Как к тётке Даше Иисус приходил

Маленький ПАЗик, пыливший по сельской дороге, подпрыгивал на укатанных после дождя ямках и кочках, как молодой козлик. В душном салоне автобуса шторки изо всех сил колошматились на ветру из открытых окон по головам пассажиров. Но никто не возмущался. Это было единственное спасение от духоты и жары палящего солнца, несмотря (слитно) на августовский вечер. Когда автобус притормаживал, его накрывала густая туча пыли, словно играясь с ПАЗиком в догонялки. Пассажиры, как по команде, на раз-два дружно подпрыгивали на ухабах, искоса поглядывая на  священника, ехавшего вместе с ними. Обычно все друг друга знали в лицо и даже по имени, но этого человека они видели впервые.

Михаил Сергеевич же, так звали незнакомца, не особо радовался пейзажным просторам за окном. Вид незнакомца был скучным, а размышления с ноткой обиды. Ведь ехал он в эту глубинку не по своей воле, а направленный с епархии. «Ничего не поделаешь, – успокаивал он себя, – с начальством не поспоришь. Только вот, почему меня? Старший сын нынче в школу пойдёт, в английскую зачислили, а тут есть ли вообще школа?», – задавался он вопросами, на которые не было ответа. «Сенька в садик ходит, Петьку хотели в ясельки отправить. Как Мария справится? Какой срок-то у неё? Вот балда! Уехал и не спросил даже! И где она рожать будет, в бане что ли? Ведь знают же всё про нас в епархии, но всё равно отправили. И почему же не Фёдора? Он-то уже в семинарию своих отправил учиться. Да и Наталья его на даче жить обожает».

Тяжёлые мысли Михаила Сергеевича прервались ударом по голове. Автобус на повороте качнуло, и тётка с корзиной, не удержавшись, полетела прямо на священника.
– Ой, батюшка, простите Христа ради! Зашибла я вас. Ох, корова! Да чтоб мои ноги! Совсем не ходють. Вы уж зла не держите…
Михаил Сергеевич что-то пробормотал в ответ, стараясь натянуть улыбку, и инцидент был исчерпан к конечной остановке. Автобус напоследок фыркнул и остановился. У выхода скопилась целая куча баулов, мешков и корзин. Все ехавшие люди возбуждённо что-то говорили, перекрикивая друг друга, выкидывая свои городские покупки в руки встречающих. И вот салон почти опустел. Михаил Сергеевич поправил своё облачение, пригладил привычным жестом бородку и, взяв свой нехитрый багаж, вынырнул из автобуса, поглотившего его на время, словно кит Иону.
 – Ой, отец Михаил! С прибытием вас! А мы уж заждались, нам с району ещё вчера телеграфировали вас встречать. А как же? Мы ведь год уж без батюшки. По праздникам большим только с району и приезжают. Да дьякон бывало свечи да лампады зажжёт. Ой, как заждались-то вас! Вот я, пустословлю, Вы же с дороги, утомились! Давайте ваши вещи-то, мы с бабами всё в дом сейчас и утащим. А как же? Дом вам приготовили, всё чисто. Или вы приход наш хотели сперва осмотреть? Там тоже всё вымыли, ждут вас там на входе.
Отец Михаил, чтобы быстрее прекратить нескончаемый поток словес, молча кивнул с согласием осмотреть место службы и уже налегке направился туда. Церковь в селе искать не надо, её видно с любого места. Это словно визитная карточка села – неповторимая и особенная. Под сопровождение любопытных взглядов Михаил Сергеевич размашистыми шагами быстро удалился в сторону возвышающихся голубых куполов с крестами. Приближаясь, он действительно увидел ожидающих его людей. «Приходили бы завтра», – подумал он. Его настрой совершенно не располагал к общению. Присутствие нескольких мужчин весьма его успокоило, значит, разговор будет недолгим. Благословив встречающих, отец Михаил быстро осмотрел церковь и вышел снова на крыльцо, где и увидел ту самую женщину, которая встречала. Она бойко распределяла обязанности на завтра и строила грандиозные планы в связи с новым витком христианской жизни в селе, возлагая огромные надежды на нового священника.
– А-а-а! Отец Михаил, вы уже осмотрелись? Ну, как вам? Всё ли так мы сделали? А когда ваша благословенная супружница прибудет с детками? Вы уж не обессудьте, мы как могли старались. Там в доме и воды наносили с колодцу, и ужин сготовили. А Меланья пирожков напекла. Постель застелили чистым, не побрезгуйте. Окна вымыли, и шторочки повесили. Половички пока постелили. Ну, потом, коли своё супружница ваша захочет, так всё по-своему и сделает. А вы пойдите, обмойтесь, воды нагрели. Поужинайте да отдыхайте. Устали ж с дороги-то.
– Благодарствую, матушка! Благослови тебя Господь. Как величать тебя?
– Дашей! Теткой Дашей меня все зовут.
– А по отчеству?
– Ну, что вы, батюшка! – зарделась тётка Даша. – Петровна я.
– Спаси и сохрани рабу Божью Дарью Петровну! – перекрестив и благословив опять же всех собравшихся, Михаил Сергеевич направился к дому, указанному перстом тётки Даши.

Сытно поужинав и улегшись в хрустящую от чистоты постель, Михаил Сергеевич благословил уходящий день, наступающую ночь и Марию с сыновьями. При воспоминании о них сердце его сладко защемило. Жена уговорила его поехать пока одному: обжиться, осмотреться. Ей самой было так быстро не собраться. Нужно было забрать документы из школы и садика, оббежать всех врачей с детьми и самой, собрать вещи и отправить почтой. С детьми непросто переехать. Казалось, что они ехали в такую глушь, что готовились к этому переезду очень скрупулёзно и тщательно. Страсти накаляли причитания матери, которая и так не одобряла её выбор стать попадьёй, да ещё её четвёртую беременность. Она далека была от церковного уклада, лишь посещала службы на Пасху да Рождество. В остальное же время давала дочке денег на записки для сорокоустов – за здравие и упокой, сетуя подругам на скоромную жизнь единственной дочери. Она мечтала, что Маша окончит университет и выйдет замуж за богатого и успешного. Витька Дробышев, по мнению матери, был для Маши идеальным вариантом. И с родителями Дробышевых уже гостились, и дом им приглядели. Но вдруг Машка начала по воскресениям бегать на литургию. Платье купила несуразное, подол чуть не в пол, косу заплетать стала. А потом и вовсе платочек носить стала. Мать косметику ей заказывала из-за границы, а она её выкинуть умудрилась. «Ну, спятила девка, да и только», – сокрушалась мать. Ну, а с выбором Мишки и вовсе не смирилась. А тут ещё такое! Куда она с детьми да беременная?

Проснувшись утром с криками петухов, отец Михаил, спешно помолившись, облачился в священническое – подрясник и рясу чёрного цвета, и наперсный крест. Выпив стакан молока, заботливо приготовленный Дарьей Сергеевной, поспешил в церковь на своё первое богослужение, не испытывая особого энтузиазма и трепета. Храм уже наполнился прихожанами. Кто-то, еще не известный для отца Михаила, зажигал свечи. Рядом с сухонькой старушкой в уголке бряцали монетками. Она продавала заранее закупленные свечи для этой службы. Священник бегло окинул взглядом наспех устроенную церковную лавку. Монеты прихожане бросали в стеклянную банку, а старушка старательно отсчитывала количество свечей, веря на слово об оплате. «Надо соорудить настоящую лавку, – подумал Михаил Сергеевич. – Негоже так. Придётся наводить порядок».

И вот, долгожданная литургия началась. Люди жадно внимали каждому слову, старательно крестясь со словами: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Го-осподи-и поми-и-илу-уй!». А когда отец Михаил басом запел: «Господу помолимся!», то люди начали вставать на колени и отвешивать поклоны в пол. Их искренность очень удивила священника. Только сейчас он стал вглядываться в лица прихожан. Все они были одеты в новые и нарядные одежды, прибережённые для особого случая. А сморщенный мужичок даже побрился, его выдавало белое лицо, не загоревшее на солнце под бородой. «Пьёт, наверное, – подумал про себя Михаил Сергеевич. – Интересно, кто его супруга. Может, бьёт её? Надо бы с ним поговорить. А вон и матушка Дарья. Надо бы её на службу старостой определить. Сразу видно, она тут всем заведует, боевая». Вот в таких мыслях священник и закончил литургию, без запинки оттараторив заученный порядок. Далее слово от пастыря для наставления паствы. Заранее не позаботившись о чём говорить, речь повёл привычно – о святости. Об избавлении от греховных привычек и освящении. Эта тема была для него близка и проста. Все внимали каждому слову, казалось, не дыша. А по лицу свежепобритого сморщенного мужичка потекли скупые слёзы.

Когда все формальности были соблюдены и народ, благословлённый священником, потянулся по домам, несколько человек обступили отца Михаила, засыпая его вопросами. Уж очень актуальная и волнующая тема проповеди оказалась. Они наперебой задавали вопросы и, ожидая ответа, как последней инстанции, теснили всё больше и больше священника, не давая ему не малейшей возможности уйти, не ответив. Отцу Михаилу не хотелось сегодня много говорить. Он хотел поближе узнать свою паству, а потом уж и обсуждать злободневные их проблемы. Но люди не отступали. И он решил применить хитрую тактику, переадресовав внимание на тётку Дашу:
– А ты, матушка Дарья, как считаешь? Можно ли избавиться от греховных привычек?
– Можно!
– Интересно! И как же? – ехидно умаслив голос, спросил Михаил Сергеевич.
– Библию надо изучать, в ней Сам Бог учит. Я вот как стала внимательно читать, так ко мне Иисус стал приходить и всё разъяснять, чего я не понимаю.
Такого ответа Михаил Сергеевич не ожидал. Да что она возомнила? Уж не с ума ли она сошла? Надо бы к ней приглядеться, прежде чем на службу её ставить. И с лёгким раздражением в голосе продолжал:
– Интересно, интересно! Так может Иисус тебе, матушка, и о грехах людей поведал?
– Чего ж не поведать? Поведал! Вот, к примеру, Колька наш, –указала она на сморщенного побритого мужичка, – совсем спивался мужик. Бабу свою до смерти заколотил, детей осиротил. Как его земля носила? А Иисус сказал: «Молись за него, Я его возлюбил, он служить мне будет». Так я и пост за него блюду, и молитву утром-вечером творю, и записки на сорокоусты подаю да свечки ставлю, чтоб змий этот зелёный отпустил его. А сегодня он первый в церковь пришёл и слезами двери все омыл.
– Вот матушка Дарья вам и ответила на ваши вопросы, – пытаясь улизнуть домой, как бы с издёвкой завершил разговор отец Михаил.
– Да вы что, мне не верите? – Удивлённо вскинула брови тётка Даша.
– Отчего же? Напротив, хочу попросить и о моих грехах поговорить с Иисусом, – изрёк с неким вызовом священник и, посторонив людей с дороги, быстро пошагал в сторону дома. Весь дух  возмущался услышанному, и злость охватила его сердце.
– Ну, надо же такое выдумать, Иисус к ней приходит! Да кто она такая? Даже не монашка, а туда же! Посмотрим, чего она мне насочиняет. Грехов с десяток точно припишет.

Прошла неделя. Михаил Сергеевич, освоившись в доме, который выделил для его семьи директор сельхозпредприятия, начал подготавливаться к встрече с ними. Нужно было подремонтировать печь, запастись дровами. Да и в баньке полы подправить. Кто его знает, сколько здесь придётся жить, а малыш уже скоро родится. Была  при доме и земля для огородных дел, но картошка-моркошка Михаила Сергеевича не впечатляла. «Вот бы Фёдор с Натальей были в восторге», – всё ещё сокрушаясь о новом назначении, думал он. И, смирившись с новым положением дел, решил зайти к Егору Валерьевичу, местному фермеру, спросить трактор вспахать к осени огород, а весной посадить овощи. Рты-то подрастают, а на зарплату священника не разжируешься. Да и в сельском магазине ни как в супермаркете, упаковку вычищенной картошки не купишь. Да и овощной заморозки для супа тоже не найти. Ох, и расстроится Мария! «Ладно, что это я о грустном? Завтра воскресение. Схожу-ка я в баньке горячей водой омоюсь, согрелась уж, поди,  да пораньше спать. И к проповеди надо подготовиться. Какую же выбрать? Возьму-ка я тему об осуждениях, ведь тётка Даша обещала про мои грехи Иисуса спросить, а я как раз к теме: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в своём глазе не чувствуешь?», как и написано в Евангелии. Очень хорошая тема!»

Наутро Михаил Сергеевич проснулся в возбуждённом состоянии, он предвкушал встречу с тёткой Дашей. Мысленно снова и снова парировал Словом из Писания на каждый приписанный ему грех. «Наверное, вспомнит и пирожки,  которыми меня встречали, как грех обжорства», – усмехнулся отец Михаил, откусывая краюшку чёрствого хлеба, запивая молоком. Затем, тщательно вымыв руки, облачился в священнические одежды и поспешил в церковь.

На вторую церковную службу с новым священником пришло ещё больше людей. Отец Михаил с приятным любопытством осматривал паству. Тётка Даша была, как всегда, в окружении людей и бойко раздавала обязанности. «Да, надо бы её поставить тут старостой, – по-хозяйски размышлял священник. – Работы много, а я один. Даже дьякона в помощники не дали».
– Го-осподу-у помо-олимся-я! – вывел басом отец Михаил и начал литургию. Всё шло своим церковным порядком. Чинно и важно, в благолепии и богопочитании. Паства не скупилась на земные поклоны и, старательно крестясь, выпевала тоненьким голоском Псалмы в унисон бархатному голосу батюшки. Потом настало время Слова Пастыря. Михаил Сергеевич, ярко обрисовывая «бревно и соринку» в глазах, поглядывал на тётку Дашу. А та, внимая каждому слову, лишь кивала головой в знак согласия. Ведь Библия давно стала её любимой книгой, и она заучивала наизусть те места, где особенно захватывало дух. Как будто для неё писалось! И вот, «официальная» часть проповеди закончилась, и перешли к живому общению. Кто-то задавал вопросы, а кто-то подходил со слезами, говоря, что Бог про него не забыл. Каждый искал утешения на свою боль и переживания. Подошла и тётка Даша:
– Как спалось вам, батюшка? Может, помощь какая нужна, так мы с бабами мигом организуем. Может, дров наколоть да сложить? Кольку нашего пошлём. Матушка-то когда приезжают?
– Благодарствую, матушка Дарья! Справляюсь. А с дровами от помощи не откажусь. Да и дровокола у меня нет, топор только старенький.
– Всё сделаем, батюшка! Только скажите! – крикнула уже в полоборота тётка Даша, побежав исполнять просьбу.
– Постой, матушка! Как же, ты мне не сказала, что Иисус про меня говорил? Какие у меня грехи? Приходил Иисус-то к тебе?
– Ой, приходил, батюшка! Приходил! А как же? Он часто приходит, – словно желая разозлить священника, отвечала тётка Даша. Он, конечно, ожидал именно такого ответа, но лицо его нервно передёрнулось.
– Так что же сказал? Есть грехи-то?
– Сказал, что Он не помнит…

Домой Михаил Сергеевич дошёл на ватных ногах, едва сдерживая слёзы. И вот уже дома, зашторив окна, он упал на кровать и зарыдал. Зарыдал по-настоящему, как рыдают сокрушённые перед Богом мужчины. Его одновременно захлёстывали обида и ревность. Почему столько лет он посвятил служению Богу, но к нему ни разу не приходил Иисус? А к тётке Даше пришёл! Что с ним не так?
– Я пришёл! Я увидел твоё сокрушённое сердце и пришёл.
Услышав этот голос, отец Михаил побоялся даже пошевелиться. Этот голос не перепутать, и он мог принадлежать только Иисусу.
– Я прихожу к тем, кто ожидает со Мной встречи. Ты усомнился в Моих словах? В твоей библии, в книге пророка Иеримии,  написано Моим Духом: «Я прощу беззакония их и их грехов не вспомяну более». Читал ли ты? Читал! И проповедь у тебя даже есть такая, но ты решил искушать возлюбленную и верную дочь Мою. Вспомни, откуда ты не спал, узнав о Моей любви к тебе и прощении. Как молил Меня на коленях о пощаде, когда узнал, что за грех – смерть. Как жадно впитывал каждое Моё обетование из Священного Писания, где написано, что всякий, кто призовёт имя Господне – спасётся! И ты звал! И я откликался, приходил. Утирал твои слёзы, исцелял твою душу, накладывал Свой пластырь на твои раны. Но, ты всё забыл! Знай, это Моя воля быть тебе присланным сюда. Это твоё поприще, которое предстоит тебе пройти. Но впредь ты не будешь больше служить с каменным сердцем, даю тебе новое – платяное. Отныне ты – добрый пастырь этим овцам, которых Я доверяю тебе и с тебя спрошу за каждую потерянную овцу и дам награду за приобретённую для Царства Небесного! Я есть Первый и Последний!

Проснувшись утром, Михаил Сергеевич вспомнил вчерашнее. Что это было? Сон или явь? Несмотря на зашторенные окна, комната наполнялась необыкновенным светом и благоуханием. Кровать  была не расправленной, а одежды священника так и не сняты. Отец Михаил опустился на колени и впервые за долгие годы стал молиться не теми заученными из молитвослова, а словами, текущими из сердца, которое переполнялось любовью Христа.
2023 год.