил свою художническую насмешку искушенной публике Арткропля. Ожидаемо возмущенные выходкой классицисты, равно как и неуверенно обрадованные худопросты задали мне естественный вопрос: "Почему сей кривой плоский овал именуется "Выдающимся"?
    Мне бы хоть здесь притормозить коней, смущённо промямлить что-нибудь невразумительное о свободе творческого порыва и т.п... Но я ждал такого вопроса и внушительным тоном ответствовал: "Натура сего образа не позволяет мне избежать в наименовании полотна эпитета превосходной степени".
    Повисла изумлённая тишина. И в этой тишине прогудел не менее естественный вопрос уважаемого мастера N: "Ах, так эта мутно-зелёная сопля ещё и с натуры писана?!"
    "По памяти вдохновения, – твёрдо сказал я, – от созерцания выдающегося носа нашего блистательного Короля. Кто оспорит, что он как никто другой умеет держать нос по ветру? И вообще, у властительной особы всё прекрасно: и деяния, и душа, и все части тела достойны посильного подражания. Я как художник не мог пройти мимо долга чествования нашего славного властителя формами передового направления в изобразительном творчестве".
Постигшая всех услышавших это тишина оказалось продолжительной и мертвящей...

    Крашеную мною под худопростов доску выкупила казна. Позже некоторые из должностных лиц в Арткропле просили меня уточнить: с какой это натуры рисовано моё последнее полотно? Но я отчаянно не признавался. Говорил, что пути вдохновения неисповедимы, и художник не обязан, а зачастую – и не в состоянии раскрыть на словах тайны своего творчества.
    Свидетелей демонстрации "Выдающегося овала" конечно же оказалось много, но никто не посмел повторить мои слова о власть предержащей натуре под присягой. Зато вопрос уважаемого мастера N про соплю припомнили почти все, что печально сказалось на судьбе художника. До сих пор это тяготит мою душу...
    Пришлось спешно оставить город. На меня были злы половина классицистов: за демонстративное ренегатство. ...И сожалея о судьбе художника N.
    На меня были злы худопросты: за то, что я своей художнической насмешкой помпезно узаконил их новоявленную школу – и тут же прекратил её существование, вздёрнув на непререкаемую вершину государтвенности. Наконец, я боялся, что тихо и нечаянно скончаюсь за свой "неудобоваримый" публичный патриотизм.
    – Не понимаю,.. – задумчиво сказала Славка.
    – Многие не понимают, – раздраженно оборвал Антик, – но государство не может позволить себе невежество в вопросах ценза изящных искусств.
    – И правда скучная история, – сморщила лицо Славка.
    – Вы желаете, чтобы государство определяло, что правильно в исскустве, а что не правильно? – Спросил Протагорб.
    – Ни в коем случае! Каждый должен заниматься своим делом. Художники – художествовать, государство – государить...
    Но сегодня наша держава владеет Арткрополем как складом под вывеской "художественные ценности".
    – А вы считаете, как надо?..
    – Не знаю, – тяжело вздохнул Антик, – понимаю только, что одной само-цензуры общества мастеров не достаточно для выяснения различий меж зёренами и плевлами. Необходим ещё внешний авторитет...
    А критерии патриотизма, да рыночной стоимости полотен – тут тоже не годятся.
(...)