Биология

Жизнь – такая интересная штука.
Взять хотя бы меня.

Я – дерево.

Росло себе, в землю и воду верило,
в солнце, в какой-то там фотосинтез, –
об этом рассказывал Изя Минкус,
биолог из дома напротив, сидя на лавочке,
студентке своей дорогой, Беловошкиной Клавочке.

Лавочка числилась подо мной и была из бука.

Я росло перед трёхэтажным домом.
Там был подвал, а в подвале жили
бездомные кошки. Худые и жилистые.
Ну как бездомные? Собственно, дом у них был.

Вернее сказать – незавидной, бесхозной судьбы.

С другой стороны – что плохого в такой судьбе?
Нормальная кошка – сама по себе.
Стало быть, нюхом да блажью своей ведомая.

Я не любило кошек. До дрожи листвы.

Утром они выходили, дела свои делали.
Прямо под хрупкую суть моего тела.

Когти блаженно точили минуты три.

Всё это больно точило меня изнутри.
Я изнывало, стонало, бессилием мучилось.
Гибкие ветви мои становились сучьями,
соки стояли на месте, полумертвы…

Тогда я решилось и вызвало дух войны.

В кроне моей свили гнездо вороны –
зоркие, злые, несущие дань Харону.

Утром атласным счастливого майского дня
кошка торжественно вынесла восемь котят.
Стая воронья снялась с истощённых ветвей…

Кошки с тех пор не бывали под сенью моей.


А потом я впервые узнало про карму.

Об этом рассказывал йог Абдуллаев
соседке своей Беловошкиной Клаве.
Вещал он спокойно и мудро. Как Будда.

А вечером небо взорвалось как будто,
и молнии плоть искромсали мою,
оставив обглоданный ствол на корню.

Помню, йог что-то твердил про камни.

Бросать, собирать…

да про время что-то.

Я так и не уяснило.

Утром пришли мужики
из ДЭЗа.
Бензопилой вжик-вжик,
кинули в грузовик
небрежно.
Не как человека.
И на деревообрабатывающий завод...

Обработали, палки-ёлки…
Теперь я в пакете на нижней полке
в зоомаге какого-то аутлета.

Наполнитель кошачьего…

Биология. Карма. То-то.