Зиккурат и Трещина

1

В структуре полночи я вылитый святой, что в бакалейной лавке засветился, смотрю на свет, а тот звездится и помыкает темнотой, пасть разевая на людей сложенья, вписанные в грань их слов, – и речь, смешавшись в брань, обретает фиксацию как предел – становится тайной, кладбищем, и реже – струной, мотивом, строкой, напевом, (так и крик, усмотрев примером молитву, становится давящим); и вот теперь я хожу по струнке, гражданин бездействия, всадник пеший, – без лица и паспорта, – в переулке, – носитель бедствия, насильник вещи
  внутри, не снаружи, – косой на милость, –
       ещё не много, и выйду в невесть, –
       так я хожу под дождем, как сырость,
  почти как серость.
Наблюдая июнь, как коня пред бездной, – хомутаю в дрязге монетки в кружке, – и прошу: "подкиньте слепой старушке", про себя же прошу: "уходи, болезный", – как с чёртом говорю, словно стал Иваном, так не долго до дурки, укола, списка, – моё тело в ночи, – с позволенья риска, – напоминает покойника, лунный саван; и, смешав троп с тропой, получив, чего нет в природе, я лежу под луной – дань чужой мокроте; я лежу на ней, –не понять к чему, – и ловлю теней, которыми я пишу, – и зачем вообще здесь (и как) оказался, – я ловлю теней, чтоб играли гусли, – это мыльные знаки в зрачке попались мне , – на воду смотрю во мраке, как мотыльки спасались, –это обжиг вещей, это облик картине чуждый, человеку вообще –
  «Человек ненужный».
Я лежу в фонарях – свет сугубо дарвинский, перехожу на язык частиц: "Наш предел вычисляется Википедией", – так и сеть не отвечает размерам и массе снеди, – перевод обратный – «Человек пространственный», – слово, сорванное с потолка, поставленное в угол для мантры общей, – так и спина не отвечает размеру ноши, – чтобы стать поэтом,
  надо избавиться от традиционного восприятия языка.
Вот и я малююсь своим обманом, переходя в край текстуры глюком, – так человек – это лишь в чем врал он (человек, есть то, что лежит под люком), – большая свалка! канализация! – проиграв свободе, иду в-себя же, – так и он, упустив возможность ионизации,
  переступает законы ваши.
Вот и я уже не предмет, но рухлядь, не дурак – невежда, не титан – но ангел, пока в руке моей цвет – то ль цветок, то ль факел горит/цветет/сияет, я буду думать, что, попав впросак, не подумав сдаться, я, наверно, как время – чета пространству, но я более времени, как чердак, так ношу в себе перемены места, сколько вышло из-, всё осталось возле, – в том есть и цель, и причина, и модус, средство, и всё, что случается после событий известных, переплываю в смятенье, – разница наших лун измерима в смете изысканных звёзд, заслуживших свое паденье, заслуживших в-смерти –
  это и есть договор со смертью.


2

Если бы Эмерсона во время услышали, я думаю, Первой Мировой могло и не случится...
Я присмотрелся к парящему возле лампы мотыльку и сделал вид, что не заметил ошибок в тексте, словно бы всё так и должно быть.
Но всё ещё оставался грубый вопрос: Чтобы на это сказал сам Эмерсон?


(из цикла верлемов "Время верлемов", май-июль 2023)