Незабвенные - трибьюты и отречения

1
Поэма о Дине

Картинка, виски, пара банок пива,
голосовать на дороге, таксовать до смерти,
ракушки трескаются о запах
стеклянного и непроницаемого моря,
ничего не меняется, друг и враг – случайны,
время похоже на звук, который издает бутылка,
которая уже почти пуста, и ты все равно стучишь по нижней поверхности,
создавая вибрации и аудиоволны,
так рождается музыка, осталось
выбрать темп,
пока все люди делятся на ждущих и ожидающих,
я всегда ухожу – танцующая звезда Мориарти...
возможно, потому что я буриданов осел, или я просто знаю,
что просранная юность – это когда боишься назваться битником,
и ты пишешь про лес, небо, горы, звезды и море
без всякого участия последних,
ведь творческий мир автора ограничивается
классом его предполагаемого диагноза и больницы, куда
его можно положить наедине со смертью,
пока поэты лезут на стену и
демонстративно жгут бумажки перед папарацци,
на самом деле выбирая, где будет стоять их памятник, –
я открыто заявляю, что я мусор, что мне место на свалке,
ведь для меня небо – крышка от мусорного ведра,
а море – апельсиновый сок трёхдневной давности,
лес – это погоревший заповедник из розданных рекламок и акций,
в этом я вижу попытки тех, кто, как и я, пытался
доказать что-то миру, но больше –
оставить свой голос на щелкающей записи бабины –
я больше верю Кириллу Толмацкому и Гэри Снайдеру
чем всем вам, капиталистическим рейдерам, онтологическим мусорщикам,
ваша задача – опрокидывать баки и жечь помойки,
моя – собирать останки и оплакивать мертвых,
и когда меня называют последним битником,
вы смеётесь, потому что у меня не те шорты, не та футболка,
не та прическа, не тот взгляд, не те стихи,
они не похожи на тот облик, что вам продали издательства и корпорации,
пока я пишу лучшую мысль первой,
считаю, самое важное чувство – это первое, что ты ощутил вообще,
и самая главная строчка в стихе – та,
что остаётся неопознаваемой для сердца, мозга и искусства,
может поэтому я ушел, чтобы больше не возвращаться?
и весь цимес этого стиха заключается в том,
что читатель не понимает о ком он,
о битниках, о поэзии, о герое Керуака, обо мне,
или о страждущем лирическом герое, собаке без имени,
потому что
между нами
нет никакой разницы,
и, может, именно поэтому
изначально этот цикл должен был называться
«Одинокая звезда:
Поэма о Великом Неудачнике»,
но, стоя под очищающим ливнем
где-то в Гвардейском сквере,
пока Максим собирал вещи, ведь мы готовились
угнать 200-ти по встречной до нашей Внутренней Калифорнии,
я задумался, а почему бы мне,
когда я чувствую себя так паршиво,
не устроить праздник,
чтобы на эту вечеринку
мог заглянуть и ты,
или только хотя бы ты,
мой милый, милый
бродяга Дин.


2
Ответственный За Нелюбовь

Я стану продавать кроссовки, крышевать рынки,
работать в аптеках, буду погонщиком для скота,
безвестно исчезну в России, сдохну никем в Америке,
солгу, что я был в Израиле честным, как пустота.

Не отличая Войну от Мира,
березовой кровью пишу картину –
лицо без маски, гражданин пергамента.
И опять поновой – алхимик в Мекке,
я придумал, что речь превращает в реки
слова, как поэт – не сработавшая граната.
Или выстрел в спину, что не случился, –
корабль без моря не знает пирса, –
так и я вращаюсь, как будто правда –
это то, что будет, а не случилось.
Поэзия – это наркотик, как солипсизм,
это судьба иммигранта.
И вряд-ли он останется интеллигентом
в пустыне души, то закон Парето –
постарался, и ладно.
От того и в стране моей – край чудовищ,
древесных чурок, мой склад терновищ,
где температура воздуха уравнивается распадом.

А мне бы лишь до ночи в шахматы с Керуаком,
играть-разбиться, чтоб после написать: "А я видел солнце".
Всё как всегда. Приглашаю в театр. А значит – на мне буаку.
Поджигаю занавес, ударяю в колокол, но не Донна, а бо;нсе.

Изведав конечность, а значит – меру,
чиркаю спичкой и вижу время.
Пространству не больно, пространству страшно.
И пишу поэму, дурак-философ,
про то, что жизнь обладает спросом
на смерть, на бденье. Только это и важно.
Как бабочка – только попытка крыльев,
жизнь человека – попытка пыли
разделить понятия и наполнить блажью
со злом мир вокруг, – завернул, как Китс.
Поэзия – это попытка дотянуться до звезд, дотягиваясь до птиц, –
это попытка моря игры в песок, оставаясь влажным.
Даже в нем я не кит, а скорей – лангуст,
принявший стих за попытку чувств,
капитан, чей корабль идёт на дно, ведь и он, и корабль – бумажный.
Хорошо! Если тонуть, то с песней!
Я всего лишь хотел сделать мир интересней.
И теперь – тону. Без корабля, груза и экипажа.

А, значит, как Маяковский: «Уничтожу – Построю – Разрушу»,
как тот ангел, что думал "Я рухнул сверху", а на деле поднялся с низа;
как вмазанный Маяковский, сохранивший чистую душу –
проиграю, но лишь для того, чтоб ещё раз вам бросить вызов.
---
Разве время из пешки сыграет ферзя?
Как сделать колодец? И воду пресной?
Как плыть на свет в отсутствии маяка?
Это как быть пустотой и не верить, что есть пустота.
Ловить форель на мечту, на крючок, на бле;сну.
Оказалось, всё просто:
Есть поэзия, а есть судьба,
сброшенная кем-то/зачем-то
в бездну.


3
Великий Неудачник ™

Правды с неправдой нет.
Только ложь, прикинувшая ответом.
Так поэт, знающий, что он ни хера не поэт,
все равно прикидывается поэтом.

Пилат умывает руки, ведь он Пилат.
Рим горит, потому что он – это только попытка Рима.
Так император ставит коня в сенат,
считай, что поэта. Не Росинант, а Нимрод

правит теперь. И конец достатку.
Империи нет. Есть только попытка бреда.
Писать стихи – это пособие по упадку,
это трактат энтропии, он же – контракт поэта.

Правды с неправдой нет.
В Карфагене солдаты Рима.
Писать – это мрак, за которым свет,
белый лист, за которым всегда чернила.

Философия смерти – играть в себя,
в общество, страны, в империи и эмпиреи.
Так и эго, вообще, означая «Я»,
сокращается в «Мы», растягиваясь до "Вы
не знаете, сколько времени?"

Заключая союз с водой,
отражения ловишь руками.
– Немель, иди со мной.
– Немель, останься с нами.

Нет, русалки, мой путь другой:
существовать в «сейчас».
Я хотел бы стать вами, как вы – водой,
но я не достоин вас.

Вижу всё я по мокрым глазам,
как мальчик, смотрящий сквозь лица.
Вы – свобода, ведь вы – океан,
в который я смог влюбиться.
На причале. Ищу небо в себе,
в существительном «никогда».
В одиночестве я, в темноте, –
угасающая звезда.

---
Пока кто-то потворствует, кто-то rebel,
дилемма гения – а может просто кого-то вырвало.
В меня целятся ангелы. «Кто ты, Немель?»
– Человек, которого не было.


(из цикла "Танцующая звезда" (сад камней), июль-август 2023)