Триггер - винная опера

1
Инструкция к «Триггеру»

Я пишу о подушке. В стихах слеза.
И ночное слово заскочит в утро...
Я лежу в темноте. Подо мною зла
не меньше, чем у мышей кунжута.

И бегут стихи – под подушкой тень.
Мир свернулся в клетку, потом – в бактерию.
Здравствуй, солнце. Привет, мигрень.
Игра в энтелехию.

Я лежу в темноте, подо мной – скрижаль.
В темноте, известно какой породы.
Все мои мысли – о том, что жаль:
Литература – теперь билборды

над Массачусетсом, строки кода.
Я лежу в темноте, и покуда рвота
не притупляет во мне аккорда,
в темноте буду слышать я приступ бога.

Присутствие, впрочем. А, в общем, милость.
Для плахи, как знаем, палач не нужен.
Один раз в себе вырабатывав брезгливость,
выблето;вываешь наружу

свои мысли. И всё, как всегда, подушке.
Молчит Сибиряк и в молчании Центр.
Ночь или утро? Я так коротал в психушке
время суток, сужающееся в километр.

От того ли в слове, допустим, «кости»,
я вижу приставку, но -мета, «корни».
А если поэт – это только мостик
между собой и себя-подобием?


Я в скелете давно, – успокоит строчка, –
не вижу признаков смерти, и даже точка
выразительней молвит, и это точно:
Человек, лишенный своей оболочки. –

Допустим, лежащий на своей подушке,
на чужом лице и в наречии будто,
задумывается о смерти, поправив дужки...
И ночное слово прикончит утро.


2
Положение о «Триггере»

Даже Дьяволу больно лежать во льду.
Я смотрю в прошлое, потом во тьму,
и не вижу разницы меж причалом
с обрывом, между конца с началом.

И дуракам выбирать придётся:
погаснуть/истлеть. Апогей и солнца
касается. Апогей – сын Мнемы.
Я смотрю в прошлое, вижу небо

в темноте предвечерней с дождливым бал(л)ом.
И в каратах стихов я услышу кару –
воронийский подход (По, Ван Гог и Тракль).
Если бы мог, я уже заплакал,

как Сенека, когда заменяли вещи
лица близких, выворачиваясь наизнанку.
Открытая рана, это как рай для трещин –
вывернувшаяся в раздевалку.

Я не то, что устал, лишь чуток обезумел за лето.
Когда величие собственное видится туалетом
где-то в дальнем селе, где вообще не нужны законы.
Как известно, память – это энигма Пандоры.

Можно шифр найти в желании стать поэтом.
Но что толку? Если пользы больше от туалета,
чем от всех твоих сокровенных мазков по краске... –
говорю всё это, нервно дыша под маской

Дьявола. Ведь куда мне до лика анге;лова?
Поэт скала? Но и у камня перспектива временна.
Что уж там обо мне. Я не камень, а подступ, кочка.
Как человек – скелет, как поэт – оболочка

того, кем не стал и уже никогда не буду.
Как Неруда – уже никуда опосля не уеду.
И ночное слово пронзает меня под утро.
Может и правда, не живётся спокойно поэту.


3
Проект «Интрудер»

И проникнет в стих датчанин один со шпагой,
меняя карты, сближая с раскладкой бога.
А я становлюсь географической картой
без континентов – в ней нет и не будет толка.

Так трагедия выходит из предложения
в предположение, а после в пример несложный.
Написав на полях в сотый раз: "В Борьбе – Моё поражение",
я начал чувствовать это у себя под кожей.

И не зря мы «вино» и «вина» рифмуем.
Прав был Вийон, что забыл про слезы.
Армия США и одинокий буйвол.
Самочувствие – ок. Листая роман Берроуза,

я не вижу себя в нем, а может – забыл, какого быть панком.
Играть стало скучно. И яда не знает шпага.
Я схожу с ума, потому что боюсь быть наглым.
В наказание мне – замолчит бумага.

И буквы убьют себя. Ну и слава богу.
Христианский канон. Пусть все они умрут.
Буду в Венеции, напишу эклогу,
как там ветры в воду листвой плюют

из ближайшего сада. Посчитаю себя поэтом.
Напечатаюсь в пошлейшем журнале с маркой
качества жизни. И всё на этом.
Рождённый пешкой, по смерти я стану дамкой,

соберу стадионы, упакую свои чемоданы,
убегу из России, из темноты – иностранцем
стану в черном пальто предателем, богом данным
самому предательству, словно панцирь

черепахам. Фантазирую, вы простите.
Просто действительно в слове "кости"
есть что-то от корня мстить. Это всё череда наитий,
а поэзия – лишь шаткий меж ними мостик.


(из цикла "Танцующая звезда" (сад камней), июль-август 2023)