Жизненные наблюдения - 40. поэты. неизвестные знам

                Жизненные наблюдения - 40
                ПОЭТЫ
                Неизвестные знаменитости
                Владимир Смоленский

 Нет ничего хуже и страшней, чем гражданская война - это море крови, голод, болезни, разруха и беженцы. После 1917 года из России выехало более 250 поэтов.
"Поэт - хранитель языка" - сказал Иосиф Бродский, изгнанный из страны в 1972 году.
 Если из страны уехали 250 хранителей языка, то можно сказать, у страны вырвали язык.
 Пришла новая власть, новая бюрократия, появился "новояз", канцелярские штампы,- скудость ума породила и скудный язык. Те аббревиатуры, которые плодились каждый день, были высмеяны многими писателями, самыми язвительными насмешниками были Ильф и Петров. Вот малая часть из этой абракадабры тех жутких времён:
 АЭРОРАДИОХИМ(общество, образованное в результате слияния АВИАХИМа и общества друзей радио)
 БРИГАДМИЛ(бригада содействия милиции)
 БТАЗ(бронетанкоремонтный и автомобильный завод)
 ВНО(военно-научные общества, добровольные самодеятельные организации в вооруженных Силах СССР)
 ВПСРТИС(Союз рабочих торфяной и сланцевой промышленности)
 ВПСТ(Всероссийский профессиональный союз текстильщиков)
 ВПТС(Всероссийский почтово-телеграфный союз)
 ВСЕКОХОТСОЮЗ(Всесоюзный кооперативный охотничий союз)
 ВСЕКОХУДОЖНИК(Всесоюзный союз кооперативных товариществ работников изобразительных искусств)
 ВСЕРООБПОМ(Всероссийское общество помощи инвалидам войны, больным, раненым и демобилизованным красноармейцам и семьям лиц, погибших на войне и призванных в ряды РККА и Флота).
 И так далее и тому подобное. В общем, сплошной АБЫРВАЛГ, - как прочитал вывеску приснопамятный Шарик из "Собачьего сердца". Некоторые из этих "слов" неприлично звучат, но это никого не волновало, - а, может быть, даже ласкало слух?
 В стране родился новый, как принято говорить, "птичий язык" - язык Эллочки Людоедки, ставший "языком масс". Представляю себе то недоумение и ужас, который вызвал этот язык у "хранителей языка", волею неучей и бандитов вышвырнутых из страны.
 Вот небольшой список самых известных поэтов России, оказавшихся в эмиграции:
Георгий Адамович, Юргис Балтрушайтис, Константин Бальмонт, Иван Бунин, Давид Бурлюк,Зинаида Гиппиус, Илья Голенищев-Кутузов, Дон-Аминадо,Вячеслав Иванов,
Георгий Иванов, Александр Кусиков, Константин Льдов, Дмитрий Мережковский, Владимир Набоков, Арсений Несмелов, Юрий Одарченко, Ирина Одоевцева,Николай Оцуп, Валерий Перелешин, Анна Присманова, Даниил Ратгауз, Сергей Рафалович, Игорь Северянин, Любовь Столица, Глеб Струве, Юрий Терапиано, Николай Туроверов, Иван Тхоржевский, Александр Фёдоров, Владислав Ходасевич, Марина Цветаева,Саша Чёрный, Эллис.
 А вот что стало с теми, кто остался:Гумилёв(расстреляли),Цветаева(повесилась), Блок("умер от жизни" - как написал один из критиков),Мандельштам(убит в лагере), Маяковский(застрелился), Есенин(повесился), Орешин(расстреляли), - это далеко не все русские поэты, закончившие жизнь трагически.
 Мне хочется рассказать о поэте, стихами которого восхищались поэты и критики русского зарубежья - Владислав Ходасевич, Глеб Струве, Вольфганг Казак, Кирилл Померанцев, Георгий Адамович, Иван Бунин.
 Этот поэт - Владимир Смоленский.
 Он родился в 1901 году в станице Области Войска Донского Луганской. Я написал эту фразу и подумал - как тесен мир, и какая странная штука - Время: мой дедушка, донской казак, родился в станице Клетской Области Войска Донского в 1904 году, бабушка родилась там же в 1905 году, я жил у них в посёлке каждое лето до 1973 года, а они почти одногодки Владимира Смоленского и могли бы друг друга знать.

 Итак, Владимир Смоленский родился 6 августа 1901 года в семье потомственного донского казака полковника Смоленского. Жили бы не тужили, но после революции, перевернувшей всё с ног на голову, отца схватили и расстреляли во дворе своего дома на глазах шестнадцатилетнего сына Володи. Большевиков Владимир Смоленский возненавидел на всю жизнь.
 Через два года после этой трагедии Володя вступил в Добровольческую армию и воевал с большевиками, а в 1920 году ушёл из Крыма и, помыкавшись в Африке, оказался в Париже.
 Там он работал на заводах, получив стипендию, окончил гимназию, учился в Сорбонне, служил бухгалтером. В Париже он начал писать стихи, подружился с другими поэтами, а в 1931 году выпустил первую книжку стихов "Закат",-  её высоко оценили поэты и критики - и самое главное - выдающийся русский поэт Владислав Ходасевич и лучший критик французского зарубежья и поэт Георгий Адамович. "Стихи Смоленского очень умны, изящны, тонки. Вкус никогда не изменяет ему" - писал Ходасевич, вошедший после смерти в Париже в 1939 году в когорту классиков русской поэзии. Дорогого стоит такой отзыв мэтра.
 По воспоминаниям современников Владимир Смоленский был очень красив, изящен, прекрасно читал стихи, - лучше всех парижских поэтов-эмигрантов, публика восторгалась его стихами и тем, как он читал их.
 Он был дружен с Буниным, Ходасевичем, Адамовичем, Георгием Ивановым, Борисом Зайцевым, Гайто Газдановым, Юрием Терапиано. Попав в немецкую оккупацию, с немцами не сотрудничал, бедствовал,он был женат, воспитывал сына.
 В 1961 году поэт умер в Париже от рака горла, перед эти долго болел, перенёс операцию и лишился голоса, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
 Стихи Владимира Смоленского наполнены грустью, он часто писал о смерти. Один из критиков того времени язвил по этому поводу, - мол, Смоленский прикидывается больным, ждёт скорой смерти, а когда тот умер, то спохватился и написал, что смерть Владимира Смоленского перечёркивает все его критические статьи. Такая же история была с Семёном Надсоном - певцом смерти - так о нём говорили критики, и тоже не верили поэту, а когда он умер в 1887 году от туберкулёза, за его гробом шли тысячи петербургских студентов, боготворивших его. Критики были опозорены.

 Вот некоторые стихи Владимира Смоленского:

             ***
Закрой плотнее дверь, глаза закрой,
Забудь, что ты живёшь, забудь, не думай,
Отгородись от неба слепотой
И глухотою от земного шума.

Не знай, что есть начало и конец, –
И встанет новый мир перед глазами.
Так улыбается в гробу мертвец
Видению невидимому нами.

1930

            Сердце

Всё будет так, как я всегда хотел -
В ногах покров парчовый будет бел,
И будет лента венчика бела
Вкруг ледяного, тёмного чела.
Земной, привычный облик свой храня,
Три долгих, три неповторимых дня
Лежать я буду на столе один.
Торжественный, заупокойный чин
Священник будет истово свершать,
И будут молча вкруг меня стоять
Мои друзья, враги, моя семья,
Все, с кем я жил и с кем встречался я,
И будет, от прозрачной белизны
Ещё красивее лицо жены.
Всё будет так, как я хотел всегда.

И только ты не сможешь никогда,
В отчаянье последнем и тоске,
Припасть к моей, почти живой, руке,
К моим уже невидящим глазам.
И даже в широко открытый храм
Со всеми не посмеешь ты войти.
Меня подстерегая на пути,
Зажав рукой молчащий в муке рот,
Увидишь ты, как медленно плывёт
Высокий гроб, в тумане, без следа...
И сердце мёртвое моё тогда
От жалости смертельной вздрогнет вдруг,
И ты услышишь еле слышный стук,
Такой знакомый, сердца моего.
Но люди не услышат ничего.

1930

         ***
Пиши стихи, за это ты
Бессмертным после смерти будешь,
Твои истлевшие черты
Живыми будут помнить люди.

Слова, сводившие с ума,
О, как от слов бывает больно! —
Они повто;рят и весьма
Останутся тобой довольны.

Высокие нахмурив лбы
Над пожелтевшими листами,
Твоей любви, твоей судьбы
Коснутся жадными перстами.

А ты в земле, а ты на дне,
Холодный, страшный, недвижимый,
В ненарушимой тишине
И в пустоте ненарушимой,

Отдал бы, если б только мог,
За миг один, за каплю света,
За вздох один — за слабый вздох —
Всё жалкое бессмертье это.

         ***
Оно исчезает — счастье.
Надежду оставь навсегда.
Так, меж коченеющих пальцев
Ледяная скользит вода.
Оно исчезает навеки,
На одно мгновенье прильнув
К одинокому, бедному сердцу,
Обманув его, обманув…
Оно исчезает плача,
Во след ему не кричи —
Счастье знает, для сердца земного
Смертельны его лучи.

            ***         
А всё-таки всего страшнее гроб —
На сердце лёд и тление на лоб,
И гвоздь, что будут в крышку забивать.
И будет каждый горсть земли бросать, —
За горстью горсть и за рукой рука,
Глядишь, похоронили чудака,
Который верил, и любил, и ждал,
И о бессмертии стихи писал.
И будет холм и деревянный крест,
И тишина и пустота окрест.
Но, может быть, за этим будет свет,
Который ты предвидел столько лет,
И станут явью все; земные сны,
И все; мечтанья будут свершены,
И ты, моя любовь, и ты, моя звезда,
Со мной соединитесь навсегда.
Всё может быть, всё может сердце ждать,
Когда оно не хочет умирать,
И ожидая неземной полёт,
Оно страшится и оно поёт…

          ***
Живу как все, живу со всеми,
Не хуже и не лучше всех,
Неслышно пролетает время
И с каждым годом легче бремя
Земного горя и утех.

Привык к земле, её тщетою
Доволен как и все. — Но вот,
Какой-то странной теплотою,
Какой-то странной высотою
Тревога сердце обожжёт.

Как будто вдруг воспоминанье
О навсегда забытом дне,
Как медленное содроганье,
Как еле слышное звучанье,
Возникнув, смолкнет в глубине.

И ничего не понимая,
Не в силах вспомнить ни о чём,
Руками голову сжимая,
Я плачу о забытом рае,
О счастье отнятом моём.

         ***
         Владиславу Ходасевичу

Все глуше сон, все тише голос,
Слова и рифмы все бедней, —
Но на камнях проросший колос
Прекрасен нищетой своей.
Один, колеблемый ветрами,
Упорно в вышину стремясь,
Пронзая слабыми корнями
Налипшую на камнях грязь,
Он медленно и мерно дышит —
Живет — и вот, в осенней мгле,
Тяжелое зерно колышет
На тонком золотом стебле.
Вот так и ты, главу склоняя,
Чуть слышно, сквозь мечту и бред,
Им говоришь про вечный свет,
Простой, как эта жизнь земная.

      Стихи о Соловках

Они живут — нет, умирают — там,
Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,
И смерть из мглы слетает к их сердцам
И кружит, кружит, кружит над сердцами.

Они молчат. Снег заметает след —
Но в мире нет ни боли, ни печали,
Отчаянья такого в мире нет,
Которого б они не знали.

Дрожа во мгле и стуже, день и ночь
Их сторожит безумие тупое,
И нет конца, и некому помочь,
И равнодушно небо ледяное.

Но для того избрал тебя Господь
И научил тебя смотреть и слушать,
Чтоб ты жалел терзаемую плоть,
Любил изнемогающие души.

Он для того тебя оставил жить
И наградил свободою и лирой,
Чтоб мог ты за молчащих говорить
О жалости — безжалостному миру.

       Цыганский сонет

Ты потерял годам и бедам счёт,
Ты всё узнал, ты ничего не знаешь…
Рокочут струны и цыган поёт:
«По ком, по ком ты слёзы проливаешь…»

Ты жизнь свою поёшь и пропиваешь,
Запёкшийся ты освежаешь рот
Глотком вина, с тобою Муза пьёт,
Её черты ты всюду прозреваешь.

И правдою становится обман,
Рокочут струны и поёт цыган,
И горькие тайком струятся слёзы,

И вдруг сквозь них ты видишь, что в углу,
На каменном, затоптанном полу,
Цветут неотцветающие розы.

             ***
Мы будем пить, пока вино в стаканах,
Мы будем жить, пока любовь в сердцах,
Бессильны против любящих и пьяных
Земная злоба, нищета и страх.

Налей вина, целуй свою подругу,
Пиши стихи, когда душа светла,
Ребёнку улыбнись, дай руку другу
И никому не делай в жизни зла.

И будешь ты в чудесном, пьяном мире
Всё отдавать и всё взамен иметь —
Пей до конца стакан на этом кратком пире
За радость жить, за счастье умереть.

          СТАНСЫ

Закрой глаза, в виденье сонном
Восстанет твой погибший дом —
Четыре белые колонны
Над розами и над прудом.

И ласточек крыла косые
В небесный ударяют щит,
А за балконом вся Россия,
Как ямб торжественный, звучит.

Давно был этот дом построен,
Давно уже разрушен он,
Но, как всегда, высок и строен,
Отец выходит на балкон.

И, зоркие глаза прищуря,
Без страха смотрит с высоты,
Как проступают там, в лазури,
Судьбы ужасные черты.

И чтоб ему прибавить силы,
И чтоб его поцеловать,
Из залы, или из могилы
Выходит, улыбаясь, мать.

И вот стоят, навеки вместе,
Они среди своих полей,
И, как жених своей невесте,
Отец целует руку ей.

А рядом мальчик черноглазый
Прислушивается, к чему —
Не знает сам, и роза в вазе
Бессмертной кажется ему.

          ***
Найди такие сочетанья слов
Которых до тебя не находили, —
И встанет явь из глуби смутных снов,
Как Лазарь из смердящей гнили.

Найди слова — тебе поможет Бог
Вдохнуть в них душу — и услышишь пенье,
Найди слова, чтоб эту жизнь ты смог
Преобразить хотя бы на мгновенье.

          ***
Когда этой жизни постылой
Последние звуки замрут
И наши заглохнут могилы
И сорной травой прорастут,

Какие-то новые люди
Вселя;тся в покинутый дом,
Страдая и радуясь в чуде,
Которое жизнью зовём.

Какие-то новые птицы
И новые в поле цветы,
И будет любить и молиться
Какая-то новая ты.

И кто-нибудь, в оцепененье,
В таком же почти полусне
Услышит далёкое пенье,
Которое слышится мне.

И будут альпийские кручи
Всё в той же сияющей мгле,
И будут ни хуже ни лучше
Те люди на этой земле.

И, полные веры и страсти,
По нашим идя черепам,
Получат то самое счастье,
Что было обещано нам.

         ***
                И.А.БУНИНУ
О земном богатстве и о власти
Над землею мне не говори —
Много надо человеку счастья,
А земли всего аршина три.
Нам земля не много будет стоить,
Значит, ни к чему богатство нам —
Счастье наше самое простое,
И оно подобно небесам.

          ***
Крестьянка очень любит кролика
И холит бережно его,
Немалая есть в сердце толика
Любви, для кролика того.
И в час, когда заря румянится,
И в полдень, и в вечерний час
Охапка сладких трав достанется
Ему, с улыбкой бабьих глаз.
Хозяин очень одобрительно
И добродушно поглядит,
И сын его, неукоснительно,
С ним утром поиграть спешит.
И сердце кроличье невинное
Ответной нежности полно,
Беззлобное и неповинное,
Любовию живет оно.
Но в день рождения хозяина
Иль в день, когда приходит гость,
Крестьянка, утром, без раскаянья
В глаз кролику вонзает гвоздь.
И он висит безмолвный, плачущий
Кровавой, страшною слезой;
А сын, вокруг голгофы скачущий,
На трупик поглядит живой
И облизнется в ожидании
Обеда сытного, и вот,
Уходит кроличье страдание
В урчащий в сытости живот.

            ***
Есть яма, которую ты не минуешь;
Есть губы, которые не поцелуешь.

Далёкая лира, которою бредишь,
Отчизна, в которую ты не доедешь.

Над горем, которому нету начала,
Над счастьем, к которому нету причала,

Горит в небесах, утопая глубо;ко,
Недвижное, страшное Божие око.

                ***
Осталось немного — мира;жи в прозрачной пустыне,
Далёкие звёзды и несколько тоненьких книг,
Осталась мечта, что тоской называется ныне,
Остался до смерти короткий и призрачный миг.

Но всё-таки что-то осталось от жизни безумной,
От дней и ночей, от бессонниц, от яви и снов,
Есть Бог надо мной,
справедливый, печальный, разумный,
И агнец заколот для трапезы блудных сынов.

Из нищей мансарды, из лютого холода но;чи,
Из боли и голода, страха, позора и зла
Я выйду на пир и увижу отцовские очи,
И где-нибудь сяду, у самого края стола.

             ***
Над Чёрным морем, над Белым Крымом
Летела слава России дымом.
Над голубыми полями клевера
Летели горе и гибель с севера.
Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,
И ангел плакал над мёртвым ангелом:
– Мы уходили за море с Врангелем.

 Грустная жизнь, грустные стихи...         

                06.10.23