Трение сердец

"Чеснок справа от угля. Камин вшивается в огонь. Круто вертится память, когда нависли черные корни." — Классно, очень классно.

Эти сочетания обволакивают уединённой медитативной тишиной, той самой подлинной тишиной себя, которой так не хватает. Как будто в том порядке жизни, где большую часть времени твоё внимание почти целиком съедено миром, вдруг наступает момент, когда оказываешься способен выкроить себе эту скромную вакантную территорию посреди ослепительной ряби мирового полотна, обретаешь каплю свободы на острове уединения и наконец-то можешь обратить свой взор к внутреннему, как бы спрашивая себя: "А что же от меня, собственно, осталось?". Что из этого можно вернее назвать сном — колебания внешнего мира, где я поглощён, где меня как такового уже и нет вовсе, или всё-таки это внутреннее проживание, которое как бы максимально близко и подлинно, но вместе с тем настолько субтильно и эфемерно, что просто не подлежит не то что никакому выражению на языке, но даже не подлежит никакому установлению, никакой фиксации в своём же внутреннем плане? Пожалуй, внимание, всегда оставаясь неизменным, курсирует между двумя снами — внутренним (ночным) и внешним (дневным). Тем не менее, иногда наступает близость к себе — так ли важно, какова изнанка этого сновидения, — и эта собранность созерцательного фокуса в миг мимолётного просветления действительно восхищает меня.

Такая краткая, казалось бы, отрывистая и даже мимолётная вещь, — зато как цельно схвачено в ней одно тонкое ощущение!

Владимир Лодейников   30.09.2023 16:35   •   Заявить о нарушении