Грибоедов, евнух, шах моголов, греки и горе. Новое

Грибоедов, евнух, шах моголов, греки и горе

                1


           Во время правления императора Николая Первого в России родились три литературных гения, поэты, которые не только прославили страну, но остались  на века в памяти всего мира –Александр Грибоедов, Александр Пушкин и Михаил Лермонтов. Но также их запомнили как мучеников, безвременно погибших, а точнее, злодейски убитых. А так как все трое находились под бдительным оком полиции по приказу императора и в полном его распоряжении, то возникает вопрос:  не причастен ли сам Николай Первый к их гибели, если он не захотел ее предотвратить, хотя мог. Но если так, то зачем он их убивал?
          Если же внимательно изучить документы, касающиеся жизни и смерти поэтов, и осмыслить их более широко, используя и исторические, и современные «лекала», а не тот учебно-политический заказ то романовского, то советского, то нынешнего времени, можно придти к неожиданному выводу:  Николай Первый не убивал наших знаменитых поэтов, он … продавал их! По очень, очень, очень высокой цене. Которая складывалась не одномоментно по определенному случаю, а на протяжении всей их жизни, по нарастающей от события к событию. Но чтобы понять и принять этот факт, нужно встать не на сторону биографов, историков и своей любви к  этим гениям, а на сторону императора, который, по трактовке Библии, как и  императоры всех времен и народов, был посланником Бога на земле (сейчас бы правильнее сказать – его менеджером) и мог делать многое из того, что другие делать не могли по определению.
          Для господнего управляющего  обязательным заботиться о вверенной стране, защищать ее и укреплять всеми средствами. Россию, как известно, Романовы укрепляли  рабством – оно было главным двигателем  экономики, крепости армии и основой содержания правящего класса – помещиков и аристократии. И вот на этом – ужасном, по нынешнему демократическому пониманию - основании и стояла наша огромная страна, постоянно расширявшая свои границы и отражавшая натиски врага. При этом сами Романовы страстно хотели бы избавить от рабского положения почти тридцать миллионов крестьян, мечтали об этом постоянно, но не могли ничего с этим поделать. Единственным их утешением была свободолюбивая поэзия, которую они  культивировали и продвигали, как бы это ни казалось странным. Но если подумать, то ничего в этом странного и не было – был  лукавый расчет: в России не существовало воли, в отличие от  Европы, но зато была прекрасная поэзия о воле, ничуть не уступавшая, а даже еще и превосходящая по  художественности и политическому влиянию на людские умы европейскую. И само существование такой вольнолюбивой поэзии в рабовладельческой стране говорило о просвещенном характере ее императора Николая Первого, который позволял российскому  обществу  говорить о свободе такими прекрасными словами, которые  не всегда находились в Европе.
       В начале 19 века в России родился замечательный поэтический феномен – Александр Сергеевич Пушкин, который  сумел  восславить далекое историческое прошлое России с дохристианских времен в поэме «Руслан и Людмила». И она встала выше древних саг многих народов, чем покоряла и покоряет мир.
       В 1823 году появилась  поэма Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума», составленная из замечательных  летучих выражений и поговорок дворцового употребления, которые были с готовностью приняты всем русским обществом еще до официальной публикации этого произведения. Так придворные острословы  «пошли в народ», даже не мечтая об этом. Но такова была воля императоров Александра Первого и Николая Первого, которые, можно предположить, «заказали» эти произведения Пушкину и Грибоедову. В поэме «Руслан и Людмила» ее очарованный любовью  герой неутомимо скачет по стране мечтаний и грез, а в романе «Горе от ума» его разочарованный герой после неутомимых скачек по Европе живет в стране несбывшихся мечтаний.
        Поскольку главным реальным  героем начала 19 века и в России, и в Европе был  император Александр Первый, победитель Наполеона в войне 1812 года, то можно предположить, что под маской Руслана скрывался именно этот победитель, который не только изгнал врага из страны, но планировал освободить от рабства собственный народ. И под маской Чацкого был уже этот же, но совершенно иной герой – проигравший битву за свободу и лишь посеявший зерна гнева на Сенатской площади в 1825 году.
          Мучимый разочарованием и угрызениями совести Александр Первый мог желать появления такого литературного героя (как пример эффектного самобичевания) в лице мятущегося Александра Чацкого, часто смешного в его порывах в сопротивлении старым, отсталым традициям. И хотя Николай Первый не разрешил публиковать текст и ставить пьесу на сцене, «Горе от ума» разошлось в списках по всей стране в невообразимом количестве переписанных экземпляров.
         Талант Грибоедова был признан и придал ему большую известность и … ценность. Если говорить на деловом языке, после этого он был пущен императором «в оборот». Вся его деятельность на дипломатическом поприще была добыванием денег для казны. Так ставил задачу Николай Первый. Давайте рассмотрим события в Тегеране именно с этих позиций.

                2

         Но прежде заметим, что отправился  Грибоедов Генеральным консулом в Персию в разгар русско-турецкой войны 1828-1829 годов. Это была война России, Англии и Франции за освобождение христианской Греции от османского ига ради возвращения  историко-культурных ценностей античного мира в Европу. Эта война началась сразу после  русско-персидской войны, которая была выиграна Россией и закончилась Туркманчайским миром, по которому Персия должна была отдать Армению и выплатить России большую контрибуцию в 20 миллионов рублей серебром (на нынешние деньги миллиарды рублей). И эти деньги были нужны царю для войны с турками за освобождение Греции. В русском обществе  были высоки порывы к свободе, в том числе, и чужих народов, но  эту войну в нем не приветствовали. Потому что знали – Греция борется за освобождение от осман ради присоединения к Европе, и греческая церковь даже обращалась в Ватикан, желая присоединиться к католической ветви христианства, но получила отказ.
        Таким образом, Грибоедов ехал в Персию добывать деньги для освобождения Греции, и это, видимо, его не вдохновляло на подвиги. Зато, прибыв на место службы, Грибоедов озаботился свободой армянского населения, которое рвалось вернуться на родину. На самом деле, его действия по освобождению евнуха Якуба Маркарьяна и  двух армянок из гарема родственника шаха Аллахяр-хан Каджара  от неволи заслуживают гораздо большого внимания, понимания и сочувствия, чем им отводится в официальной версии трагических событий  в Тегеране. Таковой она остается до сегодняшнего дня. Потому что Николаю Первому  была нужна именно другая  версия - неуплата контрибуции и борьба за выполнение  условий Туркманчайского договора русским послом, которого  за это лишили жизни при исполнении им государственного долга.
          Обращение армян в русскую миссию с просьбой вернуться на родину  было лишь поводом для  бунта «исламских фанатиков», по  официальной версии, но тут нужно все-таки помнить о национальных чувствах побежденного русскими персидского народа. Как бы там ни было, персы  вышли на бой с русским посольством ради своего освобождения! И Грибоедов погиб в этом национальном бою как завоеватель.
       Говорят, что к организации бунта были причастны англичане. Вполне возможно, что те, кто находился в этот момент «в одном окопе» с русскими на войне за освобождение Греции, хотели бы помочь персам  в борьбе против русских, чтобы вместо них получить деньги,  назначенные на контрибуцию русским и занять их место, завоеванное в русско-персидской войне. Но Николай Первый довел это дело до конца: он отстоял  место России в победе, создал Армянскую область, основу будущего армянского государства, получил контрибуцию от персидского шаха, одержал желанную англичанами и французами победу над османами  за освобождение Греции, невзирая на предполагаемое предательство англичан в Тегеране.
      Заметим:  после освобождения Греция вошла в Европу, но с русским президентом Иоанном Каподистрией. Однако и эту свободу, как и свободу армян в Персии,  оплатили русской кровью – Каподистрию жестоко убили османы в 1831 году. А убийц растерзали свободолюбивые греки (одного из них, другого поймали и судили).
        Убийство Александра Грибоедова было высоко оплачено персидским шахом: он не только выплатил контрибуцию (кроме прощенных Николаем Первым четырех миллионов рублей серебром), но и вознаградил потерю Россией гениального поэта алмазом «Шах» из трона Великих Моголов, а также другими драгоценными дарами.
          Жизнь Грибоедова была оценена в миллиарды (нынешних) рублей, знаменитым алмазом и свободой Греции. Но не только этим. Есть еще одна «вещь», которая появилась в результате принесенной поэтом жертвы (о ней я скажу ниже). Именно на эту мысль наталкивает история  другого участника событий в Тегеране, единственного оставшегося в живых – заместителя Грибоедова в Генеральной миссии – Ивана Сергеевича Мальцова.


                3

        То, что жизнь гениального поэта была оценена  Николаем Первым знаменитым алмазом «Шах», цена которого до сих пор не названа из-за его исторической бесценности, не новость. Об этом говорят все историки и биографы Грибоедова, указывая, однако, что цена «Шаха» - цена крови гениального поэта.
       Он родился  в Москве, в обеспеченной родовитой семье. Его предок Ян Гржибовский  в начале XVII века переселился из Польши в Россию. Фамилия Грибоедов представляет собой своеобразный перевод фамилии Гржибовский. Предок писателя Фёдор Акимович Грибоедов при царе Алексее Михайловиче был разрядным дьяком и одним из пяти составителей Соборного уложения 1649 года, которое, как известно,  узаконило крепостное право в России. Писатель получил хорошее воспитание и образование в Московском университете. Но после войны с Наполеоном семья нуждалась в средствах, так что было, видимо, проблемно  найти сестре хорошую партию для замужества. Мария Сергеевна проживала с мужем, поручиком Алексеем Михайловичем Дурново, в его родовом имении в селе Спасское Тульской губернии, где он позже был предводителем дворянства. Заботясь о ее судьбе, возможно,  по просьбе матери, Грибоедов передал свое унаследованное от отца имение во Владимирской губернии сестре. Но замужество, скорее всего,  не было настолько выгодным, чтобы обеспечить молодой семье достойную жизнь, и уже после рождения первенца сестра просила у Грибоедова 10 тысяч рублей. Биографы указывают на тот факт, что именно мать, заботясь о материальном благополучии замужней дочери, уговорила Александра Сергеевича принять предложение Николая Первого  -  пост главы русской дипломатической миссии в Тегеране ( если на нее не было давления с подачи  императора –Т.Щ.). После гибели поэта она получила от казны в качестве компенсации тридцать тысяч рублей ( тридцать миллионов на «наши) и пенсию. Ее дочь по суду  получила право распоряжаться  пьесой «Горе от ума» вместе с женой Грибоедова Ниной Чавчавадзе, которая также получила и пенсию.
        А для себя писатель наметил весьма обширную программу, которая позволила бы ему  и подняться  еще выше по служебной лестнице, и разбогатеть. Это не только его должность посла, но и женитьба на  Нине Чавчавадзе, которая по линии матери  из рода князей Орбелиани  приходилась родственницей грузинским царям, служившим русскому трону. Главный его замысел обогащения - план создания Закавказской торговой компании по типу Русско-американской компании на Аляске,  незадолго до гибели он подал записку графу Паскевичу, в которой  план уже был разработан. Это было грандиозное коммерческое предприятие, которое позволило бы в короткие сроки освоить территории, недавно ставшие частью Российской империи. Но Паскевич (родственник Грибоедова по линии мужа его сестры) стал первым противником проекта из-за  идеи монополии, которая урезала власть государства на территории действия компании (значит, и его власть наместника русского царя в Закавказье). Правительство пугала идея раскрепощения части  крестьян, которых Грибоедов предлагал освободить и переселить из центра России на Кавказ. И в памяти у всех был пример казненного декабриста Кондратия Рылеева, которому в Петербурге неосмотрительно доверили возглавлять канцелярию Российско-американской торговой компании (заработанные деньги Рылеев, возможно, пускал на работу тайного общества декабристов и укрепление своего положения лидера этого движения).
          Под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством Российская Американская компания (РАК) — полугосударственная колониальная торговая компания, основанная Григорием Ивановичем Шелиховым и его зятем Николаем Петровичем Резановым (один из руководителей первого русского кругосветного плавания. Первый официальный посол России в Японии, составитель одного из первых русско-японских словарей] – Т.Щ.) и утверждённая указом императора Павла I 8 (19) июля 1799 года в Иркутске. После продажи Аляски США в 1867 году формально прекратила свою деятельность, но фактически существовала до 1881 года и выплачивала дивиденды до 1888 года. В нее вошли 20 купцов. Ука¬зом императора Павла I  пред¬при¬ятие получило при¬ви¬ле¬гии сро¬ком на 20 лет (про¬дле¬ва¬лись в 1821 и 1841 годах). Проект Шелихова предусматривал защиту от произвола местной охотской и камчатской администрации путём передачи его компании под покровительство Иркутского генерал-губернатора, посылку в американские поселения воинской команды, специалистов, ссыльнопоселенцев и миссионеров, санкции на покупку у туземных вождей в Америке рабов и расселения их на Камчатке и Курилах, а также разрешение на торговлю со странами Тихоокеанского бассейна и Индией. Для осуществления этих широкомасштабных планов Шелихов испрашивал у казны финансовую помощь в размере 500 тысяч рублей и настаивал на запрете иностранцам заниматься торгово-промысловой деятельностью в пределах формирующейся Русской Америки.
            Резанову было поручено провести инспекцию русских поселений на Аляске.
Прибыв в Ново-Архангельск, он застал русскую колонию в ужасном состоянии. Поселенцы просто вымирали с голоду, так как продукты им доставлялись через всю Сибирь в Охотск, далее морем. На это уходили месяцы, и они приходили испорченными. Резанов купил у купца Джона Вульфа судно «Юнона», полное продуктов и отдал их поселенцам. Но до весны этих продуктов не хватило бы, поэтому Резанов приказал построить ещё одно судно, «Авось». После постройки отправил эти два судна на юг, в Калифорнию, за продуктами и чтобы установить торговые отношения с испанцами, которым в то время принадлежала Калифорния. В марте 1806 года «Юнона» пришвартовалась в заливе Сан-Франциско. Испания была союзницей Наполеона, и поэтому отношения с русскими не приветствовались. Но Резанов за шесть недель пребывания совершенно покорил губернатора Верхней Калифорнии Хосе Арильягу и коменданта форта Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо. В это время он познакомился с пятнадцатилетней Консепсьон Аргуэльо (Кончитой) — дочерью коменданта Сан-Франциско  (что стало основой сюжета поэмы «Авось» поэта Андрея Андреевича Вознесенского –Т.Щ.). Через некоторое время он сделал ей предложение руки и сердца. Ему было 42 года. (Грибоедову было 34 года, когда он женился на шестнадцатилетней Нине Чавчавадзе).
        Очевидцы считали, что он не выглядел человеком, потерявшим голову от любви, а корабельный врач считал, что у него какие-то дипломатические виды. Свидетели событий считали, что и со стороны Кончиты было больше расчёта, чем страсти. Резанов постоянно внушал ей мысль о шикарной жизни в России при императорском дворе. И вскоре она только и мечтала стать женой русского камергера. Родители возили её на исповедь, убеждали к отказу, но решимость её в конце концов всех успокоила. И решили оставить решение за римским престолом, но согласились помолвить молодых. После этого на «Юнону» стали привозить продукты в таком количестве, что некуда было уже грузить.
         11 июня 1806 года Резанов покинул Калифорнию, увозя для русской колонии на Аляске 2156 пудов пшеницы, 351 пуд ячменя, 560 пудов бобовых. Через месяц корабли прибыли в Ново-Архангельск. Перед отъездом в Петербург Резанов оставил инструкцию Главному правителю русских колоний в Америке Александру Андреевичу Баранову с идеей создания аграрного поселения в Северной Калифорнии для снабжения Аляски продовольствием. Такое поселение, Росс, было основано в 1812 году и просуществовало до 1841 года. Решение о создании крепости и русского поселения в Калифорнии принял А. А. Баранов. Чтобы найти место для поселения, были предприняты три или четыре экспедиции под руководством служащего Российско-Американской компании коммерции советника Ивана Кускова в 1808—1809 и 1811—1812 г.г. Кусков обратил внимание на плато в 30 километрах к северу от залива Румянцева (ныне залив Бодега), отделённое от остальной местности глубокими ущельями и окружённое строевым лесом и пастбищами. В десяти километрах протекала река, названная им Славянкой (ныне Рашен-Ривер (русская река)). Здесь весной 1812 года Кусков с 25 русскими колонистами и 90 алеутами основал укреплённое поселение, названное 30 августа (11 сентября) Росс.
          Именно в крепости Росс появились первые в Калифорнии ветряные мельницы и судостроительные верфи, фруктовые сады и виноградники. Помимо этого русские колонисты впервые привезли в Калифорнию многие блага европейской цивилизации, например, оконные стёкла. В 1837—1840 годах Егор Черных вёл первые в Калифорнии систематические наблюдения за погодой.
          Земледелие, ради которого колония и основывалась, не было особо продуктивным в Россе. Бо;льшего успеха достигло скотоводство: в конце 1830-х годов здесь было 1700 голов крупного рогатого скота, 940 лошадей и мулов и 900 овец. Ежегодно производилось более 800 кг шерсти, которая шла на экспорт. Ремесленники колонии производили мебель, двери, рамы, черепицу из секвойи, телеги, колёса, бочки, «коляски о двух колёсах», выделывали кожи (в Ново-Архангельск их каждый год поставлялось 70—90 штук), обрабатывали железо и медь. Строились суда, некоторые из которых продавались испанцам, не имевшим до того времени здесь ни одного корабля. В 1816—1824 г.г. построены 3 брига и одна шхуна водоизмещением до 200 т каждая, однако затем кораблестроение приобрело гораздо меньшие масштабы.
          Фруктовый сад Росса был создан уже в 1814 году посадкой персиковых деревьев. В 1817 г-м была посажена виноградная лоза. К 1841-му, согласно документам, составленным при продаже форта, сад занимал 2-3 акра и включал 207 яблочных, 29 персиковых, 10 грушевых, 8 вишнёвых и 10 деревьев айвы.
         Из построенных в 1830-х годах трёх ферм-«ранч», крупнейшим была «ранча Костромитинова» (село Костромитиновское) к югу от реки Славянка. Включало в себя большой набор зданий: хозяйский дом, дом для индейских работников, молотилка, амбар, пекарня, кузница, бани, загон для скота, табачный склад, винный погреб. Основой хозяйства было выращивание пшеницы.
        Ближайшая к крепости удобная гавань находилась в заливе Бодега почти в 30 км к югу, где был построен порт Румянцев. В нём товары перегружались на небольшие суда и транспортировались к крепости.

        В 1825 году в крепости Росс помимо завезённых алеутов и местных индейцев проживало 50 служащих Российско-Американской компании, из них 12 человек занимались сельским хозяйством. В 1828 году (ко времени составления Грибоедовым плана Закавказской торговой компании) население колонии составляло 60 русских, 80 алеутов и 80 местных индейцев. К 1836 году население незначительно возросло до 260 человек, большая часть которых жила на берегах реки Славянки. Население было многонациональным: здесь жили русские (в разное время от 50 до 100 человек), привезённые из Аляски алеуты (50-125 человек), креолы (до 1/3 всего населения), индейцы соседних племён, якуты, финны, шведы и даже полинезийцы. Многие индейцы и алеуты были крещены и хорошо владели русским языком.
       Русское население было представлено в основном мужчинами, подписавшими с Российско-Американской компанией семилетний контракт. Русских женщин в колонии практически не было, поэтому особенно были распространены смешанные браки. В 1825 году составлялся план покупки для Росса 25 семей крепостных, которым была бы по прибытии в Америку дана свобода. Он, однако, был отвергнут министром иностранных дел Карлом Нессельроде. А план Грибоедова, в котором также предусматривалось освобождение перевезенных на Кавказ крепостных, отвергнут вовсе. Даже на такую малость свободы русских крестьян  российское правительство решительно не соглашалось. И, кстати, уж не Рылеев ли был автором плана покупки для Росса крепостных? Заметим: в январе 1826 года Грибоедов был арестован по подозрению  в участии  бунта декабристов, и все  руководители подтвердили  его осведомленность в подготовке к восстанию.   Писатель  пробыл в крепости полгода, но ему удалось убедить следствие в своей непричастности. А в план по созданию Закавказской торговой компании Грибоедов  включил пункт о крепостных из плана работы Русско-американской компании, которой руководил на тот момент уже казненный Рылеев.
          Хотя на эти территории предъявляли права испанцы, земли практически не были ими колонизированы. Их непосредственными хозяевами выступали индейцы племени кашайа-помо, которые, по некоторым данным, разрешили русским использовать землю для создания Росса за три одеяла, три пары штанов, два топора, три мотыги, несколько ниток бус.

                4

            С бусами связано немало историй, но одна из них – о проданном индейцами Манхеттене.  Это американский остров, сердце Нью-Йорка, один из самых маленьких и густонаселённых округов. Знаменит он высочайшими небоскрёбами, включая легендарный Уолл-Стрит. А ещё историей, которая началась почти 400 лет назад с… обычных бус. В 1609 году остров Манахата впервые появился на картах. Название ему дало племя индейцев, проживавших на благодатных землях, омываемых водами Гудзона. Слово «Манахата» переводится как «холмистый» (или «малый») остров. Коренное население небольшого кусочка суши занималось добычей мехов для европейцев, а те за это привозили предметы обихода. Сотрудничество было выгодно обеим сторонам и, со временем, визитёры из Старого Света стали баловать индейцев милыми безделушками, вроде зеркал или ножей. Алкоголь радовал Манахата не меньше, а блестящие бусы из стекла и вовсе приводили аборигенов в детский восторг. За одно из таких украшений, согласно легенде, индейцы отдали голландцам территорию нынешнего Манхэттена. Историки оценили покупку в скромные 60 гульденов.  Но тогда эти деньги были не те, что нынешние. И если  заняться пересчетом курсов валют за 400 лет, то получается. Что раб стоил вовсе не дешево – на нынешние «наши» деньги – полтора миллиона рублей.
          Удивительно то, что в начале 19 века русские торговцы также покупали на Аляске рабов и также, как американцы в 16 веке, за… бусы! В это время компанией управлял  Кондратий Рылеев. Эта история еще никем не исследована ни в России, ни за рубежом. Но она пришлась на время, когда Александр Первый  развернул  большую компанию по изучению древностей античного мира в Европе и времени языческого правления Рюрика. А в это время, как известно, в 9-11 веках, иссяк поток серебра, который попадал в Европу из Передней Азии по торговому пути из варяг в греки, поэтому в ходу была полноценная замена  серебряных монет – стеклянные бусы. Эти древние деньги были хорошо известны, они также высоко ценились, как драхемы: стоимость одного раба была одна драхема или одна бусина. Но эти бусины были особенные, с «глазами», отлитые из  древнего стекла,  произведенного по  древним технологиям из песка пустыни, соды целебных  розовых озер  на углях болотного соленого камыша. Глазки же на этих непрозрачных бусинах синего стекла изображали  всевидящее око бога Гора. Цена этих, можно сказать, ритуальных денег была незыблемой с незапамятных времен, и  поскольку заменяла серебряные драхемы, бусины с глазками делали на всех европейских таможнях, чтобы торговля не останавливалась. Делали их в огромном количестве и на таможне Старой Ладоги рюриковской Руси. Потом, когда в 12 веке началась добыча серебра в Европе, производство  денег-бусин остановили и множество их было сброшено в реку Волхов, со дна которой они еще долго потом всплывали, поражая своей красотой очевидцев.
         Вот за какими бусинами гонялись индейцы в Америке – они хотели иметь ритуальные предметы от самого Гора! Видимо, и в 19 веке индейцам Аляски нужны были эти бусины. Скорее всего, именно отсюда и получили заказ  российские умельцы на изготовление стеклянных бус в правление Александра Первого. Не потому ли в начале 19 века в Дмитровском уезде московской губернии  в двух деревнях Костино и Прокшино возник никому доселе неизвестный камушный промысел по изготовлению стеклянных бус. Специальное стекло привозили из Петербурга. Производство быстро стало прибыльным, в нем были заняты несколько человек, а прибыль в год достигала 32 тысяч рублей ( на «наши» - 32 миллиона). Но продукцию свою Дмитровские крестьяне мешками везли не на московские ярмарки, а в Сибирь и в Бухару. За эти бусины и покупали   купцы Русско-американской  торговой компании пушнину у аборигенов Аляски, а, возможно, и рабов для  переселения на занятые русскими острова. В Бухаре, скорее всего, русские торговцы на эти бусы покупали хлопок, который был нужен нарождающейся  в стране  текстильной промышленности. А чтобы его  перерабатывать в ткани,  страна  должна была закупать в Англии машины, и в середине 19 века там  было задействовано целое предприятие, которое выпускало  оборудование для текстильного производства в России. Вот такие были корни у нашей  промышленной революции, которую осуществил Николай Первый по личному сговору с Англией, придушив и выбросив за борт все общественные чаяния  декабристов и их прогрессивные конституционные свободолюбивые планы.
        Так что если говорить о заговоре англичан в деле разгрома дипломатической миссии в Тегеране, то едва ли эта версия объективна - в то время Англии было выгодно дружить с Россией, а не убивать ее дипломатов, которые добывали в Персии деньги для войны за свободу Греции от осман. Именно  по этой причине англичане закрывали глаза и на действия русских торговцев в Бухаре, не препятствуя им в приобретении хлопка по дешевой цене.
          Пытаясь разгадать тайну смерти Грибоедова, некоторые исследователи даже рисуют картину того, что было бы, если бы писатель выжил. Он вернулся бы живым из Тегерана, и ему утвердили бы его Закавказскую компанию (где он был бы директором) с правами по Ост-индскому образцу объявлять войну и заключать мир, а Паскевич, как по проекту и полагалось, стал бы главкомом ее войск наряду со своей должностью наместника Кавказа.
Со смертью Фетх Али-шаха Компания вмешалась бы в иранские дела и завоевала бы Иран. После чего они взяли бы в союз туркмен, аннексировали Хиву…  Ни о чем таком Николай Первый на тот момент  не помышлял, он действовал по своему секретному плану, о котором и поныне не говорят ни историки, ни политики, потому что, видимо, нет у них  необходимых документов, которые многие события расставят  по местам. И нам пока что остается лишь догадываться о причинах тех или иных действия императора, более внимательно изучая известные факты.
         Как ни грустно об этом говорить, но это уже давно не тайна, роль  гениального поэта  Александра Грибоедова  на посту Генерального консула в Тегеране была ролью очень дорого, «выгодного товара», который сулил немыслимые выгоды императору (и стране, разумеется), но при определенных условиях реализации. Бунт против русской миссии в Персии мог, конечно, планироваться разными разведками и с разными целями, но была ли в этих планах прямо предусмотрена «сверхприбыльная» гибель русского посла – мы не знаем.
          Мы можем лишь принимать к сведению некоторые факты, которые и сегодня оставляют вопросы. Главный – это факт спасения секретаря посольства Ивана Сергеевича Мальцова и его  показания при расследования резни в Тегеране на допросе у Фетх Али-шаха и в докладной в Петербург.

                5

       


            В Персии иностранные посольства располагались не в столице, а в Тавризе, при дворе принца Аббаса-Мирзы, но вскоре по прибытии в Персию миссия отправилась представляться Фетх Али-шаху в Тегеран. Во время этого визита Грибоедов погиб: 30 января 1829 года толпа из тысяч религиозных фанатиков перебила всех находившихся в посольстве, кроме секретаря Ивана Сергеевича Мальцова. Он происходил из дворянского рода Мальцовых: старший сын бывшего корнета лейб-гвардии конного полка Сергея Акимовича Мальцова. Родился в 1807 году. Учился в Московском университетском благородном пансионе. В шестнадцатилетнем возрасте, в 1823 году, после смерти отца, унаследовал Гусевскую хрустальную фабрику и проживал в Москве у своего дяди И. А. Мальцова, который успешно распоряжался наследством племянника. Юноша выбрал карьеру дипломата, по завершении образования поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел. В то время там служили «архивные юноши»: Сергей Соболевский, Дмитрий Веневитинов, Пётр Киреевский и Степан Шевырёв, Александр Кошелев, а также князь Владимир Одоевский, на квартире которого собирался кружок «Общество любомудрия». Мальцов стал сотрудником журнала этого кружка «Московский вестник» и занимался переводами и сочинительством сказок и приключений, используя истории, обнаруженные в архивных бумагах. Когда в 1826 году М. П. Погодин с Веневитиновым задумали издать литературный сборник «Гермес», в число «необходимых авторов» они включили и Ивана Мальцова, поручив ему переводы из Ансильона и Шиллера. Потом на основе готовившегося сборника возникнет журнал «Московский вестник», который благословил Пушкин, а среди его главных сотрудников будут значиться, наряду с Шевыревым и Веневитиновым, Соболевский и Мальцов. Наиболее важной была публикация Мальцовым в 1827 году отрывков из его переводов повествования Вальтера Скотта «Жизнь Наполеона». Книга имела громадный успех в Европе, но в России находилась под строгим запретом.
           12 марта 1827 года, в двадцатилетнем возрасте, его перевели в Петербург, к «делам Коллегии иностранных дел», а в апреле 1828-го, в двадцать один год, И. С. Мальцов по рекомендации Соболевского был назначен первым секретарём посольства в Персию, возглавляемого А. С. Грибоедовым. Заметим – Сергею Соболевскому самому было на тот момент 24 года, и он не обладал высокими чинами и заслугами, чтобы выступать в такой серьезной роли – подбирать кадры для зарубежной дипломатической миссии. А как тогда такое могло происходить? Но он их и не подбирал, а, скорее всего, «обкатывал» по поручению высоких должностных лиц. Возможно, Соболевский с юных лет был агентом разведки в Министерстве иностранных дел и выполнял особые поручения. Вот, к примеру, он все время находился рядом с Пушкиным после  его освобождения из  ссылки в Михайловском в 1826 году. Поэт тогда полгода жил в его доме в привилегированном районе Москвы на Собачьей площадке. Соболевский предложил Пушкину бежать из России в Европу в 1827 году.  В Петербурге, Соболевский готовил побег Пушкина из России, пытаясь вывезти его из Михайловского, где в это время после ссылки жил и работал поэт, в Европу через ближайшую к Пскову северную границу. О чем сразу же стало известно в Третьем Отделении – сохранились доносы Бенкендорфу на эту тему. Разумеется, Пушкину не дали бы сбежать, о чем он и сам прекрасно догадывался, и отказался. Может быть, как воспоминание, появилось вот это грустное стихотворение в 1834 году:
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

        Подставлял ли в тот момент Соболевский Пушкина или искренне хотел ему помочь? Трудно сказать. Давайте  посмотрим, из какой семьи появился этот человек, которого очень многие считали странным и неприятным. Родился в Риге в 1803 году. Внебрачный сын  очень богатых людей - помещика Александра Николаевича Соймонова (ум. 1856) и бригадирши вдовы Анны Ивановны Лобковой, урождённой Игнатьевой (ум. 1827). Он никогда не нуждался в средствах и был принят аристократическим обществом как  представитель польского дворянского рода Соболевских. Но и по настоящему отцу – Соймоновоу- он  был потомком родственников Натальи Кирилловны Нарышкиной, матери Петра Первого. Также по отцу приходился двоюродным племянником известной русской католички Софьи Петровны Соймоновой - Свечиной, которая была замужем за генералом, военным губернатором Санкт-Петербурга Николаем Сергеевичем Свечиным, товарищем Алексея Бобринского, внебрачного сына Екатерины Второй от  Григория Орлова. Свечин учился с ним, а затем сопровождал в поездке по Европе в 1893 году.
            За этого человека Софью Петровну выдал отец, когда ей было 17 лет, а генералу 42 года. И вскоре семью постигло большое разочарование – вскоре после свадьбы дочери отец попал в опалу, выслан из Петербурга и в Москве умер от удара. А за ним  жертвой опалы от Павла Первого стал и Свечин. Который был вынужден подать в отставку. Однако из столицы супруги не уезжали. Но их жизнь существенно изменилась, благодаря убеждениям юной Софьи Петровны, которая попала под влияние европейской литературы, политики и католиков. В 1815 году она поменяла веру. Александр Первый знал о переменах в ее жизни, но не преследовал. Однако супруги Светины предприняли свои меры к собственной безопасности – он выехали во Францию и остались там навсегда. В 1818 году, когда Сергею Соболевскому исполнилось 15 лет, Софья Петровна  последний раз была в России, чтобы  уладить  свои дела. Она не рассталась с мужем, хотя и был удобный повод, они  приняли  решение о побеге из страны вместе. Отступление Свечиной от православия вызвало общественное осуждение, но в Париже  её салон скоро сделался центром, куда стекались французские знаменитости, а домашняя капелла — местом перехода многих православных в католичество. На всех посещавших салон Свечиной обаятельно действовал духовный облик этой — по выражению Лакордера- «grande conversatrice» (пер. с фр. великая мастерица беседы), её недюжинный ум и начитанность. Софья Петровна Свечина скончалась в Париже 26 августа 1857 года настолько выдающейся по своим религиозным убеждениям католичкой, что вскоре после её смерти упорно передавали слух о её канонизации.
            В 1834 году Николай Первый велел генералу Свечину вернуться в Россию, но тот, как и Жуковский в 1852 году, отказался и умер во Франции, дожив почти до ста лет. Интересно, что племянник его жены Сергей Соболевский  неоднократно посещал Францию, причем отвозил туда запрещенные данные о жизни двора Романовых известному интригану, гею и биографу русских дворянских родов Петру Долгорукову, которому также было велено вернуться в Россию, но он категорически отказался, зная, что подвергнется аресту.
          Не только потому, что полиция не позволила бы Пушкину бежать из страны, и он об этом знал, поэт отказался уехать, но, скорее всего, его не устраивала судьба эмигранта, которому пришлось бы служить чужой родине, даже если бы за это он получил  хорошее вознаграждение и спокойную сытую жизнь. Пример окатоличевшейся тетки Соболевского его не вдохновлял.
        Соболевский писал злые эпиграммы и выдавал их за пушкинские. А теперь  посмотрим, какой тут всплывает странный и удивительный факт: подписывал он их псевдонимом Сталинский! Большинство людей с этой фамилией относились к польской шляхте, но в России под ней  с начала 1820-х годов проживала гражданская жена адмирала Грейга – еврейка Юлия Сталинская, дочь белорусского трактирщика, родственница купца-миллионщика Рафаловича, а затем – финансиста Ротшильда. Время появления Юлии Сталинской в Крыму и выбора литературного псевдонима Сергея Соболевского совпадает. И заметим: в это же время Александр Первый хочет уволить адмирала Грейга и заменить его на князя Меншикова. И тогда же появляются  многочисленные убийственные эпиграммы Соболевского-Сталинского. Пока Юлия Сталинская по приказу гражданского мужа прячется в Крыму от  наместника Александра Первого, князя М.С.  Воронцова, ее фамилия «перебирается» в Москву и Петербург и «разит» там неугодных Соболевскому (А. возможно, Грейгу и Сталинской) людей. Но после событий 1825 года все изменилось, Николай Первый, в отличие от своего брата, уже не спешил отзывать Грейга с адмиральской должности и преследовать его за сожительство с еврейкой, которая тащила в Россию иностранные капиталы.

                6

        Если Пушкин за свои эпиграммы был дважды сослан, то Соболевского-Сталинского за эти же проделки никто не трогал. Но стоило Карлу Далю, брату составителя  толкового словаря Владимира Даля, задеть в неприличной эпиграмме имя  Юлии Сталинской, как в 1828 году он был отравлен в городе Николаеве, где преподавал морское дело,  крысиным ядом. Таким же образом в этом городе в 1833 году был отравлен ревизор Николая Первого и его любимый адъютант  Александр Казарский. Обе эти смерти так и остались нераскрытыми, но обе они связаны с большими государственными субсидиями Черноморского флота, которые проходили через руки Грейга и его супруги, а также с тайными таможенными делами, приносящими этой паре невиданные прибыли. Избавиться от этой парочки ни Александр Первый, ни Николай Первый долго не могли, поскольку они очень глубоко вросли корнями в здешнее хлебное место. Корни эти – окружающие их люди, которые действовали с ними заодно и которых было так много, что избавиться сразу ото всех было просто невозможно.  Именно в это время Грибоедов  представил Паскевичу для императора свой план по созданию Закавказской торговой компании. Мог ли Николай пойти на это и позволить (опять  на дальних рубежах) создать организацию, которую  к тому же возглавил бы неблагонадежный человек?  Ведь, как говорят, Грейг  предупреждал Александра Первого об угрозе отделения Малороссии от России, если тот  продолжит свои преследования. И, скорее всего, вовсе не случайно именно здесь  было создано Южное тайное общество декабристов под управлением Пестеля, в плане которых было убийство императора. В плане же Северного тайного общества было разделение России на 13 держав и 2 области. Среди них на Кавказе была  предусмотрена Кавказская держава со столицей в Тифлисе. Этим планом воспользовались большевики, когда в 1920-е годы создавали СССР. Под руководством Ленина они разделили  бывшую империю на 16 государств, построили на территории Малороссии Украину, отдав ей Донбасс и Крым, и в 1991-м созданный на «птичьих правах» нелепой национальной и территориальной политике по Конституции СССР огромная страна распалась, а сегодня  Россия ведет  войну за возвращение своих исконных территорий, и в этой кровавой дуэли  перед ней встала вся Европа во главе с Америкой. Только теперь можно оценить действия Николая Первого, повесившего зачинщиков декабрьского бунта, и понять – прав ли был он и  насколько опасны для империи были декабристы.
         Главная причина продажи самой дальней территории России –Аляски – во время Крымской войны 1853 года  была  в ее  трудной доступности и проблемности управления, что грозило захватом территории другими государствами. Но и бунты  национальных меньшинств на окраинах, когда эта агрессия  расползается внутрь страны, также грозили нестабильностью. Не потому ли Аляску попросту «отсекли» как опасный аппендикс?
         Мог ли Николай Первый доверять закавказскую территорию  Грибоедову в полное его управление, если тот полгода отсидел под следствием после  декабрьского бунта, и все лидеры восстания указывали на его осведомленность делами тайных обществ, а вместе с планом создания Закавказской торговой компании прислал Паскевичу слезное письмо с просьбой облегчить участь декабриста Александра Одоевского? Увы, у замечательного поэта Грибоедова была плохая репутация. И к его протестной поэме «Горе от ума», в  которой, возможно, высмеивался сам Александр Первый в образе Александра Чацкого, к его дружбе с декабристами прибавлялась еще четверная дуэль.
        Она вошла в биографию писателя, в историю дуэлей России, а после гибели Грибоедова и в историю страны. Четверна;я дуэ;ль — поединок, в котором после противников стрелялись их секунданты. Наибольшую известность в России получила четверная дуэль из-за балерины Авдотьи Истоминой 24 ноября 1817 года на Волковом поле в Санкт-Петербурге. Противники: Завадовский — Шереметев; секунданты: Грибоедов — Якубович. Вот как о ней рассказывают источники: «Два года Истомина была возлюбленной кавалергардского штабс-ротмистра Василия Васильевича Шереметева и проживала в его квартире. Случилась ссора, и Истомина съехала к своей подруге. 17 ноября губернский секретарь Коллегии иностранных дел и начинающий литератор Александр Грибоедов, друживший с Шереметевым, позвал балерину на чай к другому своему приятелю, камер-юнкеру графу А. П. Завадовскому, с которым делил квартиру в столице. Ходили слухи, что Истомина танцевала для некоторых мужчин полностью обнажённой, причём, дальнейшая судьба этих мужчин складывалась трагически. По одной из версий, Грибоедов и Завадовский сразу стали уговаривать балерину станцевать обнажённой перед ними, она предупредила их о «заклятии», но они продолжали настаивать, и она согласилась. Достоверно известно, что Истомина пробыла в квартире Завадовского двое суток, что впоследствии побудило узнавшего об этом Шереметева считать себя оскорблённым.
           Шереметев был в отъезде, но когда вернулся, то, подстрекаемый А. И. Якубовичем, вызвал Завадовского на дуэль. Якубович и Грибоедов также обещали драться. Были приняты самые жёсткие условия — стреляться с шести шагов. Первым стрелял Шереметев, не дойдя до барьера. Пуля пролетела так близко от тела Завадовского, что оторвала воротничок его сюртука. Потрясённый близостью смерти, Завадовский разъярился, вызвал противника к барьеру, выстрелил и попал ему в живот. Шереметев несколько раз подпрыгнул на месте, потом упал и стал кататься по снегу. Якубович, специалист по дуэлям, вытащив пулю, протянул её Грибоедову со словами: «Это — для тебя». Из-за трагического исхода схватки первой пары вторая дуэль была отложена. Спустя сутки Шереметев умер. Вторая дуэль состоялась лишь осенью 1818 года. Якубович был переведён в Тифлис по службе, там же оказался проездом и Грибоедов, направлявшийся с дипломатической миссией в Персию.
           Грибоедов пытался вразумить Якубовича, но поскольку тот был решительно настроен на дуэль, поэт был готов идти до конца. Пуля пробила Грибоедову мизинец левой руки (по этому ранению впоследствии удалось опознать обезображенный труп Грибоедова, убитого религиозными фанатиками во время разгрома русского посольства в Тегеране). Грибоедов приподнял окровавленную руку и навёл пистолет на Якубовича. Муравьёв, секундант Якубовича, настроенный им против Грибоедова, пишет, что Якубович не хотел убивать и метил в ногу, и Грибоедов, заметив это, выстрелил в ответ, не придвинувшись к барьеру (то есть к противнику), хотя имел на это право».
           История очень некрасивая, которая навсегда омрачила жизнь поэта и очернила его биографию. Но давайте взглянем на то, как она началась и какие обстоятельства могли на самом деле быть ее причиной. Можно предположить, что Грибоедов  оказался тут совершенно случайно, просто подвернулся под руку Истоминой, потому что  проживал в одной квартире с Александром Петровичем Завадовским, куда стремилась попасть Авдотья. Биографы Грибоедова пишут, что он пригласил девушку к ним на чай в отсутствии ее любовника Шереметева, но почему они так решили? А если Истомина напросилась на этот  «чай» к приятелям? И не случайно, а выполняя секретное задание тайной полиции. То есть,  возникает предположение, что она была агентом Третьего Отделения? А почему нет? Ее отец был полицейским инспектором – «по-нашему» - начальником районного отделения полиции. Поскольку есть сведения, что он  пил, то мог по указанию высокого начальства привлечь к агентурной работе собственную дочь и даже научить ее  определенным приемам. С актерами вообще часто так поступали, это известно на примере хотя бы знаменитого основателя русского театра Федора Волкова, участвовавшего в заговоре Екатерины Второй против Петра Третьего. Это было в 1762 году, а фамилия  Завадовского возникла рядом с Екатериной Второй в 1775 году, в Москве, во время празднования Кючук - Кайнарджикского мирного договора с Турцией. В эти дни Петр Васильевич Завадовский, молодой статный офицер, стал любовником императрицы, только что расставшейся с Григорием Потемкиным. А привел его к ней именно он, зная ее вкусы. Завадовский императрице подошел. Но был ее фаворитом всего месяца два. Затем был оставлен на службе при дворе кабинет-секретарем Екатерины. Она приставила его воспитателем и держателем  денег к своему взрослому внебрачному сыну Алексею Бобринскому. В этой должности рядом с трудно управляемым молодым человеком Завадовский настолько хорошо проявил себя, что она  прониклась к нему большим доверием. До такой степени, что незадолго до смерти доверила ему охрану огромного капитала – десять миллионов рублей (на «наши» - это миллиарды), которые положила в филиал амстердамского банка «Гопе и К» в Лондоне на имя бастарда. После ее смерти эти деньги разыскивали и законные дети Екатерины, Бобринские. Неизвестно, раскрыта ли была тайна вклада, но то, что сын Завадовского Александр Петрович был «англоманом» - не случайность. В России после смерти отца он остался обеспеченным человеком, получив два больших наследства. И это могло привлекать балерину Истомину, которая, возможно, хотела поменять на него  Шереметева. А может быть, это было  желание кого-то другого, кто продолжал разыскивать  миллионы Екатерины в Лондоне и в Амстердаме и надеялся узнать тайну огромного вклада от сына Завадовского через подосланную  Авдотью?
         Здесь можно строить и другие версии. Но в скандал вмешался Якубович и толкнул Шереметева на дуэль. Точнее,  именно он организовал две дуэли – Завадовского и Шереметева и свою и Грибоедова. Завадовский убил Шереметева и  сбежал в Англию, где жил до конца жизни и никогда не возвращался в Россию. А Якубович (декабрист и  тяжело больной психически человек) изуродовал дуэльным выстрелом мизинец Грибоедова, навсегда очернив его биографию и посмертно – этот мизинец всегда  присутствует как главная примета в опознании изуродованного тела писателя после резни в Тегеране и каждый раз напоминает о четверной  дуэли.
         Казалось бы, эта трагическая история не повлияла на  карьеру Истоминой. В 1818 году она имела главную роль в спектакле «Зефир и Флора» на открытии Большого каменного театра в Петербурге, восстановленного после пожара 1811 года. Танцевала она и в спектаклях, поставленных по произведениям А.С. Пушкина –«Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник». Но романа с автором, который  был ею увлечен, не случилось. Думается, только потому, что у нетеатральных руководителей Истоминой не было таких планов. А Николай Первый относился к балерине холодно, при нем ее карьера угасла, но что существенно: ей никуда не разрешалось выезжать, даже на воды, чтобы лечить больные ноги. Уволена она была по личному распоряжению Николая после очередной просьбы об отпуске. Биографы отмечают, что у нее никогда не было любовников, она дважды официально была замужем.
           Откуда же эта холодность императора к актрисе, которая стала настоящим бриллиантом в мире искусства и прославила балет России? Возможно – из-за плохо выполненного задания в 1817 году? Императора Николая Первого интересовали настоящие бриллианты, а Истомина, если и была задействована в поисках огромного вклада Екатерины, то потерпела катастрофическую неудачу в порученном ей деле. Но одну серьезную выгоду Николай все-таки получил от этой истории – испорченную репутацию Грибоедова, которая так пригодилась ему в добывании   денег  не в Англии, а в Персии.

                7

         И эти деньги помог ему получить  двадцатилетний Иван Мальцов. Рассмотрим его роль  в деле о резне в Тегеране в 1829 году. Он был также молод, как и Истомина, когда начал работать в  русском посольстве в Персии по рекомендации Соболевского, о котором граф  В.А.Соллогуб писал : « Оставив службу в самом малом чине, он жил всегда посреди так называемой холостой компании… Не имея ни к кому привязанности, человек этот был желчен, завистлив и за всякое невнимание лиц, ему даже вовсе посторонних, спешил мстить довольно забавными эпиграммами в стихах, кои для успеха приписывал Пушкину".
      Соллогуб приводит ещё один забавный и ставший известным эпизод: "Помню я, как однажды Пушкин шёл по Невскому проспекту с Соболевским. Я шёл с ними, восхищаясь обоими. Вдруг за Полицейским мостом заколыхался над коляской высокий султан. Ехал Государь. Пушкин и я повернули к краю тротуара, тут остановились и, сняв шляпы, выждали проезда. Смотрим, Соболевский пропал. Он тогда только что вернулся из-за границы и носил бородку и усы цветом ярко-рыжие. Заметив Государя, он юркнул в какой-то магазин, точно в землю провалился... Мы стоим, озираемся, ищем. Наконец видим, Соболевский, с шляпой набекрень, в полуфраке изумрудного цвета, с пальцем, задетым под мышкой за выемку жилета, догоняет нас, горд и величав, чёрту не брат. Пушкин рассмеялся своим звонким детским смехом и покачал головою. "Что, брат, бородка-то французская, а душонка-то всё та же русская?" Заметим в этом эпизоде очень важную деталь – Соболевский в момент опасности для него пропал, как сквозь землю провалился! А это уже из области  шпионской  маскировки. Поэтому, соединив все эти факты, можно предположить, что рекомендация Соболевского в Министерство иностранных дел по поводу назначения  Мальцова  первым заместителем Грибоедова  на время  миссии в Тегеране могла иметь место. Но за какие черты? Что могло скрываться за этим выбором?
        Давайте вернемся к событиям в Тегеране. В 1829 году, во время разгрома русской миссии и убийства А. С. Грибоедова, И. С. Мальцов оказался единственным сотрудником посольства, которому удалось спастись. О своём спасении он написал в донесении К. В. Нессельроде: «Я обязан чудесным спасением своим как необыкновенному счастию, так и тому, что не потерялся среди ужасов, происходивших перед глазами моими. Я жил рядом с табризским мехмендарем нашим Назар-Али-Ханом Авшарским (которого Аббас мирза назначил в качестве чиновника, сопровождающего иностранных послов -Т.Щ.)  В распоряжении мехмендаря, кроме секретаря, было шесть феррашей (стражников, слуг) под начальством ферраш-баши на самом первом дворе. Кроме меня русских там не было… Когда народ, с криком, волною хлынул мимо окон моих, я не знал, что думать, хотел броситься к посланнику и не успел дойти до дверей, как уже весь двор и крыши усыпаны были свирепствующей чернью… Не прошло пяти минут, как уже резали кинжалами перед глазами моими курьера нашего Хаджатура. Между тем народ бросился на второй и третий двор: там завязалась драка, началась перестрелка. Увидев, что некоторые из персиян неохотно совались вперед, я дал одному феррашу моему 200 червонцев и приказал ему раздать оные благонадежным людям, ему известным, собрать их к дверям моим и говорить народу, что здесь квартира людей Назар-Али-Хана. Я сидел, таким образом, более трех часов в ежеминутном ожидании жестокой смерти; видел, как сарбазы и ферраши шахские спокойно прогуливались среди неистовой черни и грабили находившиеся в нижних комнатах мои вещи. Неоднократно народ бросался к дверям, но, к счастию, был удерживаем подкупленными мной людьми, которые защищали меня именем Назар-Али-Хана. Потом, когда уже начало утихать неистовство, пришел серхенг и приставил караул к дверям моим. Ночью повел он меня во дворец, переодетого сарбазом».
          Мы никогда (или нескоро) не узнаем, как было все на самом деле. Можно понять, как спасся Мальцов – он был обучен этому заранее спецслужбами, как и Соболевский, «провалившийся под землю» при необходимости спрятаться, и заранее подготовил для себя место и метод своего спасения. Но и его свидетельство о неправильном поведении Грибоедова  и сотрудников посольства, вызвавшие бунт, скорее всего, были прописаны в его действиях заранее. В то время не было телеграфа, телефона, и самолеты не летали, а Мальцов сказал на допросе у шаха именно то, что хотели услышать и шах, и Николай Первый. Какая-то странная ситуация, вызывающая подозрение, что эти показания Мальцова тоже были предусмотрены кем-то заранее.  Они были очень важны именно в таком виде, чтобы не развязывать новую войну с Персией, не втягивать в конфликт Англию и получить большие откупные от  Персии за разгромленное посольство. Размер тех средств,  которые предоставило персидское правительство России  за нанесенный ущерб, говорит о том, что если бы этого разгрома не было, то его следовало бы придумать…
            Мы не можем узнать, что случилось на самом деле в Тегеране, потому что нет свидетелей происшедшего. Нападавшие, изрубив работников русской миссии, сразу же исчезли в неизвестном направлении также, как и появились, а две с половиной тысячи человек, которые были наказаны за бунт, были просто схвачены на улицах и не могли являться свидетелями убийства. Кроме Мальцова в посольстве не осталось никого в живых, а его показаниям верить нельзя, потому что он во-первых, ничего не видел, а во-вторых, откровенно лгал. Поэтому под сомнение можно поставить абсолютно все, о чем позже  стали писать биографы и историки. К примеру, совершенно не поддается объяснению поведение Грибоедова в отношении  евнуха Якуба и двух жен из гарема Аллахяр-хана Каджара, визиря (премьер-министра) при Фатали-шахе. Известно, что он очень хорошо знал обычаи и законы в Персии. Но принял у себя в миссии хранителя  шахской казны армянского  евнуха Якуба и двух жен Аллахяр-хана, сразу же сделавшись его кровным врагом. И это при том, что у посольства не было настоящей охраны в виде армейского подразделения, а лишь 39 казаков. Русская миссия христиан въехала в Тегеран от имени страны-победительницы в страну мусульман, готовых в любой момент подняться на бой против неверных завоевателей. И при том эти люди еще понимали, что Россия ввергает их в нищету из-за непосильной контрибуции. Помимо всего, английская миссия по неизвестной причине покинула Тегеран и кучка русских осталась один на один с непримиримыми и жестокими врагами. В этой ситуации любой человек, которому хотя бы немного дорога своя жизнь, внимательно огляделся бы и прежде всего подготовил путь к отступлению, к спасению. И Грибоедов, как работник того же ведомства (Министерства иностранных дел), что и Мальцов, должен был уметь это делать. Но он не только не сделал этого, а будто намеренно вызывал гнев мусульман.
          Много нехорошего сказано об Аллахяр-хане Каджаре. Он предстает злодеем, который уже сталкивался с Грибоедовым в трагической для себя ситуации: будущий родственник  дипломата, Рустем-бег,  брал  визиря в позорный плен во время войны. Но этот человек был истинным патриотом своей страны, постоянно строил планы по ее освобождению, к тому же был известным поэтом, как и Грибоедов. И на момент бунта, который, как предполагают, возглавлял именно он, ему было 72 года. Вот с этим стариком сразился русский дипломат, принявший в посольстве двух его жен, просивших о свободе. Ну ладно бы еще – молодой моджахет, готовый растерзать двух жен-армянок из ревности, приверженный гаремным традициям, а тут – старец на исходе жизни. Еще и побежденный. Конечно, отдавать кровавые приказы много сил не надо – но стоило ли доводить ситуацию до того, что к посольству прибежали сто тысяч человек, готовые порвать  ненавистных русских в клочья? И мало того, видя эту толпу, выйти на нее с саблей… Возможно, все-таки Грибоедов испытывал проблемы со здоровьем, которые у наго начались еще в Тифлисе, во время сватовства и женитьбы? У него случилась непонятная горячка и эпилепсия. А если он испытал какое-то влияние со стороны, и в момент  нападения в Тегеране был не в себе? Но кому это было нужно и кто это делал ( к примеру, тайком опаивал посла)? Как иначе оценить тот факт, что Грибоедов не смог оценить реальную угрозу и катастрофическое положение посольства еще за день до нападения, когда увидел стотысячную угрожавшую толпу перед миссией и лишь направил ноту шаху, заявляя, что вынужден просить свое правительство об отзыве его миссии из Персии. Видя, что в Тегеране миссии грозит опасность, в преддверии которой  англичане вдруг исчезли все до  одного из города, почему Грибоедов не  сумел найти предварительно и предусмотрительно убежища для нее? Разве было бы позором для русского посла, если бы он спас людей, а не погубил их?
          Но эти рассуждения, опять же из разряда версий. Что было там на самом деле, мы не знаем. Известен результат -  драгоценный алмаз «Шах» за жизнь миссии и гениального Грибоедова, выплата контрибуции и «вечное прощение» Николая Первого персам за  злодеяние в Тегеране.

                8

       Император добывал в Персии деньги, нужные ему для окончания войны с Турцией за свободу Греции, которую с нетерпением ждали в Европе. И он нашел их – вот таким ужасным путем. Ну а разве гибель тысяч солдат на войне не ужасна?
          За смерть людей русской миссии в Тегеране был вознагражден один Иван Мальцов. Который сделал свой выбор и сумел уйти от гибели. Люди в двух столицах от него отвернулись, но друзья Соболевский и Жуковский не покинули его. Они припеваючи жили на капиталы, которые зарабатывали, вкладывая их в предприятия Мальцова, щедро поддерживаемого правительством. Тогда как положение матери, сестры и жены Грибоедова оставалось незавидным даже после выплат им за его разграбленное имущество на 60 тысяч рублей (60 миллионов «на наши»). Это все, что он сумел и успел накопить, пребывая на своем посту посла. И эти выплаты были сделаны только после слезного ходатайства Паскевича. Мы видим, и Николай Первый этого не скрывал, что  он Грибоедову не благоволил. Более того, он позволил сделать все то, что очернило память  о писателе на посту посла. Видно, что император не простил Грибоедову его убеждений, его дружбы с декабристами и, выждав удобный момент, просто бросил в огонь живой  алмаз, заменив его из выгоды на мертвый. А история не простила Романовым гибель гениального поэта.
        Перед смертью все свои миллионные капиталы и имения бездетный Иван Сергеевич завещал одному из своих племянников — Юрию Степановичу Нечаеву-Мальцову. А тот продолжил историю гибели русского посольства в Тегеране возведением знаменитого музея, который можно было бы назвать храмом искусства на крови. Это Госуда;рственный музе;й изобрази;тельных иску;сств и;мени А. С. Пу;шкина (сокр. ГМИИ имени А. С. Пушкина), Пу;шкинский музе;й — российский государственный художественный музей в Москве, одно из крупнейших в современной России собраний западного искусства. Созданный по инициативе историка и археолога, профессора Московского университета И. В. Цветаева, он был построен на деньги Ивана Сергеевича Мальцова, открыт в 1912 году под названием «Музей изящных искусств имени императора Александра III при Императорском Московском университете». Главное здание музея было построено по проекту архитектора Романа Клейна в неоклассическом стиле в виде античного храма. Изначально музей был задуман как учебный, однако после революции 1917 года учреждение было преобразовано в Государственный музей изобразительных искусств. В 1937 году музей получил имя поэта Александра Пушкина, главного поэтического «язычника» страны. По этим соображением присвоенное имя вполне соответствует содержанию музея.
         Его экспозиция состоит из более чем 670 тысяч предметов и включает в себя коллекцию слепков с античных статуй, художественные произведения, археологические находки, а также собрание предметов из Древнего Египта и Древнего Рима. В  год музей посещают более  миллиона человек, благодаря чему он занял 47-е место в числе самых посещаемых художественных музеев мира. Вырвавшаяся из «османского ига» античная культура стала достоянием и русских людей, что вполне заслуженно, учитывая  роль России в освобождении Греции в 1829 году в ходе русско-турецкой войны.