Черная машина, ясный день

Красно-синие мигалки горят.
Нас постелют ни свет, ни заря
На белом-белом покрывале января.
Каспийский груз.

Мы отправимся в ад, кровоточа.
Нам расскажут, что приклад – продолженье плеча.
Заточка.

Стробоскопы брызжут белый свет
Мерседес несет меня к Москве,
Я вскрываю нить дорожных вен
Недовольным выкриком сирен.
Погоняет сани мне Харон.
Я спешу в столицу с похорон.
Вот такой у нас зверек песец –
Минуснул еще один боец.
Про него не пишут в новостях.
Он мир новый строил на костях.
Он теперь цветные смотрит сны:
Чей-то муж и папа, чей-то сын.
Черная машина, ясный день.
Я в салоне бледный, словно тень,
Дым глотая, думаю о них.
Ведь бои идут без выходных.
В небе бьются синие огни,
Впереди конвой мой от ГАИ.
Боль моя стучит в коробки стен
Недовольным выкриком сирен.
Плачет мать, толкует что-то поп,
Пьяная родня, закрытый гроб.
А под этой крышкой что же? Ля…
С мясом перемешана земля.
С черной крыши брызжет синий лед…
Он теперь в земле лежит гниет.
Без отца остался его сын.
Что ему сказать? Как объяснить?
В старом сердце гулко бьется боль,
Красно-синий свет, сирены вой.
Сигаретный дым, ванильный раф.
Может, кто-то скажет – я не прав.
Но ведь, лядь, мужчину в тридцать лет
Почему зарыли мы в земле?