Нас было тридцать

Нас было тридцать в белом пузырьке,
Приобретенном наспех вечером в аптеке,
В тот день, когда исчезли на руке
Кольцо и память, что любить должны навеки.

Наполненные отдыхом и сном
Мы своего покорно ждали часа.
Она должна была глотать нас день за днем,
Чтоб мир не стал весь черного окраса.

Она не торопилась начинать.
Шли дни, она вдруг стала вечерами
В атласном красном платье убегать
С пригожими встречаясь господами,

А может и не очень, как взглянуть.
Нас все еще она не брала в руки.
Случалось в пузырек лишь заглянуть,
И вновь из нас не выпить нужной штуки.

Квартира пустовала в вечер тот.
Хозяйка, знать, в каком-то модном клубе...
Но среди ночи она минула порог,
Не так как раньше, падая в отрубе.

В туфлях легла тихонько на кровать.
В руках – сухого красного бутылка.
Не трудно было нам сейчас понять,
К чему это такая предпосылка.

Весь пузырек в ладонь опорожнив,
На нас так ядовито посмотрела.
Одна из нас упала, облегчив
Криминалиста путаное дело.

Но вдруг она заплакала навзрыд,
Лишь обогрев нас сбивчивым дыханьем.
Ее пробрал всю разом дикий стыд
За мысль прекратить свои страданья.

Она нас смыла молча в унитаз.
Уснула, как была, не раздевалась.
И это был последний мрачный час,
Когда она так горько убивалась.