первая встреча

Первая встреча

Алёнка приехала в Германию в канун Дня всех влюблённых, 14 февраля 1999 года. Заснеженная Рига проводила её печальным гулом колоколов, покрытой льдом Даугавой и сверкающим петушком на башне.   
Большой белый автобус с очень уж неприветливым сопровождающим и яркой табличкой "Рига - Берлин" отходил от Центрального вокзала. Люди, в основном молодёжь, кутались в  куцие пёстрые курточки, нервно дымили "Ригой" и "Элитой", повторяли разговорные фразы, типа " Гутен Таг", "Энтшулдиген зи, биттэ", "Ви канн ман"; махали провожающим и грели руки о бумажные стаканчики с кофе. Посадка затягивалась. В сотый раз проверили документы (слава богу, у всех были "спелые" синие паспорта граждан Латвии; с "недозрелыми" фиолетовыми можно было и не соваться: всё равно билеты не продадут), сверились со списком, перетасовали нехитрый багаж и, наконец, отправились в путь.
Народу, как ни странно, набилось мало. Группка студенток (5 или 6 человек), два парня с гитарами; один, светловолосый, с патлами до плеч и кристально-голубыми глазами, представился Янисом, затянул весёлую детскую песенку "Кур ту теци", пытаясь развеселить своего угрюмого товарища в чёрном длинном пальто, с красным шерстяным обручем на голове, толстого и неповоротливого, по кличке Бумбулис. Семейная пожилая пара, как две капли воды похожая друг на друга: оба круглолицые, оба румяные, оба в тёмных роговых очках и тёплых ватниках немаркого зелёного цвета. Водители, сопровождающий и Алёнка.

Алёнка покидала Латвию навсегда. Просто ей посчастливилось выйти замуж за Додика. Додик оказался евреем, спрос на которых в алёнкинных незамужних кругах был просто велик. Девчонки пачками строчили объявления в газету, благо для колонки "Знакомства" редакторы всегда оставляли место, часами простаивали у памятника Ленину, прогуливались под окнами гостиницы "Латвия": вдруг выйдет из подворотни "Сохнута" привлекательная личность нужной национальности. Но им не везло. Личности не попадались: либо давно уехали, либо поблёскивали золотом на безымянном пальце правой руки.
Алёнку от такой судьбы  бог миловал. Додика она знала всегда: вместе играли в песочнице, вместе пошли в первый класс (Алёнка с большим букетом бело-розовых гладиолусов, еле умещавшимся в её руке; благо ростом Алёнка пошла в деда - высокая, стройная - но всё равно приходилось высоко подтягивать руку, чтобы кончик букета не подметал пол; Додик с круглым пёстрым букетом осенних астр, заботливо составленным его мамой, Блюмой Израилевной). Вместе  учили пионерскую клятву: "Я, Кузнецова Алёна Викторовна, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю...". Я, "Гершензон Давид Борисович, обещаю жить, учится и бороться, как завещал великий Ленин...". Вместе отдыхали в летних пионерских лагерях: старательный Додик, лидер и активист, в "Артеке"; Алёнка, водившая дружбу с двоечниками, в "Янтарном", уютно разместившимся в деревянных усадьбах конца 19 века. К слову сказать, усадьбы эти, изрядно потрёпанные временем, скукошившиеся за зиму, каждый апрель восстанавливал со своей бригадой Алёнкин дед, мастер на все руки, бывший сапёр, вернувшийся с войны с медалью за отвагу и плохим слухом.   

В школе Алёнка и Додик сидели за одной партой, это поучилсь как-то само собой, на благо Алёнке, натуре творческой, целеустремлённой, постоянно что-то писавшей и сочинявшей, страшно рассеянной и невнимательной.
- Алён, ну как можно умножать килограммы на метры! - злился на неё Додик.
- А? Что? - светло-карие глаза смотрели с удивлением и тут же искали биссектрсу в окружности. Додик в отчаянии махал рукой и подсовывал ей готовые ответы. Алёнка переписывала их своим аккуратным чётким почерком, мало вникая в магию цифр и знаков. Куда интереснее было выяснить, почему Дубровский не женился на Маше, кто такая Настасья Филипповна, зачем "бык" и "пчела" имеют один корень и с чем рифмуетя слово "любовь" (кроме моркови, конечно).
Так, весело и беззаботно докатились они до выпускного бала и поступили в вуз: Додик в технический, Алёнка в гуманитарный. И видется стали реже. Мобилок тогда не было, телефонные аппараты стояли не у всех. Додик, как одержимый, собирал двушки, чтобы из телефонной будки на углу "Кирчика" пригласить Алёнку на свидание.
Высокий, стройный, атлетический,  с огромной иссиня-чёрной копной волос на голове, с большими тёмными демоническими глазами, крупным ртом, строго очерченным и волевым; Додик был похож на юного греческого бога. Хрупкая Алёнка, едва достающая макушкой до додиковой груди, выглядела на его фоне сущей пигалицей.
Но эти двое просто любили друг друга. В этом не было ни капли сомнения. Заключительным аккордом этой многолетней симфонии стал поход в ЗАГС.

Алёнка, прислонившись щекой к холодному автобусному стеклу, с трепетом посмотрела на узкую золотую полоску, украшавшую безымянный палец. 
- Как там обещал сопровождающий? В 12 часов дня они въедут в Берлин и прошествуют до Александрплатц. Через несколько часов она снова увидит Додика (он ещё в мае улетел в Германию; Алёнку Латввийская Республика задержала), прижмётся к его широкой родной груди, больше никогда не отпустит.
Они так и условились: в 12 часов дня под часами, на Александрплатц.
Алёнка закрыла глаза, рисуя в воображении долгожданную встречу. Нет, она не боялась перемен. Германия ждала, готовилась к принятию еврейских беженцев. Было построено временное жильё, выделялись пособия на жизнь, предоставлялись квартиры и курсы. Додик писал, что ему очень нравится Шверин (маленький городок, в который его распределили), со сказочным замком,  в башни которого вставлены цветные стёкла, переливающиеся на солнце, с огромным Шверинским озером, окаймлённым песочным пляжем и вековыми деревьями, с маленьким Пфаффентайхом, по которому, словно утюжок на белой простыни, курсирует быстроходный кораблик. С заброшенной воинской частью, вход которой охраняют стальные ворота, украшенные яркими пятиконечными звёздами. С нешумными улочками, с блестящим кафе " Prague", где подают не только прозрачный бульон с лапшой, но и аппетитные куски торта. С телевизионной башней, открытой в 1964 году и окружённой вековыми лесами. С памятником Ленину (это Додик знал точно, не смотря на то, что капиталистически настроенное население города периодически разбирало надпись. Памятник разобрать оно не могло  - скульптор выкупил землю и "Ленин" стал частной собственностью). И, наконец, с духом доброго Петерменхена - гнома, живущего в городском саду.
Да, если б даже не было всех этих красот, о которых упоминал Додик в своих открытках и письмах, Алёнка бы всё равно влюбилась в этот волшебный город, потому что в нём жил Он - повелитель её сердца.

Незаметно для себя, Алёнка уснула. Сильный толчок, чуть не выбивший её из кресла, заставил открыть глаза и осмотреться вокруг. За окном было темно, хмуро и сыро. Виднелись очертания скошеных крыш, густо облепленных снегом, голые ветки деревьев и край неизвестного водоёма, погружённый в спокойствие. Водительские часы показывали четыре часа утра.
- Выходите! Приехали! - раздался скрипучий голос сопровождающего.
- Кас тас ир? - заверещали наперебой девчонки-студентки, спросонья не попадающие в рукава курток.
- Лабрит! - пробурчал Янис и ткнул мерно сопевшего Бумбулиса в бок.
Через пять минут всех пассажиров автобуса высадили. Автобус укатил.  Станция метро, до которой дотопали горе-путешественники оказалась закрыта.
Парни, закинув гитары на плечи, растворились в предрассветной дымке. Семейная пара поймала такси. Девчонки, словно воробьи, скучковались, усевшись на сумки, возле закрытых дверей метро. Нигде, нигде не было видно заведений, похожих на пункты питания или гостиницы. Кругом сплошные частные дома. Побольше, поменьше, круглые, квадратные, каменные, деревянные - всякие. Сплошной густой лес домов. Февраль. Холодно. Ни души. Даже Алёнке, с её отличными знаниями немецкого языка, не у кого было спросить дорогу.
Алёнка поёжилась и с надеждой посмотрела на голубые часы - подарок Додика на её пятнадцатилетие. Минутная стрелка медленно приближалась к 12. Часовая, казалось, застыла на пяти.
Алёнка решила не унывать и познакомиться с городом. Как озвучил сопровождающий, это был  Берлин - столица страны, которая должна стать для Алёнки родным домом.
Алёнка смахнула набежавшие на глаза слёзы, достала из плотно завязанного пакета ещё тёплый пирожок с квашеной капустой - творение рук бабушки, Нины Александровны. В который раз бабушкины пирожки - вкусные, сочные, ароматные - все, как офицеры морских сил, ровные на подбор, приходятся кстати!
- А маленьком термосе осталось два глотка кофе! - улыбнулась Алёнка  и зашагала по улице, меж домов, подмигивающих ей тёмными глазницами окон. Постепенно мгла стала рассеиваться, в окнах - то тут, то там, зажёгся свет, заурчали моторы машин, но людей по-прежнему не было видно.
Время тянулось мучительно медленно.
Посмотрев на часы, Алёнка решила вернутся к станции метро, у которой их высадил рижский автобус. Девчонки ещё были там, с красными от мороза носами, зябко переступающие с ноги на ногу.
Но произошло чудо. К станции приближался Человек! Первый человек, которого увидела Алёнка, никогда не бывавшая за границей (республики бывшего СССР не считаются).
- Шрайбикус! - обрадовалась она, вспомнив удачливого репортёра в школьном учебнике немецкого языка.
- Вот у кого можно узнать дорогу!
Шрайбикус оказался представителем жгучей Африки, не понимавшим язык  Гёте и Рильке. 
Алёнка расплакалась. Холод, утренние печальные сумерки, неизвестный пруд, слепая вереница домов - даже для такой оптимистки, как Алёнка, это было чересчур.
Слёзы текли, с ними текла и тушь, водостойкая, если верить рекламе производителя, но оставляющая безобразные чёрные следы на алёнкиных бледных щеках. Алёнка, всхлипывая, отвернулась к кирпичной стене: ей не хотелось, чтобы пассажиры метро заметили эту невероятную слабость.
Вдруг сильные руки, обхватив Алёнку сзади за талию, бережно развернули её и нежный, страстный, обжигающий поцелуй разлился пенной волной по всему напряжённому алёнкиному телу.
- Любимая! - выдохнул Додик. И серый февральский день загорелся миллионом волшебных радуг.
Алёнка и Додик снова встретились, чтобы больше никогда не расстаться.
06.10.23