Смотри на Нарцисса!

1

Буква за чертой слова
себя опознать способна,
и после – совсем исчезнуть.
Ей больше неинтересно
участвовать в мелких играх,
икринкой кататься в рыбах.
Она, выходя за строчку,
сдирает с себя оболочку.
Теперь – на крови изнанка,
счастливая, как бананка,
что с крючка сорвалась удачно –
как заочно потраченная заначка.
И не мысли теперь о глаголе,
о времени, впрочем, доме
(русский язык как крепость),
на её языке бестелесность.
Так Аморф западает в Эрос,
и царствовать сядет Хронос.
Так буква впадает в вечность,
преодолевая космос:
Атлант, что лишился плеч,
и перешёл на плач,
империю, свою речь
превратил в волейбольный мяч.
Катится жизнь с угла,
как из устьев бежит вода.
Вот и знак перешёл черту, –
я о символе промолчу. –
Покидая багряный мир
знак, как он есть, ампир,
сталактит, что весит над светом,
камень, чета запретам.
Но и он вышел вон безмолвно,
и за ним устремилось слово
на гибель, на день рожденье,
в отзеркаленное стихотворенье.
Знак же, как то, что меж них,
за собой оставляет вещи.
Из коих памятник выстучит худо-
жник, памятуя Годо,
после знака взбираясь будто
на место бога.
Слово – мрамор, и речь – как маска,
письмо – как голод, и бог – как тёзка.
А всё, что напишешь – ласка,
прикидывающаяся лоском.

---
Чьи ещё мне примерить роли
в вашей гряде, где в паре
только камни, сдавленные морем?
– А я море, раздавленное камнем.


2

– Что это ты выдумываешь? – строго спросила Гусеница. – Да ты в своем уме?
– Не знаю, – отвечала Алиса. – Должно быть, в чужом. Видите ли…
– Не вижу, – сказала Гусеница.


(из цикла верлемов "Время верлемов", май-июль 2023)