Зола перекрёстка

так  много  засушливых  мест  появилось  под  этим  дождём,
даже  слёзы  не  смогут  помочь,  когда  меня  не  останется,
если  каждая  ночь  придёт  открывать  капюшон,
все  кобры  решат: – нас  слишком  много,
пусть  дни  ползут  сами,
мы  уползём  смертниками  в  анабиоз,
радио  выловит  влажность  волн 
синхронном  сухого  зачатия…

я  в  маленьком  бистро  пью  кофе,
слушаю  джаз,
за  окном  дождь  тушит  сигару  вечера,
вечер  злится,
пытается  снова  и  снова  разжечь  свёрнутые  листья…

а  среди  незнакомых  людей  много  сходства,
незлые  тянутся  к  незлым  продолжить,
говорят  о  работе,
семье,
доме,
успехах,
детях,
находят  общих  знакомых,
выражение: – давай  дружить  семьями,
стеблями  роз  прорастает  в  лексиконы…

пью  кофе, 
улыбаюсь,
наверно  и  я  могу  быть  таким  незлым,
семейным,
бритвенной  бледностью  не  пустым…

ещё  рано  для  ночи,
вечер  сигару  раскурил,
зажглись  фонари,
я  попросил  притушить  яркий  свет,
заказал  абсент, –
злой,
агрессивный,
способный  выжечь  в  грудине  душу,
большего  и  не  надо,
остальное  патологоанатом  в  первую  очередь  удаляет…

зачем  я,
в  этом  вопросе  присутствует  аксиома,
все  лица  за  окном  в  капюшоне,
их  игры  вводят  в  вены  уколы,
на  деревьях  качаются  листья,
как  в  петлях  знакомые,
гремит  громом  поднятая  с  колен  пыль,
это  ответ  лишённый  голоса,
это  скрип  крови  под  пыткой  в  аорте…

пью  кофе,
улыбку  схаркиваю,
грузно  в  уборную  падает…

и  темнота  кругом,
и  сырые  стены  в  обёртке  плесени,
рядом  бродят  бездомные  тени,
на  тени  надеты  чужие  конечности,
грудина  схвачена  огнём  абсента,
в  топке  жаркого  льда  занавеска  срока  отдёрнута,
вижу  края  восторга,
джаз  переплавил  медь  в  слитки  золота…

дрожь  о  ладонь  потёрлась  выменем,
вечер  сигару  снова  раскуривает  спичкой  полной  воды,
дождь  по  городу  носится,
напоминает  курицу  без  головы,
волны  засушливых  мест 
людей  караваны  теряют  в  мареве,
удушлив  воздух  внутри,
темнота  снаружи  не  исправляет,
настоящее  бивнями  толкает 
прописать  в  паспорте  неба  моё  будущее,
когда  меня  не  останется.