Война и мир. гл. 2-2-9б

2-2-9б

Убрать с пути лестницы этой служебной,
На этот так важный для армии пост,
Соперника с качеством мысли столь бедной,
Другой — наводил для победы бы мост.

Их ссора достигла большого накала,
Глядишь, так вот-вот и начнётся дуэль,
Но к счастью она уже нас не достала,
В их споре достигнута нужная цель.

Всё тот же курьер и привёз назначенье,
Буксгевден, как враг, стал уже побеждён,
И Бениксен место занял с утвержденьем,
И я в этом полностью был убеждён.

Но армия вся и её положенье,
Сама себе словно становится враг,
В её всех аспектах и всех отношеньях,
В снабжении полный становится крах.

Согласно Союзу, её всё снабженье
Должно проводиться союзной страной,
Но Пруссия впала в своё пораженье,
Оставив России заботу самой.

Накрыла голодная тень наше войско,
Ни — хлеба, ни мяса, ни сена, овса,
В таком положенье себя уже бойся,
«Разверглась» над армией просто гроза.

Возник новый враг под названием голод,
Одно есть лишь средство его победить,
Конец уж зимы, ещё действует холод,
Грабёж — повсеместно его возбудить.

И «новые» части полков и дивизий,
Как вольные банды свершают грабёж,
Добыча для армии нужной провизии,
Выходит, как месть пруссакам за «падёж».

Но выхода нет и сей выход — законный,
Так было и будет во все времена,
Хотя этот путь есть, как выход, позорный,
На то и ведётся любая война».

Сначала читал, пробегая глазами,
Но дальше — всё больше весь рос интерес,
В нём злоба росла, говоря между нами,
Военная жизнь всё брала перевес.

Он смял письмо, бросил, прогнав эти мысли;
Там, в детской послышался странный вдруг звук,
Но, чтобы те мысли его не загрызли,
Для «у;спокое;нья»  начавшихся мук;

Боялся, случилось ли что там с ребёнком,
Его охватил настоящий вдруг страх,
Он вдруг очутился в каких-то потёмках,
Как будто катился в неведомый крах.

Ему пришло в голову, умер ребёнок,
Как раз в ту минуту, когда он зашёл,
Он видел, как няня крутясь средь пелёнок,
В них прятала что-то, но был очень зол.

«Всё кончено», — думал; уже пот холодный…
«За что же мне в жизни такая судьба?
Я с нею рождён что ли? Но — не безродный!
Теперь умер сын, но сначала — жена»!

Растерянный шёл он к кроватке ребёнка,
Уверен, кроватку найдёт он пустой,
То няня его уже прячет в пелёнках,
И я теперь буду «душой холостой»!

Раскрыв занавески, увидел он сына,
Румяный лежал, дыша ровно во сне,
На убыль пошла у ребёнка ангина:
«Ну, как же могло так подуматься мне»?

Нагнувшись, проверил он лобик губами,
Что кризис уже очевидно прошёл,
Но он устыдился случившейся драме,
И с радостью был на себя только зол.

Так тихо княжна, подошедши к кроватке,
С ним вместе делила всю радость бытья,
Ах, как же у них стали чувства все сладки,
Дальнейшего брата с сестрою житья.

Княжна свою радость вложила в объятья,
Отвесив от счастья ему поцелуй,
Роднее и ближе им стали понятья
Семейных всех нежных столь родственных струй.