Французский шёлк

Глава 11

В дверь служебного кабинета Алистера Петри постучали. Конгрессмен отложил ручку и нахмурился. Он просил его не беспокоить.

— Прошу прощения, сэр, — торопливо произнесла секретарша, просунув голову в дверь. — Вас спрашивают. Я знаю, вы просили не назначать на сегодня встреч, но я подумала, может быть, вы захотите сделать исключение.

Она всегда была настолько тихой и сдержанной, что ее нынешнее волнение заинтриговало Алистера. Щеки ее пылали, в бесцветных глазах появился какой-то странный блеск. Видимо, этот нежданный посетитель был чертовски важной персоной.

Конгрессмен встал и поправил галстук.

— Я полагаюсь на вас, мисс Бэйнз. Если вы считаете, что мне следует принять этого человека, тогда, конечно, пригласите его.

Секретарша исчезла. Алистер чуть не пустил в штаны, когда в дверях его кабинета появилась Ясмин. Как идиот, он стыдливо покосился на стоявшую на столе в серебряной рамке фотографию Белль с детьми.

К счастью, мисс Бэйнз, застывшая за спиной Ясмин, была слишком взволнована происходящим, чтобы заметить реакцию шефа. Она все еще находилась под гипнозом того потрясения, которое испытала, когда известная топ-модель, ее давняя любимица, вдруг вплыла в приемную и попросила аудиенции у мистера Петри.

Алистер, оправившись от шока, изобразил на лице улыбку, которая так помогла ему когда-то в борьбе за место в конгрессе.

— Это, право, большая честь, мисс…

— Просто Ясмин, мистер Петри. Встреча с вами — тоже исключительная привилегия.

Со стороны все это выглядело обычным приветствием, но Алистеру был хорошо понятен смысл акцента, который Ясмин сделала на словах «исключительная» и «встреча». Ее прелестные глаза лукаво сверкнули, когда Алистер вышел из-за стола и поспешил ей навстречу. Его реакция вызвала удивление у мисс Бэйнз, но Алистер надеялся, что его взволнованность она отнесет на счет неожиданности визита такой знаменитости и ей не придет в голову, что на самом деле шеф приветствует любовницу, явно настроенную на выяснение отношений.

На Ясмин было белое облегающее платье из какой-то мягкой тонкой ткани. Достаточно глубокий вырез открывал шею и грудь, увешанные золотыми цепями всевозможных плетений. Запястья украшали затейливые браслеты. Золотые кольца в ушах не уступали по размерам мячам для гольфа. Одно плечо было покрыто пятнистым, под леопарда, шарфом, который ниспадал до подола платья и спереди и сзади.

Словом, Ясмин выглядела сногсшибательно и хорошо сознавала это. Холодная и надменная, словно жрица, гордо стояла она в ожидании, пока он сам подойдет к ней с протянутой рукой, как кающийся грешник. Величественная, божественная сучка.

Он пожал ей руку. На высоких каблуках Ясмин была на пару дюймов выше Алистера. Ему невольно пришлось чуть поднять голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Мне бы хотелось надеяться, что это дружеский визит. Она рассмеялась, тряхнув копной своих черных волос.

— На прошлой неделе я слышала одну из ваших предвыборных речей. Мне она понравилась, и я решила внести свой денежный вклад в вашу кампанию. Нам нужно иметь в конгрессе как можно больше таких людей.

— Спасибо вам. Я… у меня нет слов, — пробормотал он, простодушно улыбаясь, позируя перед все еще глазеющей на них секретаршей.

— Можно? — Не дожидаясь разрешения, Ясмин направилась к кожаному гарнитуру из дивана и кресел, который Белль подарила супругу к его последнему дню рождения.

— Конечно же, Ясмин, присаживайтесь. Мисс Бэйнз, вы извините нас?

— О да, разумеется. Что вы пожелаете? Кофе? Чай?

— Спасибо, ничего, — ответила Ясмин, ослепительно улыбнувшись. — Но вы можете предложить что-нибудь моей свите. — Она сняла с плеча изящную сумочку и положила ее на колени.

— Свите? — слабым голосом переспросил Алистер. Боже, сколько же людей знают о ее визите сюда? Она что, черт возьми, прошлась парадом по Пенсильвания-авеню?

— С виду похожи на телохранителей, — прошептала мисс Бэйнз. — Я уверена, что из-за своей популярности ей приходится таскать их за собой повсюду.

Ясмин лишь безмятежно улыбалась, великодушно позволяя женщине делать свои исполненные драматизма выводы. Секретарша, очумело улыбаясь, попятилась к выходу, закрыв за собой дверь.

Алистер сжал кулаки. Сейчас больше всего ему хотелось как можно больнее ударить по ее восхитительному личику.

— Какого черта ты позволяешь себе подобные выходки? — Он старался говорить тихо, но зверское выражение лица в полной мере выдавало его ярость.

Если он и позволял себе грубо разговаривать с ней, то лишь иногда в постели и притом шутя. Но в квартале, где она выросла, вульгарное обращение было в порядке вещей, и этим ее было не запугать. Она резко вскочила с кресла, уронив сумочку на пол. Шарф, соскользнув с плеча, тоже упал к ее ногам.

— В чем дело, дорогой? — презрительно ухмыльнулась она. — Неужели ты не рад меня видеть?

— Я хочу знать — ты в самом деле рехнулась? Ты что, хочешь погубить меня? Кто-нибудь видел, как ты ввалилась сюда? Господи, неужели пресса уже разнюхала что-нибудь? — Он прикрыл рукой лицо, словно пытаясь отогнать ужасные мысли, которые одна за другой проносились в его голове. — Что ты здесь делаешь?

— Вношу свой вклад в избирательную кампанию. — Она расстегнула пуговицы на манжетах рукавов и, не успел он осознать, что же она собиралась делать, стянула с плеч платье. Оно повисло на талии, поддерживаемое широким поясом. Улыбаясь, Ясмин медленно высвободила руки из рукавов.

Его гнев уступил место страстному желанию. Взгляд застыл на ее упругих грудях. Соски были темные и напряженные, жадно взывающие к его чувственности.

— Я так скучала по тебе, сладкий мой, — замурлыкала она, медленно приподнимая юбку.

Сердце бешено колотилось, дышать стало тяжело, ладони вспотели, пока Алистер неотрывно следил за медленными движениями рук Ясмин. Алистер невольно застонал, когда она обнажила маленький треугольник кружев, едва прикрывавший густые темные завитки.

— Господи, — пробормотал он. Пот градом катился со лба. — Если кто-нибудь войдет…

— Никто не войдет. Даже президент не сможет проскочить мимо Ганса и Франца, которых я оставила снаружи. Я предупредила их, что никто — ни одна живая душа — не должен пройти через эту дверь.

Алистер все еще был в прострации, и Ясмин, просунув пальцы под эластичный пояс трусиков, медленно спустила их. Перешагнув, она подняла их и нацепила на указательный палец, покрутив ими перед носом Алистера. Тебе лучше сесть, дорогой. Ты немного бледен. Она слегка подтолкнула его, и он попятился назад, приземлившись на кожаный диван — подарок супруги. Об этом он уже не думал. Он не думал ни о чем, кроме как о всепоглощающем желании. Алистер потянулся к Ясмин.

— Не торопись. — Она стояла перед ним, уперев кулаки в бедра, слегка расставив ноги. — Почему ты не искал встреч со мной, мерзкий ублюдок?

— Ясмин, пойми, — умоляюще произнес он. — Ты представить себе не можешь, насколько забито мое расписание. Я ведь веду избирательную кампанию, черт побери.

— Со своей милой женушкой под боком?

— Что же я, должен оставить ее дома?

— Да! — со злостью прошипела она.

— Не вызовет ли это у всех, особенно у нее, подозрений? Ты подумала об этом?

Он опять потянулся к Ясмин, и на этот раз она позволила ему обхватить ее бедра.

— Неужели ты думаешь, я так легко пережил эту разлуку? Господи, это безумие — то, что ты здесь, но ты и представить себе не можешь, как я тебе рад.

— Поначалу ты не казался очень радостным, — напомнила она. — Я даже подумала, что тебя вот-вот хватит удар.

— Я был шокирован, изумлен. Это же чертовски опасно, но… О боже, твой запах! — Он наклонился и уткнулся лицом в ложбинку меж ее бедер, нюхая, впиваясь зубами, бешено целуя ее.

Длинными тонкими руками Ясмин обхватила его голову.

— Милый, я так страдала, не могла есть. Не могла спать. Жила лишь ожиданием телефонного звонка.

— Я не мог рисковать. — Он прижался к ее груди, взяв в рот сосок.

— Хорошо, — простонала она. — Сильнее, малыш, сильнее. Он сжал ее груди обеими руками и так впился в сосок, что заныла челюсть. Ясмин села ему на колени и стала стаскивать с него одежду.

Он просунул руки ей под подол, пальцы впились в ее бедра, с силой прижимая их, пока он входил в нее. Полетели пуговицы с его рубашки, и длинные ногти Ясмин вонзились в его грудь. Он хрюкнул, охваченный восторгом и болью, и потерся щетинистым подбородком о ее соски. Они загорелись от грубого прикосновения.

Ясмин предавалась страсти, словно дорвавшись наконец, словно в бреду. Как в дурмане, Алистер услышал телефонный звонок за дверью и бормотание секретарши: «Приемная конгрессмена Петри. Сожалею, но конгрессмен сейчас занят».

Алистер чуть не расхохотался, представив себе весь идиотизм ситуации. «Я сейчас занят, трахая до одури свою любовницу, — подумал он. — Да от этого могли бы рухнуть своды Капитолия! А что бы стало с избирателями? И вот уж поистине был бы праздник для недоброжелателей, попадись им в руки такой материал!"

Ясмин кончила первой. Обхватив его голову руками, прижавшись к нему, она прошептала ему на ухо эротическую песенку.

Он кончил не так шумно, как она, но так же бурно. Целую минуту после этого она тесно прижималась к нему, положив голову ему на плечо.

Когда она наконец выпрямилась, грудь ее блестела от пота, и блеск этот усиливался сиянием золотых цепей, свисавших с шеи. Ее кошачьи глаза еще теплились желанием. Она была так чертовски хороша в эту минуту, что у него захватывало дух… вернее, то, что от него осталось.

— Я люблю тебя, сукин ты сын.

Он хихикнул, слегка поморщившись от боли и от беспорядка, который они учинили.

— Я тоже люблю тебя.

Ни на мгновение не забывая о том, что от краха его отделяет всего лишь дверь, он с беспокойством подумал, сколько же времени провели они за этой дверью. Но, как бы то ни было, он не мог выпроводить Ясмин, не заверив ее в своей любви и преданности.

— Если я не звоню, так только потому, что беспокоюсь о тебе. Ты должна мне верить, Ясмин. Меня постоянно окружают люди. Я даже в туалет не могу спокойно сходить, кто-нибудь да обязательно увяжется. Когда я здесь, я работаю день и ночь. А в Нью-Орлеане еще более жесткий график.

Она взяла ладонями его лицо и притянула его рот к своим губам, прерывая пламенную речь медленным влажным поцелуем.

— Я понимаю. Правда, понимаю. Просто я чувствую себя так одиноко без тебя. Может быть, мы сможем провести вместе сегодняшнюю ночь?

Он был в крайней растерянности от собственной нерешительности. С одной стороны, разумнее уступить ее просьбе. Но с другой — риск быть замеченным именно здесь, в Вашингтоне, слишком велик.

— Я на самом деле не могу. У меня зарезервирован билет на пятичасовой рейс. Сегодня вечером в Нью-Орлеане большой прием, и я никак не могу его пропустить.

— Каким рейсом ты летишь? Я тоже полечу. Мы можем встретиться после приема.

Проклятье! Ситуация становилась угрожающей.

— Я не могу, Ясмин. Нам нужно заранее планировать наши встречи. Ты же знаешь. — Она выглядела рассерженной, удрученной и, кажется, что-то подозревала. Он быстро привлек ее к себе и снова поцеловал. — Господи, я бы и сам хотел, чтобы это было возможно. Позже, на этой неделе, я вырвусь в Нью-Йорк. Дай мне несколько дней, чтобы я мог все подготовить.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она натянула платье и даже вернула шарф на прежнее место. Рубашка Алистера была безнадежно измята; он надеялся только на то, что под пиджаком будет незаметно. На колене застыло пятно, но от этого уже некуда было деться.

Ясмин достала из сумочки чек и положила его на стол.

— Я надеюсь, этот вклад не принесет мне неприятностей.

— Неприятностей? — переспросил Алистер, завязывая галстук.

— Хм. Один вклад мне уже вышел боком. Помнишь, я рассказывала тебе, что перевела деньги Джексону Уайлду под своим настоящим именем?

— Да? В самом деле? Ты тогда сказала, что стоит попробовать дать ему взятку.

— Да, но ничего не вышло. Я лишь потеряла тысячу долларов, а это непозволительная роскошь для меня. Мое сопроводительное письмо было возвращено с пометкой: «Отлично придумано». Я так и не узнала, сам ли Уайлд или кто-то из его лакеев написал это, но, очевидно, священник взяток не брал.

— Или так, или ты мало предложила.

— Ты прав. Но, как бы то ни было, помощник окружного прокурора Кассили докопался до этого. Он звонил мне в Нью-Йорк. Я чистосердечно призналась, что пыталась опорочить Уайлда, дав ему взятку, лишь бы он оставил нас с Клэр в покое. Кассили попросил показать ему то письмо, но я его выбросила сразу же, как только прочитала. Но это еще не все. Втайне от меня Клэр тоже посылала Уайлду деньги. Она мне всю плешь проела, ругая, что я утаила от нее свою затею со взяткой. Но я утерла ей нос, напомнив, что и она умолчала о своем переводе.

Так что мы здорово поскандалили.Так что мы здорово поскандалили.

— Ну и в чем проблема?

— А проблема в том, что Кассиди не верит нашим объяснениям.

— Судя по газетам, он пытается из ничего наскрести целое уголовное дело. Не волнуйся насчет этого.

— Я-то не волнуюсь. Все пройдет и забудется. — Она искоса посмотрела на него и подмигнула. — К тому же у меня есть роскошное алиби на ту ночь, когда был убит проповедник, не так ли?

— Да. Ты была в Нью-Йорке.

— Нет, я в шестьдесят девятый раз трахалась с гобой. — Рассмеявшись, она открыла ящик его стола и швырнула туда свои трусики. — Небольшой сувенир на память, сэр.

— Мне от тебя на память ничего не нужно. — Он не зря был политиком. Знал, когда и как нужно действовать наверняка. Сейчас, чувствуя опасность, он притянул Ясмин к себе. Обнявшись, они поцеловались. Его поцелуй скрывал нетерпение, се поцелуй — отчаяние, которого, впрочем, конгрессмен старался не замечать.

Наконец Ясмин собралась уходить. Он проводил ее до двери. Уже нажав на ручку двери, она вдруг обернулась:

— Алистер, если я когда-нибудь узнаю, что ты меня обманываешь, знай: я способна на все.

— Обманываю? Есть веши, которые мужчина скрыть не может. — Он взял ее руку и провел ею по ширинке брюк.

На этот раз, как ни удивительно, она не была настроена на ласку. Рука ее не продолжила любовной игры, предложенной Алистером.

— Я просто подумала, что тебе следует об этом знать, дорогой. В таких случаях я не теряю голову, не схожу с ума. Но расплачиваюсь за все сполна.

Что-то в ее тихом голосе насторожило Алистера. Открывая дверь, он успел натянуть приветливую улыбку, дабы предстать в подобающем виде перед секретаршей. Прощаясь, они с Ясмин пожали друг другу руки. Конгрессмен сердечно поблагодарил Ясмин за финансовую поддержку, которую она оказала, хотя и не являлась жительницей его штата. Ясмин вышла в сопровождении двух телохранителей, втиснутых в дешевые черные костюмы.

— О, я потрясена! — в порыве чувств воскликнула мисс Бэйнз, прижимая руки к своей костлявой груди. — Нет, вы можете себе представить?

— Нет, не могу.

— Она все-таки бесподобна. От такой знаменитости можно ожидать высокомерия, самодовольства, а она — как все нормальные люди.

— Хм. Что ж, вернемся к работе, мисс Бэйнз. Пожалуйста, не соединяйте меня ни с кем, кроме миссис Петри.

— О, она уже звонила, пока вы были заняты с Ясмин. Его охватила паника.

— Я ей сейчас же перезвоню.

— Это необязательно. Она просто уточнила время вашего рейса. Сказала, что встретит вас в аэропорту.

— Что ж, прекрасно. — Он уже было направился в свой кабинет, как вдруг обернулся, словно его внезапно осенило:

— Кстати, вы ей сказали, что ко мне приходила Ясмин?

— Нет.

— Я ей сам скажу сегодня вечером. Белль как-то говорила об этой топ-модели. Мечтает быть такой же изящной. — Посмеиваясь, он потер мочку уха, зная, что этот жест придает ему мальчишеский вид и добавляет симпатии — Женщины всегда хотят быть такими же костлявыми, как фотомодели. Всю жизнь мучаюсь — не могу понять почему. Это же так непривлекательно. Да, кстати, она оставила чек на пятьсот долларов. Конечно, мы любым суммам рады, но, право, не стоит вокруг этого вклада устраивать бум. Думаю, это был скорее рекламный трюк.

Алистер зашел в свой кабинет и прикрыл дверь, надеясь, что выглядел вполне убедительным — дал понять, что расценивает визит Ясмин и ее финансовую поддержку не более как красивый жест избалованной знаменитости.

Уже сидя за рабочим столом, он открыл ящик и вытащил оттуда трусики, яростно сжав в кулаке тонкое кружево. Это уже было слишком. В некоторой степени он потерял контроль над ситуацией. Ему совсем ни к чему еще и эти проблемы в довершение ко всем остальным. Надо поскорее уладить их. Но как?

Ясмин уже успела доставить ему хлопот больше, чем все его остальные любовницы, вместе взятые. И хотя ее скрытые угрозы особо не пугали его, кто мог сказать, что выкинет такая непредсказуемая женщина? Пожалуй, к ее предупреждениям стоит отнестись более серьезно.

Стоит ей только захотеть, и жизнь его может превратиться в ад. У нее есть связи с прессой, она вхожа в высокие сферы, так что вполне может поставить крест на его шансах в избирательной кампании. Она может разрушить и его семью. Черт побери, ему нравилось, как устроена его жизнь, и он вовсе не хотел что-либо менять.

— Проклятье, — пробормотал он, обхватив руками голову.

На этот раз он действительно не видел выхода.

Единственным решением проблемы было покончить с этой связью. Он, конечно, жертвует классной любовницей, но, с другой стороны, на карту поставлены его благополучие и карьера, в случае если все всплывет наружу. Запихивая в карман пиджака крамольный сувенир с намерением избавиться от него позднее, он твердо решил, что при первой же возможности скажет Ясмин о том, что между ними все кончено.

Саедра Браун