Французский шёлк

Глава 12

Клэр примеряла на манекене готовую выкройку, когда в ее студии раздался телефонный звонок.

— Клэр, включай Си-эн-эн. Быстрее. — Это была Ясмин. Они не разговаривали вот уже несколько дней — с тех пор как поссорились из-за щедрого пожертвования Ясмин министерству Джексона Уайлда.

— В чем дело?

— Скоро узнаешь, и представляю, что с тобой будет. Поспеши, а то пропустишь. — Ясмин повесила трубку.

Заинтригованная, Клэр включила портативный телевизор. Поскольку Ясмин заранее подготовила ее, Клэр не удивилась, увидев на экране Ариэль Уайлд. Интервьюер задавал ей вопрос о недавней демонстрации возле офиса «Французского шелка», в организации которой вдова признавалась без тени смущения.

— Нашим противникам хотелось бы, чтобы со смертью Джексона мы отступили от борьбы, которую вели против порнографии. Позвольте мне заверить их, что мы не отступим.

— Почему вы избрали объектом своей критики именно каталог «Французский шелк»? Ведь есть гораздо более откровенные издания, — задал вопрос репортер.

Ариэль сладко улыбнулась.

— Издатели этих журналов, о которых вы только что упомянули, во всяком случае, не пытаются скрыть то, чем занимаются. Питая глубокое отвращение к их продукции, я в то же время не могу не отдать должное их честности. Они не лицемерят, как мисс Лоран, у которой даже не хватает смелости вступить со мной в полемику.

— Ее каталог отличает большой вкус, миссис Уайлд. Он чувствен, да, но едва ли его можно назвать непристойным.

— Он изображает мужчин и женщин на грани соития. Что же, кроме похоти, вы можете испытать, глядя на эти снимки? Явно смутившись, репортер закашлялся.

— Фотографии вряд ли намекают…

— Так вы согласны, что они сделаны с намеком на непристойность?— Так вы согласны, что они сделаны с намеком на непристойность?

— Я этого не говорил. — Репортер спешно обратился к своим записям, но, прежде чем он успел задать следующий вопрос, Ариэль сказала:

— Я думаю, стоит обратить внимание на тот немаловажный факт, что предприятие мисс Лоран находится именно в Нью-Орлеане.

Репортер клюнул на наживку:

— Немаловажный в каком смысле? Ариэль сделала вид, что размышляет.

— Будет лучше, если я не буду развивать эту тему. Мой адвокат посоветовал мне избегать ее. Однако я чувствую настоятельную необходимость подчеркнуть, что один из самых критикуемых моим мужем объектов находится именно в том городе, где он был убит.

У Клэр потемнело в глазах. В гулкой тишине пустынной комнаты раздался ее глубокий вздох. Она вдруг осознала, что направляется к телевизору, хотя и не заметила, как встала с кресла. Вы хотите сказать, что мисс Лоран каким-то образом причастна к убийству вашего мужа? — спрашивал репортер.

— Ее допрашивали в окружной прокуратуре, — уклончиво ответила Ариэль.

— На основании каких фактов?

— Мне ничего об этом не известно. Я уверена, что ее допрашивали, основываясь на ее происхождении. Репортер озадаченно посмотрел на нее.

— Клэр Лоран, — продолжала Ариэль, — незаконнорожденная дочь душевнобольной женщины. — Она потупила взгляд и придала лицу сочувственное выражение. — С таким бесконтрольным воспитанием неудивительно, что ее личная жизнь и профессиональная деятельность подвержены лишь логике страстей. Подумайте об этом. Она, безусловно, талантлива. Но почему она растрачивает свой талант, создавая столь непристойные модели белья, да еще и рекламируя их в такой вульгарной манере? И почему, кстати, она выбрала себе в деловые партнеры женщину, которая вот уже многие годы с гордостью афиширует свой аморальный образ жизни?

— Вы имеете в виду фотомодель Ясмин?

— Да. Эти три женщины — мисс Лоран, се мать и Ясмин — являют собой образчик такой низкой морали, что, я уверена, в прокуратуре задались тем же вопросом, что и я: а единственная ли их вина — издание порножурнала?

Клэр выключила телевизор. Еще одно слово с экрана — и она готова была взорваться. От ярости застучало в висках, кровь хлынула к голове, мочки ушей налились, глаза застлала пелена.

Ариэль Уайлд вела себя с нескрываемой наглостью. Как смела она вещать на всю страну о своих подозрениях? До сих пор Клэр игнорировала яростную критику, которую Ариэль высказывала в адрес каталога, но теперь ее обвинения перекинулись на личности. Она не только порочила Мэри Кэтрин и Ясмин, но, что самое страшное, обвиняла Клэр в убийстве. Сколько же еще можно сносить ее выходки и молчать? Пассивным сопротивлением таких, как Джексон и Ариэль Уайлд, не проймешь. Пришло время действовать.

Расхаживая по комнате, Клэр взвешивала все возможные варианты своего реванша. Как бы ни была ей отвратительна сама мысль об этом, но, пожалуй, публичного заявления на этот раз было не избежать. Немного поостыв, Клэр набрала телефонный номер.

— Служба новостей.

— Говорит Клэр Лоран.

Она начала с местного информационного агентства. Поскольку в последнее время имя Клэр достаточно часто мелькало в сводках новостей, ее мгновенно узнали.

— Да, мадам. Чем могу быть вам полезным?

— Как я могу связаться с Си-эн-эн?

— Мы иногда готовим для них материалы. Я могу переговорить с ними.

— Если их интересует моя реакция на выступление Ариэль Уайлд, пусть их репортер свяжется со мной.

— Да, мадам. Я уверен, вам тут же перезвонят.

— Я жду у телефона.

Клэр повесила трубку, ненавидя себя за то, что только что сделала. Она всегда считала, что частная жизнь — это свято, неприкосновенно. Она ревностно оберегала ее от посторонних глаз, и не только из-за Мэри Кэтрин, но и потому, что интуитивно чувствовала, что известность такого рода унижает человеческое достоинство. В отличие от Ясмин, которая не мыслила себя без фанфар и блеска прожекторов, Клэр предпочитала оставаться в тени. Потому-то в сознании многих каталог «Французский шелк» ассоциировался именно с Ясмин.

Клэр возмущало, что ее все-таки вынуждают к публичной схватке. Она боялась ее. Нужно было найти такие слова для своего интервью, которые могли бы начисто отмести обвинения Ариэль Уайлд и в то же время сохранить в тайне то, что никому знать не следовало.


На следующий вечер она, лежа в постели, просматривала видеозапись своего интервью для Си-эн-эн, когда вдруг зазвонил телефон. Сначала она не хотела отвечать на звонок. Затем, повинуясь какому-то инстинкту, она все-таки взяла трубку, но лишь молча приложила ее к уху.

— Клэр, вы слушаете?

— Кассиди?

— Почему вы молчите?

— Потому что каждый раз, когда я снимаю трубку, слышу там одни ругательства.

— Люди Уайлда?

— Несомненно. Выкрикивают оскорбления, потом бросают трубку.

— Мне кажется, Ариэль в бешенстве. Сначала — провал того пикета. Хотя она и получила телерекламу, о которой мечтала, но благодаря неожиданному вмешательству Мэри Кэтрин люди ее предстали типичными головорезами. А сегодня, вдобавок ко всему, вы действительно поставили ее на место. Я видел ваше выступление.

— Это не было выступлением.

— Ну, речь, — поправился он. — Вы хорошо говорили.

— Я не шутила и готова отвечать за каждое свое слово. Если Ариэль Уайлд или кто-либо из ее организации позволят себе вновь порочить мою мать или Ясмин, я подам иск о возмещении морального ущерба, и уж тогда им не избежать финансового краха.

— Вы были очень убедительны.

— Спасибо.

— Но вы не стали отрицать ее завуалированные обвинения в том, что вы каким-то образом замешаны в убийстве ее мужа. — Он сделал паузу, ожидая ответа, но Клэр упрямо молчала. В конце концов Кассиди сказал:

— Если хотите, я могу договориться, и вам немедленно поменяют номер телефона.

— Нет, спасибо. Звонки, конечно, раздражают, но вскоре ажиотаж спадет, и они прекратятся.

— Почему вы не включите автоответчик?

— Это дело принципа. Если я дома, я всегда сама подхожу к телефону. Не хочу из-за них изменять своим привычкам. Он какое-то мгновение молчал, потом спросил:

— Сегодня не было пикетчиков под окнами?

— Нет, — ответила она, улыбнувшись в первый раз за последние сутки. — Я думаю, мама излечила их от митинговых страстей.

— Кстати, о вашей матери: Гарри присматривает за ней?

— Да, она осталась на ночь. А почему вы спрашиваете?

— Скажу, когда приеду. Встретьте меня внизу.

— Кассиди, я уже в постели. Я устала.

Но она уже говорила в пустоту — линия была мертва. Она швырнула трубку. Если ему хотелось видеть ее, мог бы назначить встречу на следующий день. Следовало бы проучить его — пусть стоит внизу и звонит, никто ему не откроет.Но, спрыгнув с кровати, она тем не менее направилась в ванную. Там все выглядело так, как и всегда, но она знала, что никогда уже не сможет избавиться от незримого присутствия этого человека, взъерошенного, в забрызганной кровью рубашке. Он вел себя, конечно, по-хулигански, но ее женское начало тогда откликнулось на его порыв, как, впрочем, и сейчас, при воспоминании о его сильных руках, обнимавших ее талию.

Она угрожала ему разоблачением, уверяя, что романтическая интрига может пагубно отразиться на ходе его расследования. Но не сказала одного: как боялась этого увлечения она сама.

Клэр переоделась в джинсы и белый трикотажный пуловер; ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она принарядилась в ожидании встречи с ним. В лифте она спустилась на первый этаж. Подходя к входной двери, она уже слышала звонок.

— Вы пунктуальны, — сказала она, открывая дверь.

— Одно из моих достоинств.

Он тоже был не при параде. Она никогда еще не видела его одетым иначе, как в костюм. На этот раз он был в джинсах, спортивной рубашке, поношенной куртке «Левис» и кроссовках.

— Почему вы захотели увидеть меня?

— Выйдите на улицу.

— Зачем?

— Мне здесь легче думается.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Там, в доме, на меня давит обстановка, — добавил он резко.

Всего в нескольких кварталах от дома Клэр жизнь в этот вечерний час бурлила, но по обе стороны здания «Французского шелка» улицы были темны и безлюдны. Когда Клэр вернулась, поставив дверь на сигнализацию, Кассиди мерно расхаживал по мостовой, где совсем недавно маршировали демонстранты.

— Вы чем-то расстроены, — заметила она.

— Вам хорошо говорить. — Он остановился и посмотрел ей в лицо. — Этот ваш сюрприз с денежными переводами…

— Я же все объяснила.

— Да. И Ясмин тоже. Но ваши объяснения выглядят не слишком правдоподобными.

— Ну это уж ваша проблема.

— Пока да, — коротко ответил он. — В котором часу, вы сказали, поехали в ту ночь за матерью в «Фэрмон»?

Клэр не ожидала такой внезапной перемены в разговоре. У нее даже перехватило дыхание.

— Я… что точно не помню, но думаю, около полуночи.

— И что вас так задержало?

— Простите, не понимаю.

— Андре Филиппи утверждает, что он позвонил вам в одиннадцать. В это время суток до «Фэрмона» отсюда езды не более пяти минут. Я знаю, поскольку только что проделал этот маршрут. Ваша поездка, однако, длилась на целый час дольше.

Что же вас задержало?

— Кассиди, я сказала, что добралась туда около полуночи.

Это могло быть и в одиннадцать, и в одиннадцать тридцать.

Я же говорила вам, что не уверена.

— Вы лжете! — Он с размаху шлепнул кулаком по ладони.

Клэр в испуге отступила. — Вы не могли выехать в отель раньше полуночи, потому что до этого не разговаривали с Андре. Когда он звонил в одиннадцать, он говорил с автоответчиком, не так ли? И вам пришлось ему потом перезвонить.

Он поравнялся с ней.

— Вас не было дома, когда он звонил в одиннадцать. Сегодня вечером вы говорили, что всегда подходите к телефону, когда вы дома, так ведь? Андре передал вашему автосекретарю, где искать Мэри Кэтрин в случае, если вы придете и обнаружите ее исчезновение.

У Клэр бешено застучало сердце.

— Я могу это объяснить.

— Приберегите ваши объяснения. Я уже устал от бесконечной лжи. Я ведь прав, а? — Он схватил ее за руку и резко притянул к себе. — Прав я?

Это напугало ее, но с таким произволом она все равно не могла смириться и ловко вырвалась из его цепких рук.

— Да, вы правы, — напустилась она на него. — У меня есть привычка заглядывать в мамину комнату, когда прихожу домой. В ту ночь ее постель оказалась пустой, и к тому же исчез чемодан, так что я сразу догадалась, что произошло. Я уже было собралась выходить из дома искать маму, но заметила сигнал на автоответчике. Я тут же перезвонила Андре. Он сказал, что встретил маму в вестибюле «Фэрмона», отвел к себе в кабинет и дал ей немного хереса. Когда я приехала туда, она была чуть пьяна и в совершенной прострации, как это бывает с ней во время сильных приступов. Я отвезла ее домой и уложила в постель. Это правда.

— О, я верю вам, Клэр, — сказал он. — Я просто хочу знать, где вас черти носили в промежутке между окончанием богослужения и полуночью. Может, вы все-таки дважды съездили в «Фэрмон»? Один раз — убить Уайлда и второй — забрать мать?

Клэр промолчала.

— За это время баржу можно успеть перегнать, — продолжал он, повысив голос.

— Я гуляла.

Очевидно, он ожидал более изощренной лжи. Простота ее ответа сбила его с толку.

— Гуляла?

— Да. Долго гуляла. Одна. По кварталу.

— В такой поздний час? — скептически спросил он.

— Я часто так делаю. Спросите Ясмин. Она все время ругает меня за это.

— Ясмин подтвердит любую вашу ложь.

— Это не ложь. Это правда.

— Почему вы выбрали для прогулки именно ту ночь?

— Мне было грустно.

— Что ж, убийство иногда расстраивает. Развернувшись на каблуках, она направилась к дому.

— Я не намерена выслушивать это от вас.

— А мне плевать. — Он поймал ее за рукав. — Я чертовски зол на вас, мисс Лоран. Мне следовало бы сейчас же доставить вас в участок для снятия отпечатков пальцев и составления протокола о вашем задержании. В тошнотворном зеленом балахоне вы уже не будете столь прелестны, Клэр. А нижнее белье на вас будет отнюдь не из каталога «Французский шелк».

Клэр содрогнулась. Больше всего она боялась тюрьмы. И это была не клаустрофобия, а страх потерять свободу. Она знала, что не сможет вынести постоянной слежки, утраты независимости, права выбора, права распоряжаться собой.

Лицо Кассиди исказилось от гнева. Прядь темных волос упала на лоб. Взгляд был пронизывающим, требовательным. Впервые Клэр по-настоящему испугалась его. Он ведь мог потерять терпение и осуществить свою угрозу. Ей необходимо было все рассказать, причем как можно быстрее, потому что ни одной ночи, ни даже минуты не сможет она вынести в тюрьме.

— Я пришла домой после богослужения и…

— Во сколько это было?

Она нервно пробежала пальцами по волосам.

— Клянусь вам, я не помню точного времени. Думаю, сразу после десяти.

— Хорошо, допустим. Служба закончилась в девять двадцать. Пока вы добрались от Домского собора, учитывая пробки на улицах, вполне могло быть около десяти.

— Гарри оставалась с мамой. Придя домой, я отпустила ее, хотя потом и пожалела об этом. Я была очень взволнована, не могла уснуть. Попыталась работать, но в голову не лезло ничего, кроме мыслей о Джексоне Уайлде.

— Почему?

— Я видела его выступления по телевизору, но впечатление было несравнимо с тем, какое производил он в жизни. Он был энергичным оратором. От него исходила такая сила, и он буквально завораживал аудиторию. В этот вечер я впервые в полной мере ощутила силу его влияния на массы. И испугалась, что он действительно может погубить «Французский шелк». Когда я подошла к подиуму и посмотрела ему в глаза, я почувствовала себя Давидом, заглядывающим в лицо Голиафу. Она с вызовом посмотрела на Кассиди.— Вы должны понять, что значит для меня дело, которым я занимаюсь. И тогда вам будут ясны чувства, которые я испытывала в тот вечер. Их можно выразить лишь одним словом — паника. Все, чего я достигла тяжелым трудом, оказалось под угрозой. Я уже мысленно представляла, как рушится мое настоящее и будущее.

— Я все понимаю, Клэр, и гораздо лучше, чем вы думаете, — мягко произнес Кассиди. И вновь его взгляд пронзил ее. — Вы были настолько напуганы, что решились пробраться в его номер в отеле и убить его? Она отвернулась.

— Я уже сказала вам, что вышла на прогулку.

— Уж придумали бы что-нибудь пооригинальнее.

— Это правда! Я чувствовала себя так, будто стены сомкнулись надо мной. Я задыхалась. Не могла думать. Слова Джексона Уайлда звенели в ушах. Мне необходимо было вырваться из дома, — Внезапно она обернулась. — Мы пойдем с вами вместе.

— Куда?

— Мы восстановим маршрут, которым я шла в ту ночь. Я покажу вам все в точности. Даже постараюсь идти тем же шагом, чтобы вам было понятно, почему я пропустила звонок Андре.

— Хорошо. Куда идти?

Он слегка поддержал ее за локоть, помогая спуститься с тротуара и перейти улицу. Большинство зданий на противоположной стороне Конти-стрит были темными и пустыми.

— Вы не боитесь здесь гулять по ночам, Клэр?

— Совсем не боюсь. — Она взглянула на него. — А вам страшно?

— Да, черт возьми, — пробормотал он, оглядываясь. Она рассмеялась и помогла ему перешагнуть канавку, образовавшуюся в старинной мостовой. — Я вижу, вы прекрасно ориентируетесь.

— Да, вы правы. Я ведь выросла, играя на этих мостовых. — Клэр указала на здание кондитерской фабрики под розовой крышей. — Здесь делают превосходные пралине. Иногда нам, детям, выносили сломанные конфеты, которые не шли в продажу.

Они брели молча. Свернув направо, они вышли на Ройал-стрит, и Клэр замедлила шаг перед антикварной лавкой.

— Я останавливалась здесь в ту ночь, в витрине была выставлена очень красивая брошь. — Вот она. Третий ряд снизу, вторая слева. Видите?

— Хм. Очень милая.

— Мне она тоже понравилась. Я даже хотела потом как-нибудь зайти сюда, рассмотреть ее поближе, да так и не собралась. — Она еще немного постояла у витрины, разглядывая расшитые бисером ридикюли, серебряные сервизы, фамильные драгоценности.

На противоположной стороне улицы показались двое полицейских — они вышли из штаба окружной прокуратуры Старого квартала. Полицейские вежливо раскланялись. Один заговорил с Клэр по-французски. Его приятель поздоровался на английском. Первый дважды взглянул на Кассиди, но, даже если и узнал его, по имени называть не стал.

Клэр и Кассиди прошли мимо известного ресторана Бреннана. Клэр чувствовала, что Кассиди пристально разглядывает ее. Она в упор посмотрела на него.

— Вы не женаты, так ведь, Кассиди?

— А что, заметно?

— Нет. Просто большинство жен не одобрило бы вашей служебной деятельности. — Клэр сохраняла бесстрастное выражение лица, хотя была рада, что ко всем ее грехам не прибавился еще один — поцелуи с женатым мужчиной.

— Я был женат, — сказал он. — Все это в прошлом.

— Жалеете? Он поморщился.

— Не о ней. Развод был лучшим выходом для нас обоих. Мне кажется, я мог бы сказать, что был женат на своей карьере. Почти как вы. — Он сделал паузу, явно ожидая ее комментария.

Вместо этого Клэр спросила:

— Остались дети?

— Нет. Мы так и не дошли до этого. Наверное, тут нам тоже повезло. Я бы не хотел, чтобы развод как-то повлиял на моих детей. — Кассиди остановился перед одним из магазинов и заглянул в щели забранного жалюзи окна. — Оружейная лавка. Как удобно.

— Это все, на что вы способны, Кассиди?

— Впрочем, если подумать, вы слишком умны, чтобы покупать оружие поблизости от дома, где вас так хорошо знают. Она хитро посмотрела на него.

— Вы ведь проверяли, не так ли?

— Да, вы угадали.

Вскоре они подошли к магазину, ассортимент которого состоял из одних лишь серег.

— Ясмин здесь почетный клиент, — сказала Клэр, в то время как Кассиди в изумлении рассматривал бесконечное разнообразие выставленного товара.

Большинство магазинов этого богатого торгового квартала было уже закрыто. Тишина царила на улицах. Бурбон-стрит была всего лишь за квартал отсюда, но казалось, что эти два района разделяют сотни миль. Иногда в душном воздухе проплывали одинокие сладостные звуки джаз-трубы, но они уносились вдаль, словно потерянные души в поисках пристанища.

Перед кафе «Ройал» они свернули на Сент-Питер-стрит. Клэр обратила внимание Кассиди на двойной балкон дома, в котором располагалось кафе.

— Я думаю, он один из самых красивых в квартале. Движение по Джексон-сквер было уже закрыто на ночь, но магазины и закусочные вокруг площади были до сих пор открыты.

— Мне Тогда захотелось выпить капуччино, — сказала Клэр, остановившись возле маленького уютного бара. Два столика, выставленные на улицу, были заняты влюбленными парочками, которые, всецело поглощенные собой, совершенно не реагировали на происходящее вокруг. — Но потом мое желание перебил запах свежих оладьев, так что…

Она повела Кассиди к кафе «Дю Монд». Они остановились у обочины, пропуская машины; одинокий саксофонист наигрывал приятные мелодии, и в его шляпу, лежавшую на мостовой, изредка сыпались монеты из рук отзывчивых прохожих.

Клэр указала на столик на открытой террасе кафе. Кассиди пододвинул ей хромированный стульчик. Подошел официант в длинном белом фартуке, он дружески протянул Клэр руку, приветствуя ее.

— Мисс Лоран, bonsoir. Как приятно видеть вас.

— Merci, — ответила Клэр, когда он наклонился, чтобы поцеловать ей руку.

— А кто этот господин? — полюбопытствовал официант, глядя на Кассиди. Клэр представила их друг другу.

— Порцию оладьев, пожалуйста, Клод. Два кофе с молоком.

— Очень хорошо, — сказал Клод, спешно удаляясь на кухню.

— Вы, по всей видимости, часто здесь бываете, — заметил Кассиди.

— Это кафе всегда забито туристами, но мама до сих пор влюблена в него, так что по крайней мере раз в неделю я ее сюда привожу.
— Это кафе всегда забито туристами, но мама до сих пор влюблена в него, так что по крайней мере раз в неделю я ее сюда привожу.

Клод принес заказ. От разливавшегося по площади запаха выпечки, пышных оладьев, ароматного кофе у Клэр потекли слюнки. Она быстро управилась с аппетитным кушаньем, обсосав даже испачканные в сахарной пудре пальцы. Взглянув на Кассиди, она рассмеялась и кинула ему бумажную салфетку.

Они покончили с оладьями и молча потягивали обжигающе горячую смесь кофе с молоком. Клэр было приятно вот так сидеть, смакуя вкус и аромат Нью-Орлеана. Но наслаждаться пришлось недолго — Кассиди вновь принялся за работу.

— В тот вечер, — начал он, — как долго вы здесь пробыли?

— Около получаса, по-моему. Он удивленно вскинул брови.

— Так долго?

— Это старинный французский квартал, Кассиди. Как и те европейцы, которые первыми поселились здесь, мы можем часами просиживать за едой. Трапеза здесь всегда проходит медленно. Стоит вам пересечь Кэнел-стрит, позади остается американская суета, и вы можете по-настоящему наслаждаться жизнью. В тот вечер я не стала заказывать еще одну порцию оладьев, но выпила две чашки кофе с молоком, причем на каждую у меня ушло минут по десять.

По ее просьбе Клод принес еще кофе. Задумчиво глядя на дымящуюся чашку, Клэр сказала:

— В ту ночь мне было о чем подумать. Джексон Уайлд был лишь одной проблемой из тех, что меня тогда волновали.

— А что еще?

— Мама. Меня очень беспокоит, кто позаботится о ней, если со мной что-нибудь случится. Скажем, если меня отправят в тюрьму. — Она пристально посмотрела на Кассиди, затем опустила взгляд, сосредоточенно размешивая свой кофе. — Думала я и о новом каталоге. Я хочу, чтобы каждый новый номер превосходил предыдущий, и всегда боюсь, что свежие идеи иссякнут.

— Этот страх свойствен творческим натурам.

— Думаю, да. Меня волновала и Ясмин.

— Почему?

— Это личное.

Кассиди мог бы воспользоваться моментом и вынудить Клэр рассказать о проблемах подруги, но он не стал этим заниматься.

— Что ж, прогулка удалась.

Он откинулся на стуле, вытянув свои длинные ноги. Старые джинсы хорошо сидели на нем, облегая бедра и выгодно подчеркивая все выпуклости. Клэр с трудом пыталась сосредоточиться на том, что он говорил.

— Думаю, если бы я задал ему такой вопрос, Клод поклялся бы могилой своей матери, что вы провели здесь в ту ночь не меньше получаса.

— Вы думаете, я лгу, Кассили?

— Нет. Я думаю, вы взяли меня с собой сегодня, чтобы я убедился воочию, как вы здесь уважаемы и против какого авторитета я выступаю, стараясь обвинить вас. С вами ведь даже местная полиция раскланивается. Хороший адвокат непременно использовал бы в своей линии защиты показания столь уважаемых свидетелей, и, если бы они не могли поклясться в том, что видели вас в тот вечер разгуливающей по Французскому кварталу, они с таким же успехом не могли бы поклясться в том, что не видели.

— Если бы вы были моим адвокатом, вы бы именно так и сделали?

— Совершенно верно. Если бы у обвинителя не было неоспоримых доказательств вашей вины, я бы представил вас святой и тронул бы сердца присяжных, заставив выслушать излияния ваших добрых знакомых.

— Я вижу, вы знакомы со всеми трюками. Губы его сжались, он помрачнел.

— Да, со всеми.

Безусловно, Кассиди был гораздо сложнее, чем казался с первого взгляда, решила про себя Клэр. Газеты много писали о помощнике окружного прокурора, но они молчали о Кассиди-человеке. Она же хотела узнать, что скрывается за этой внешней самоуверенностью и напором, почему иногда по лицу его пробегает тень. Все это было странно и интересно, но у Клэр были свои проблемы.

— Вы все еще думаете, что именно я совершила это убийство, так ведь?

Вздохнув, Кассиди облокотился на стол и, перегнувшись через него, сказал:

— Я думаю, произошло вот что. Вы уже давно планировали это убийство — с того самого момента, как узнали, что преподобный Уайлд собирается в Нью-Орлеан.

Вы купили, одолжили или украли револьвер тридцать восьмого калибра. Отправились на богослужение и лицом к лицу встретились с человеком, которого замышляли убить. Сейчас я уже знаю вас достаточно хорошо, чтобы понять благородство и чистоту ваших помыслов. Вы считали, что избрали достойный способ убить человека — почти как ваши предки, которые вызывали противника на дуэль.

Как бы то ни было, вы вернулись домой и отпустили Гарри. Это было рискованно, но вы рассчитали, что, если ее потом спросят, она подтвердит, что вы вернулись домой к десяти часам. Затем вы отправились в «Фэрмон» и с помощью Андре пробрались в номер Уайлда. Вы убили его, возможно даже спящего. Потом ушли и вернулись домой.

Но судьба сыграла с вами злую шутку. Мэри Кэтрин ускользнула из дома. Вы пришли домой, обнаружили ее исчезновение и, опять-таки по иронии судьбы, вынуждены были отправиться в обратный путь в «Фэрмон». Думаю, вам это не доставило особого удовольствия — возвратиться на место преступления почти сразу после его совершения.

— Совершенно не так. Разве вы сами не замечаете, сколько неувязок в вашей версии?

— Тут вы правы, черт возьми. Версия моя довольно хлипкая в смысле доказательств. Потому-то вы еще не в тюрьме. Клэр не сразу пришла в себя после такого замечания.

— И как же, по-вашему, я проникла в его номер? — спросила она.

— Очень просто. Андре дал вам ключ. Пока Уайлд ужинал, вы вошли в номер. Возможно, спрятались в туалете. Он вошел, принял душ, приготовился ко сну. Вы выжидали, пока не убедились, что он уснул, а потом убили его.

Клэр покачала головой:

— Здесь что-то изначально неверно, Кассиди. Я бы никогда не позволила втянуть своего друга в столь тяжкое преступление.

— Вы могли использовать его, не посвящая в свои замыслы.

— Украв ключ?

— Нет, вы хорошо освоились в отеле. В холле седьмого этажа есть несколько укромных местечек, где вы вполне могли спрятаться. Когда же горничная прошла в номер Уайлда разобрать ему постель, вы незаметно прокрались туда, пока дверь оставалась открытой.

— Очень изобретательно. Он вгляделся в ее лицо.

— Да, Клэр. Изобретательность свойственна творческим натурам.

Она сделала глоток уже остывшего кофе, стараясь унять дрожь в руках и скрыть нервозность.

— Откуда же я знала, что Уайлд придет в номер один? Или я собиралась, в случае чего, убить и миссис Уайлд?

Уайлду не нравилось то, что я печатала в своем журнале, и он за это поносил меня со своей кафедры. Мне же не нравилось то, что он проповедовал, и я его убила. Выходит, что я оказалась менее терпеливой и более непримиримой, чем Джексон Уайлд. Вы меня таким образом ставите на один уровень с теми психами, которые звонят мне и угрожают расправой.Кассили встрепенулся:

— Вам звонили с угрозами? Вы мне об этом не говорили. Клэр не собиралась говорить об этом и пожалела, что проболталась.

— Угрозы по телефону не стоит воспринимать серьезно.

Кассиди был с этим не согласен. Он обвел взглядом террасу, как будто где-то в тени мог скрываться убийца.

— Мы здесь пробыли по меньшей мере полчаса, — сказал он, поднимаясь — Пойдемте. — Он придержал ей стул и устремился к выходу, но вдруг остановился, заметив, что Клэр рядом не было.

— Что такое? — бросил он, обернувшись.

— Я еще кое-куда зашла в тот вечер, прежде чем отправиться домой, — услышал он. — Вон туда, — кивнула она в сторону реки.

Он подошел к ней:

— Показывайте дорогу.

Они пересекли военный мемориал, от которого тянулась асфальтированная аллея, называемая Лунной. Внизу речные волны мягко шлепали о разбитые камни. Огни с противоположного берега мерцали в воде; пахло солью, нефтью и грязью. Внезапно повеяло свежим бризом, и Клэр с удовольствием ощутила его дыхание волосами и кожей. Оно было мягким и нежным, каким бывает лишь на юге.

Лунная аллея была излюбленным местом туристов, попрошаек, проституток, пьяниц и влюбленных. В этот вечер желающих полюбоваться видом было немного.

Когда они проходили мимо целующейся на скамейке парочки, Кассиди вдруг вспылил:

— Почему вы не перестаете упорствовать и не признаетесь?

— Даже если я не совершала преступления?

— Пожалуйста, не надо. У нас полно и других подозреваемых. Четверо психов уже приписывают себе убийство Уайлда.

— В таком случае предпочтение моей персоне особенно приятно.

— Эти четверо парней — из тех, кто страдает манией признаваться в чужих грехах. Мы тщательно проверили их показания, но, как выяснилось, ни один из них и близко к «Фэрмону" не подходил в ту ночь.

Словно сговорившись, они вдруг оба притихли и молча уставились на реку. Мгновение спустя он повернулся к Клэр и без какого-либо предисловия сказал:

— В суде работает одна особа — занимается протоколами. Позавчера вечером она пригласила меня к себе домой на спагетти и секс.

Он внимательно смотрел на нее, ожидая реакции. Наконец она проговорила:

— Что ж, она прямолинейна.

— Да, сексуальная часть программы подразумевалась изначально.

— Я понимаю. Так вы пошли?

— Да.

— Ну и как?

— Потрясающе. Все было сдобрено красным соусом. Поначалу опешив, она вдруг сообразила, что он пытался пошутить. Ей хотелось рассмеяться, но оказалось, что его отношения с другой женщиной вовсе не безразличны ей.

— Спагетти были превосходны, — продолжал он. — Ну а секс — так себе.

— Как вы, должно быть, были разочарованы, — сухо сказала Клэр.

Он поморщился.

— А еще раньше, за несколько дней до этого, я спал со своей соседкой. Это было ужасно, и я до сих пор не знаю, как ее зовут. Клэр не выдержала:

— Вы что, пытаетесь произвести на меня впечатление своими сексуальными подвигами? Я не священник. Мне не нужна ваша исповедь.

— Я просто подумал, что, может быть, вам это будет интересно знать.

— Нет, неинтересно. С какой стати?

Он грубо притянул ее к себе и обхватил ладонями ее голову.

— Потому что мы с вами слишком глубоко увязли, и вы это знаете не хуже меня. Он поцеловал ее.

Сандра Браун