Гипнозом музыки заворожён

Я музыке не чужд
Стихи во мне витают постоянно.
Классическая музыка звучит,
Хотя, и перестуки джаза,
Песен мелодии, романсы,
Слух, тоже, ублажают. 


Музыка – моя муза

Человек рождается, уж, с чувствами.
Но, осознание себя и мира, в круг себя,
Приходи к нему после рождения
Постепенно, он начинает реагировать на чувства,
Сознавать их и отвечать на них, инстинктивно или,
Сознательно, по мере созревания сознания,
Накопленья опыта, развития мышления,
Обучаясь, запоминая, соверщенствуя
Уменье отвечать на чувства.
При том и сами чувства развиваются,
Совершенствуются, гаснут и возрождаются
В процессах ответных действий, тренировок.

Так, слыша звуки, мы их воспринимаем, 
Запоминаем, различаем по силе, высоте,
Продолжительности, высоте и суммы их.
Т. е. их монотонности, полифонии или
Аккордах, вплоть до шумов. Окраске,
Сложности, сочетаний форм речи,
Музыки, и прочего их многообразья.
Тоже самое, и с другими чувствами.
Например, со зрением. Но! Воспринимаем
Мы их, ведь, все одновременно.
Учимся их различать. И, одарены ими,
В ощущении и воспроизведении
Каждый из нас, в разной мнре.

К чему, всё это излагаю?
К тому, чтоб поговорить о музыке,
Её основах, восприятия её,
Исполнения, создания, популярности.
К сожалению, дарами этими, мы
Одарены, весьма неравномерно,
Хотя, в какой-то степени, их,
Можно, несколько развивать.
Но! Не беспредельно!
Кто-то одарён, абсолютным слухом: 
(Различает и определяет монозвук по частоте),
Кто вообще глух к музыке, мелодии.
А кому-то, музыка – основа и смысл жизни. 

У каждого свой тембр голоса.
Одни, прекрасные исполнители,
Другие склонны к сочиненительству.
Есть благодарные слушатели. У каждого
Свои возможности, желания.
Я, например, безуспешно учился играть
На фортепьяно. Но! Не обладая памятью,
Желаньем, и, слухом, не преуспел.
Но, постоянно, слыша музыку,
Постепенно полюбил её, развил слух,
Слушая её по радио, в театрах и
В концертах. В исполненье мамы,
Друзей, телевиденья иль в записи.

А, тут недавно, прочитал:
«Сергей Рахманинов воспоминания»,
Записанные Оскаром фон Риземаном.
(Издательство АСТ, Москва, 2023.)
И понял, что я, бездарный слушатель,
Вдруг сотворил себе кумира – музыку. 
Ей подчинён, верен. (И это в девяноста лет!)
И все мои потуги любого творчества,
Сопровождались, прежде, ею.  И я, такой же,
Интуитивный, примитивный,
Бездарный исполнитель стихов,
Изобретений и других творческих порывов,
Как и, слушатель музыки, этой моей музы.
Но! При этом, ещё, и не любой, а только той, что мне созвучна.

Не смотря на скверную память, слушая любимые
Фортепьянные концерты, любимых композиторов:
Рахманинова, Чайковского, Шопена, Шумана,
Грига, Бетховена иль Моцарта, я помню,
Каждую ноту, хоть воспроизвести, даже в памяти, не могу!
Ну! Сколь прекрасны Первый Чайковского, Второй Рахманинова!
В особенности, современного их исполнения.
При этом, испытываю радость, близкую к оргазму.
Се ля ви, простите, Edem mit sаidem.

       
              ***
Музыка – отраженье настроенья.
Она душа всех наших чувств.
У древних она рожок пастуший.
А позже, сладость грустной лиры.
Танцы под грохот барабанов.
Плачь скорби, марш воинов под духовой,
Волынки вой, скрип шарманки.
И песни радости, и скорбь разлуки.
Всю жизнь она, сопровождает нас.

Моцарт, Гайдн, дети возрожденья.
На смену мрачному средневековью,
(В Европе либеральный монархизм).
Люди встрепенулись, разомлели.
Либерализм родил всеобщее веселье.
И музыка – отраженье настроенья,
Всё веселее, легче, человечней.
Это заметно, от Баха к Моцарту,
Через барокко Россини, Доницетти.

Но! Под завесой ликованья, уж,
Пробуждается сознанье мыслей.

О бренности существованья,
О судьбах мира, человечества,
Любви и смерти, о бренности всего. 
Фантазии Бетховена, вылились в
Полёт души Франчески Римини.
В бесконечность дороги дальней,
Грустящего Чайковского.
В трагедию готики героев Вагнера,
В тяжесть дум Рахманинова.

Печальна музыка Прокофьева,
Трагична Шестаковича: они, творили,
Под гнётом соцреализма. Но!
В то же время, для отвлеченья от
Мрачных мыслей в культе личности,
Творил весёлое гений Дунаевского,
Звал в бой Александров песнею и пляской!
А дальше музыка в диссонансах рока,
На дискотеки юных созвала.

И, всегда, «душа всех наших чувств»,
По-прежнему влечёт нас, на эстрады,
В театры, и, к концертным залам.
Ей, телевиденье и радио полны.
На скорбь, веселье и раздумья,
Она сопровождает нас «всегда,
Повсюду и везде». И нет нам ближе
Любого, богом данного, искусства,
Чем музыка – «отраженье наших чувств»!
 
            
               ***
Я к музыке совсем не глух.
Но научиться игре на рояле,
Не смог, не в силах даже.
Ну, быть может, рано,
Интерес к учению потух.

Но для истинного мастерства,
И, даже для домашнего бренчанья,
Нужны ещё подвижность пальцев,
Память мышечная и музыкальная.
Мне же этого, не хватало, не дано.

Из-за того, что в раннем детстве,
Болел в тяжёлой форме корью.
Чуть не погубила она меня
Я памяти лишился в результате,
И потерял подвижность пальцев.

Лечебной физкультурой, маме
Удалось, с большим трудом,
Почти восстановить утраты.
Но, лишь, почти. Это, и сказалось,
На успехах музыкальных.

Поэтому преклоняюсь музыке,
Теперь, только слушая, её.
Сам, бывает, на губах играю.
Виртуозно мелодию, с тех пор,
Могу лишь, просвистать.

Не то, что рояле, и даже на гармошке
Что-нибудь простенькое исполнить,
Ей богу, как следует, не мог.
Могу лишь пальцем ткнуть.
Но всё ж и это, мне, отрадно.

Но я, ведь, человек простой.
Гений же, вселяет красоту во всё.
Другой раз, и, не сознаёт,
Что в творенье гениальном,
Есть, ещё что-то, иное, гениальное.

Примером могут послужить
Концерты из гениальных
Чайковского симфоний.
Исполненных последовательно
Дирижёром Ф.Жёрданом.

Я не знаю, интуитивно-ли,
Или случайно, он попросту
Связал первую с пятой.
Всё просто, но эффект
Получен колоссальный.

Задумано так было? Но,
Вышло гениально, я не знаю, н
Помещаю это в стих,
Под впечатленьем, навеянным
Удивительным созвучьем.

Я их воспринял и ощутил,
Как течение прошедшей жизни.
И, как езду на тройке почтовой.
Текут их звуки, как жизнь бежит,
Как горная река, в ущельях скачет.

То прыгает, как серна, по камням,
То в заводи почти застынет.
То вновь торопится куда-то,
А то журчит как милый ручеёк.
Иль в водопаде с грохотом падёт.

Сначала российские просторы.
Снежный путь. Под пологом тепло.
Ямщик тихонько напевает.
И колокольчик однозвучный,
В такт песне подпоёт.

Столбы же, верстовые,
Кивают полосатой головой.
И от приятного тепла,      
От звуков столь протяжных,
Устал и задремал я.

Вдруг тряхнуло: с горки покатились.
И сразу сон другой: мама,
Я снова в детстве. И, за сладким
Поцелуем струнных, вновь тишина.
Оркестр занемог от счастья…

Наезжена дорога. Ухабы протрясают.
Оркестр, литаврами гремит,
То скрипки в скорби ноют.
И сердце, то стучит как молот,
То затихает… Морозно…

Солнце сквозь туман свет льёт.
За далью даль. Дорога вьётся.
Несётся тройка во весь дух.
Сани, вдруг, в сугроб воткнутся.
И боком катят. А, тройка мчится, мчится…

Тройка лИха. Дорога длИнна.
Меняются мелодии и ритмы.
Окрестные, картины проплывают.
Иные мысли в голове.
Я, вроде, уж и вырос: сны другие.

То чувства нежные любви.
То буря их, под грохот барабанный.
И думы разные: жизни разнобой.
А жизнь, как и дорога, всё не вечно.
Потери, друг за другом, настигают.

Оркестр переплетает ритмы:
То светлые воспоминанья,
То реквиемом, ужас достает.
То скрипок вой, экстаза полон.
То ошарашивает литавров бой.

Какой там сон!
Я весь в поту переживанья.
Дыханье страх перехватил.
Вдруг вспомнил маму:
Накатывает светлая печаль.

Но близится конец дороги.
Время, ведь, необратимо.
Пора прощаться с жизнью.
Мелодии трагичны, горечью полны.
Насквозь пронзила сердце боль:

Болезнь опустошила.
И силы, вовсе, иссякают.
Тройка ели тянет... Встала…
Всё... Конец... Завыли духовые.
И тихое прости, фагот.

Барабаны... Ужас смерти...
Реквиема горечь... Оркестр умолк...

Минутное молчанье зала...
.............................................
Взрыв аплодисментов. Браво! Браво!
В порыве чувств, все встали.
Поднял оркестр, усталый дирижёр.
         
               ***

Мама была, очень музыкальна.
Играла фортепьянные миниатюры:
Чайковского (любимый композитор),
Шумана, Бетховена, Шопена.
Наигрывала Бокалейникова, вальс.

Любовь же к музыке, и мне досталась.
Во мне витает постоянно,
Какая-то, популярная мелодия:
Предыдущий стих, как ни странно,
Правил я под «Чардаш» Монти.

А с самого утра, сегодня,
Во мне любимец Глинка вдруг запел,
Ангельским голоском Валерии Барсовой,
Примы Большого в прошлом.
Будто луч утро осветил.

Как жаль, что Глинка теперь не моден.
Музыка его удивительно проста, народна.
Неправда, будто простота бездарности залог.
Вспомним песню, Богословского
«Тёмная ночь». Тривиальна, а за сердце хватает!

А «Руслан». Вся опера пронизана
Ясностью и симфонизмом,
Как и поэма Пушкина, народна
И напевна, песнь соловьиная.
Глинка, ведь, собирал фольклор,

Как восхитительны и «Хота Арагонская»
И «Ночь в Мадриде», как счастье жизни!
Или «Камаринской» лихая удаль.
Душу от забот всех отвлечёт.
Их красота, свести с ума, готова.

Но этого боимся мы напрасно,
И было бы весьма прекрасно,
Кабы наш Глинка, романтики орёл,
Отбросив все сомненья,
Опять бы, популярность приобрёл!


         ***

Или вот во МАМТе,
им. Станиславского и
Немировича-Данченко.
Концерт, по случаю, недавно,
Под стих попал мне в
Шоу музыкальном.

Мы долго повода искали,
Как бы, в день рожденья,
Традиционное застолье, миновать.
Я вдруг узрел в репертуаре,
Что МАМТеатр даёт премьеру:
«Зимний вечер в Шамони»,

Я сразу внял, без колебаний:
Нам именно туда бы,
В самый бы раз, пойти!
И оказалось, стрелу желаний,
Прямо в яблочко пустил!

Сначала было как-то кисловато.
Не согласовано, серо.
Я сходу, действия не понял,
В развитие сразу не вошёл.
Потом, распелись, в роль вошли актёры,

С глаз, как бы, пелена упала.
Всё встало на свои места.
И фабула спектакля,
И прелесть фигурантов,
И музыка, и режиссура, и игра.

Нам, грешным,
Чтоб что-нибудь понять,
Нужны приказы, разъясненья.
Без этого, нового не видно,
И, откровенно, понять нам это не дано,

Пока нам сверху не укажут,
Никто и ухом, не ведёт.
И неизменно: нет указаний,
Не будет исполнять, никто!
Ну, с этим, пожалуй, всё понятно.

А, что ещё весьма, к тому ж, занятно,
Чем дальше от спектакля,
Вспоминается тем, более тепло.
Быть может потому,
Что он живой, являет мастерство.

А мастерство почти во всём:

Сюжет:
                Тироль,
                Прекрасный зимний вечер.
                Алмазами искрится снег.                .
                Сезон высокий. Горы, лыжи,
                Со всеми атрибутами курорта,
                Как горнолыжник, каждый фигурант одет.
               
                Вдали: гор сахарных вершины.   
                Свежо, и дышится легко:
                Будто бы, зал заполнил горный воздух.
                Не замечаешь театральной духоты.
                Всё очень необычайно и светло.
                Волшебно, просто.

Сцена:
                Акт первый:
                Зимой, на снежном склоне.
                Второй:
                В отеле горном, праздник: Новый Год.

 Режиссура:
                Талантлива, точна, академична.
                Такое впечатленье:
                Что промахи премьеры,
                Предусмотрены заране.
                Забавно! И, здорово вполне!
               
Музыка:
                Выбор достойный: из самых
                Что, ни на есть, любимых оперетт.

Сюжет:
                Последователен и органичен:
                Все отступленья, все репризы,
                Всегда по месту и с умом.            

Актёры:
                Хороши уж очень Сильва и цыганка,
                И их партнёры.
                Другие, певцы, танцоры, тоже хороши.

Сильва:
                Но! Хибла ГЕрзмава,
                С ней «Княгиня чардаша»,
                В арии выходной, прекрасна.               
                Впрочем, она великолепна и в другом.
               
                Фигура! Изящна, хоть, чуть, полна,
                Но идеальною сложена.
                Зыкина вторая просто!
                Как в бородатом кавказском анекдоте:
                «Петь не могу: устала очень.»
             
                «Не пой, только ходи
                По сцене, туда – сюда, туда - сюда,
                Туда – сюда».
               
              Да! Великолепная фигура,
              Но в обаянии и с совершенством –
              Лариной Татьяны,
              Величием, гордыней,
              Как государыня Екатерина.               
               
               К тому ж ещё, аки мировая прима,
               Прекрасно, бесподобно,
               До умопомрачения, поёт.

Балет:
               Довольно современный:
               Стопы вывернуты внутрь,
               Канкан хорош.
              (Ведь оперетта всё ж).
               
                Мне кажется, актёрам,
                Пристало бы всё ж освоить,
                Изящные телодвиженья
                Поворотов резаных, слалома.
Вывод:   
                Всё замечательно, красиво.
                Талантливо! Слов нет!
                Какие страсти неземные,
                Мы извлечём из оперетт!

Они, хоть и не столь крутые,
Как муки в опере,
Но, тем не менее лихие,
И, всё же веселей:
В них оптимизма свет!

А страсти жгут,
И в сердце оставляют след.
Кто их не услышал,
Тот чувства пропустил большие,
Сценическим восторгом не болел.

Какие жизни повороты,
Нас ожидают каждый раз,
Когда лихие приключения,
Возникают из судьбы проказ.

Там престарелый бес,
Кокетку молодую любит.
Тут не раскрытая любовь
Возносит до небес.

Там зло себя само накажет,
Добро восторжествует.
Соединятся любящие пары.
И посрамлён коварный бес.

К чему нам оперетту славословить.
Вы про неё всё знаете без нас:
Бал там добрый гений правит.
Он не обманет в ожиданье нас.   

Восторг, пожалуй, превзошёл
Все наши ожиданья.
Спектакль вознёс нам
Настроенье до небес.

Спасибо Тителю и Лейси,
Всем участникам творенья.
И сей поход в театр великолепный,
Заранее я знаю,

Запомнится надолго, и, каждый раз,
Когда его, вдруг, вспомнишь в суете,
Поднимет настроенье и навернутся
Умиленья, невольно, слёзы!

Малюсенькую долечку концерта,
Я принял, как подарок дорогой,
Преподнесённый мне театром,
В день моего рожденья.

Прошу простить меня, читатель,
За то, что я фривольно,
Расслабившись невольно,
Сей панегирик театру, подносил!

И тебе читатель, назойливо сюжет пропел.
И что особенно занятно,
Как общеизвестно, приятное,
Соединить с полезным вместе, веселей:

Великое удовольствие, я получил в театре,
И, заодно, уж, и очень, вишь, удачно,
Скрыться от застолья преуспел!

30 11 2019 – 07 12 2019

            
                ***

Иногда я посещаюсь вдохновеньем,
Когда пишу стихи, аль слушаю
Гениальное произведенье.
И в тот божественный момент,
Сам жаждешь, с нетерпеньем,
Творить прекрасное, во след!
Такое, я испытал не раз.

Однажды, в Новой Опере
Снегурочку давали.
Некрасова, контральто, пела.
Берендея пел Марат Гареев, что ль?
(За давностью, всех не упомню).
Но хорошо запомнил глубину,
Запавших в душу впечатлений.

Мороза пел бас, рокочущий,
Как бас-труба в суб-контр октаве.
Мизгирь страдал в любви,
Как медная валторна.
А дирижировал Евгений Колобов,      
Тот самый, гений страсти роковой.
Певцы, оркестр, в единое слились.

Зал затаил дыханье,
Коллапс сердцА остановил.
Лишь чувства нам оставил,
Чтоб ощущать феерии
Волшебной красоту.

Колобов загипнотизировал нас,
Прекрасным исполненьем.
Пронзил той, музыкой насквозь.
И отключил сознанье.
Зал в немоте застыл... …

Закончилось волшебное творенье.
Воцарилась гробовая тишина.
Не шевеления. Ни шороха,
Ни, даже, вздоха, кашля.
…………………………………

Лишь через несколько минут,
Когда настало пробужденье
От удивительного сна,
И бесконечные овации, взорвались мощью,
Как с Колобовым, привыкли мы, всегда.

          ***

Иль вот ещё:
Опять же, лишь недавно.
По телевизору знакомое
С детства скрипки пенье:
Лебединое озеро, танец лебедей.

Я, к экрану, скорей, поближе:
Не танец, а только музыки
Оркестровое исполненье:
Солирует на скрипке Стадлер.
Он же, и, дирижёр.

Заслушался. Пенье струн
Насквозь пронзает.
Прекрасно до умопомраченья.
Слышу, как будто в первый раз.
Каков Чайковский! Колобов тож!

Божественно. Я про тот Чайковского
Концерт для скрипки, с оркестром, ранее не знал.
Иль это Стадлер напридумывал,
Танец лебедей, концертным исполнять?
Иль может, просто в музыке, я, профан?

Звучит великолепно!
Боже! Прекраснее на много
Концертов скрипичных всех других.
Допускаю, что Стадлера игрой, 
Загипнотизирован, заколдован.

Но нет! И, сочинения шедевр!
А, Стадлеру поклон глубокий.
Какое великое наслажденье,
С Чайковским вместе, он,
Своей игрою, произвёл!


        ***

Да, музыка может произвести
Неизгладимое впечатленье.
Всем известно, что солдат,
Под мощный рёв оркестра,
Как зачарованный, в гипнозе,
Идёт на встречу смерти,
Не замечая, свиста пуль,
И пушек гром.

А мы, даже холодные бездари,
Кто, хоть немного,
Музыкальным слухом одарён.
Готовы в опере иль на концерте,
В переживаниях и в просветленье,
Плакать и страдать,
Смеяться и рыдать.
Пустить слезу, нисколько не стесняясь.

Гипноз?
Как вы считаете? Это ль не гипноз?

           ***

В каждом человеке, любая музыка
Находит отклик: восторг иль отвращенье.
Сентиментальность, грусть, или слова любви.
Ну, например: стишок, напомню вам, «Тихоня».

Всегда я окружён был товарищами и друзьями.
Они собою заполняли, всё время личное моё:
В школе, на урока, в балду играли,
А в институте: в футбол,
Преферанс-ли, или пинг-понг.

Ездили на велосипедах,
Или на лыжах с гор катались,
С девицами играли в волейбол.
Чуть повзрослев, вино и водку распивали,
На танцплощадках танцевали.

Ну, в общем, время убивали,
Прослыли лоботрясами, вполне.

По мере роста, созреванья,
Менялись и характер, и запросы.
Менялись и товарищи мои.
Иль смена, тех товарищей самих.

Я терялся в их неустойчивой команде.
Средь них всегда ведомым был
Кем-то более активным.
Ум мой, затуманен, вял, застыл.

Но иногда он просыпался,
В нём возникал потенциал, совсем других начал:
Познанья, любопытства, крупицы воли, логики.
И вдохновения запал.
Теперь я понимаю, собака в чём зарыта.

Родители мои, совсем не рядовые,
Но происхожденьем, хоть не буржуазным,
Нахрапистою нищетою тех времён,
Были забиты и затоптаны совсем.
Сил не нашли они, отбросив прочь сухие назиданья,
Привить мне с детства, основанья правильных начал.

Но важно, что получил от них, я, отблеск морали той,
Что в интеллигенции российской
Заложена была и до конца не выбита,
Махровым, материализмом.
Мне же от морали той, ошмётки, лишь, достались,
И, управляют мною, к счастью, и сейчас.

В сей ситуации, однако,
Всякие забавы, всё ж отвлекали
От дурацких и уродливых проказ.
Которые в результате разрушали
Зачатки разума и совести подчас.

Помню, как-то, в дровяном сарае,
Нашёл я старый патефон.
Над ним мы долго измывались,
Крутили диск то медленно, то быстро.
Пока я не пустил диск задом на перёд.

Пластинок патефонных, валялось много там.
И для забавы дуроломов,
Их в обратном направлении, я крутил.
Чем недоумков, очень удивлял.

Под неприятный скрип оркестра
И грохот барабанов,
Нам надлежало, по привычке выпить.
И, патефонная пластинка, без устали крутилась,
Пока любитель музыки, был пьян.

Обычно, к нам прибивался, один «Тихоня»,
От музыкой такой, он доходил.
Его конвульсии пополам сгибали,
В полусознанье приходил.
И какофония ему была, как благо.

Нам, всем, это забавно было,
Подчас мы забывали про него.
Предавались возлияньям,
Не понимая, даже,
Тривиальности сего.

Со временем компания лоботрясов,
Каких не мало было на Руси, распалась.
Мы в жизнь, во взрослую, вошли.
Незаметно время пробежало.
На несколько десятков лет, вперёд.

Не помню я, по случаю какому,
Я в тот район, случайно, раз, отбыл.
Нечаянно увидел, по тротуару
Навстречу мне Тихоня проходил.
Взглянули, бросились друг к другу.

Он сразу в гости, сразу, пригласил.
Жена на стол, как принято, накрыла,
Коньяк армянский он разлил.
Разговорились, вспомнили былое.
Магнитофон Тихоня, тут, включил.

И я услышал, анти-музыки, отвратительные звуки.
А он погромче звук открыл.
В какое сильное волненье
Вдруг какофония его ввела.

Он отвалился к спинке стула,
И счастием насквозь светясь,
Со стула чуть было не упал.
Жена на кухню сразу удалилась,
Она, наверно, свыклась с этой ерундой.

Но чувствовалось, слушать ей противно,
А шум воды из крана, ей, вероятно,
Анти-музыку, не слышать помогал.
И, видно, водопроводный краник,
Включался каждый раз,

Когда он магнитофон пускал.
И заглушал немузыкальные страданья
И тем, семейную идиллию спасал.
А мои, испытанные в бурях нервы,
И не такое выдержать могли.

Забытые приключенья всплыли,
Мы молодость, как бы, вернули.
К стаканам руки потянулись,
Воспоминанья, далёких лет
Поимо воли, сразу потекли.

Какая-то неизгладимая привычка,
Затверженный рефлекс,
Сказался через много лет.
А позже, Тихоня мне признался,
Для него, прекрасней музыки на свете нет.

Он всю жизнь, любую музыку
Слушает обратным ходом,
Любуется, вникает.
Ей разгоняет жизни скуку.
А к настоящей музыке ему запрет.

И так всю жизнь!
В теченье многих лет!
Привычка эта процветает.
Но, что в истории сей забавляет:
Его жена – в консерватории доцент!

            ***

Да, музыка всесильна. Настроенье создаёт.
Сейчас, звучит во мне
Прекрасная миниатюра,
Пьеска фортепьянная. Шутка гения:
Музыкальный, Франца Шуберта, момент.

Весёленькая мелодия такая:
Трам, тиритам, там, там, там.
Вроде, как, в мажоре.
Ну, а если, медленней напеть?
Трам -  тиритам -  там – там – там.
Она, пожалуй ближе уж к минору,

Вселяет сентиментальную грусть.
Мне сразу вспоминается что-то
Щемящее мне сердце.
Как будто в детстве
Тихое и милое такое.

Например, Иннесочка Крылова.
Она от нас ушла,
Оставив лишь печаль.
Ещё немного тёплой грусти.
И, память лет ушедших.

Нам не хватает, теперь, её терпенья,
Простоты, сочувствия, благоговенья.
Такие люди осветляют нас.
Как хорошо, что мы такие,
Готовые к состраданью.

Оно облагораживает нас!
Но наша жизнь противоречива.
Жестокость в ней, переплетается с добром.
Прекрасное настроенье,
Со сплином и химерой.
Веселье, с омерзительной хандрой.

Вот, опять же, вам примерчик:

              ***   
Сижу, пишу стихи.
По телевизору Бежар,
Он, за мои грехи,
Девятую симфонию Бетховена,
Дурацким танцем искромсал.

Под ритмы конницы Наполеона
Танцоры скачут, приседают,
Баб таскают, бьют поклоны.
Оркестр, во поле берёзоньку, сыграл,
Валяться по полу Бежар артистам
                наказал.

Как хорошо, что я стихи пишу,
И, параллельно, другие редактирую,
И с тем, не вижу глупой канители.
А то бы, от тоски, небось,
Ресницы поседели.

Хоть музыку Бетховена люблю,
Но, пойду-ка я кефирчика попью.
Иначе, гром литавр нарушит
                строй стихов.
Иль водопад воды заглушит их тотчас.
Коль вместо кресла зад воспримет
                унитаз.

Под «Оды радости» экстаз,
Не заметил, как день прошёл.
Котов, всегда голодных, накормил. 
Настал, под звуки оды, вечер.
Пора глаза закапывать ещё!

Я спать пошёл, под струнных, вой,
Как будто воет, озверевший ветер!
Значит, у меня, настрой плохой?
И, даже, Бетховена экстаз,
Уж не исправит этот, проклятый, вечер.

А для спасения души,
Почитаю-ка, я, Пушкина стихи!
Чёрт! Как назло, забили барабаны!
Не режиссёры на ТВ,
А сущие болваны!

Кот спать улёгся у моих ног.
Супруге, завтра, отошлю мук
                творчества итог!
Заснуть бы поскорей! …
Бездарно день прошёл!
Как всегда, пока работы нет.

Инвестора, по-прежнему, не нашёл! …
Сквозь сон опять звонок!
Кому понадобился я, ещё?
От них, звонков растрипроклятых,
Лишь был бы прок!

Чёрт! …  Опять на кухне телефон!
Ох! Пошёл куда б, подальше он!
От злости стынет кровь! Всех убить готов!
Звонки мне эти …Из Китая что-ли, Иванов?
Засыпаю … смыкаю веки …   01.02.2019

                ***

Когда я чем-то увлечён,
Тогда с прекрасным, гениальным,
Наяву или в душе,
По телевизору или в концертном зале,
Должен пообщаться.

Общенье с гением прекрасно.
Ты ощущаешь, как оно
В тебя проникло, и
Чувствуешь, что можешь,
С гением слиться воедино.

И, также петь,
Или на скрипке выпустить
На волю, виртуозно трель,
Или вести мелодию
На фортепьяно.

Безумно Пушкина стихи люблю.
Они источник вдохновенья.
За ним хоть в ад сойду,
Без страха и сомненья.
Проснулся ночью. И не могу уснуть.

Грудь стесняет наважденье.
Рука автоматически ведёт перо,
И на бумаге, иль в компьютере, оно
Рождает, что тебе дано:
Поэму иль стихотворенье.

Потом, расставишь знаки препинанья.
Поправишь рифму.
Вслух, иль про себя, прочтёшь.
Отдашь в печать, иль уничтожишь,
Если есть сомненье.

                ***
Слышу где-то звенит колокольчик.
И в душе наступает пора,
Когда и чувства, и мысли
Заплетаются в косу тугую, слегка.

Нет! Это химера какая-то,
Колокольчик ведь красная медь,
Иль, в ушах шум и звон начинается,
От усталости, крови давленья,
Иль мыслей дурацких,
Иль их нестерпимую, злобную, смесь.
Отступает она, коли музыку слушаешь.
Об неё можно душу согреть.

Удивительна муза Чайковского.
Коль отнять половину её гениальности –
Глазунова балет посмотреть.
Если ж всю гениальность в сторону,
Будет лира Мясковского,
Ни смотреть,  ни слушать, ни петь!

Стон Некрасова в вопле том, слышится.
А про ген, с Вами, судачили ранее.
Как понять его, где подсмотреть?
Коли нет его, нету и гения!
Гениальность ведь, свыше нам, дадена,
Управляет же ей, иногда, к сожалению,
Мефистофель, Сатана, тож, сиречь!         
                06.02.2019
               

             ***

Прости меня, читатель, мой музыкальный,
Что я в коллекцию стихов, 
Немного, тоже, музыкальных, бессовестно
Привлёк, Вам уж, известные стихи.

Но, ведь получилось, как-то, кстати,
И в рифму, музыкальную почти.
Поэтому беру пардон назад. И обещаю,
Чего-нибудь создать. Или в коллекцию добавить.

Коль не побрезгуешь прочтеньем этих.
И не оборжёшь, мои беспечные, стихи.
Поэтому прости. И, лучше, музыку послушай.
Она всегда понятней, чем надоевшие стишки.


Стихи ж текут. Как из ведра,
Когда шевелится в мозгах.
Музыка хорошо их возбуждает,
Направляет на мысли правильные.
Воодушевляет, коль,
Вдохновенье снизойдёт.

Стал стар. У телевизора вздремнёшь.
Смотрю, спортивное обычно,
Но, чаще в музыке грущу,
Коль, по программе «mezzo».
Иной раз попадаешь
На музыкальные шедевры.

Сегодня, ближе к полудню,
Давали качественную запись
«Дон Паскуале» Доницетти.
В исполнении великолепных певцов,
В театре «Ла Меле», что в Брюсселе.
(Когда-то, там бывал, любовался зданием).

А Музыкой, исполнителями очарован.
Душа воспряла вдохновеньем.
Настроенье поднялось.
И, вот, сижу уж за компьютером,
Стихи о том строчу. Вздыхаю.
Посетить бы, тот театр, хорошо б,
Дай бог, такое бы, опять пришлось.
Что в жизни, только, не бывает! Но! Хоть,
Съездить бы в Петербург аль Суздаль.
Жаль, только, совсем стар стал,
Даже концерты, редко, посещаю.
Лето всё, на даче! Зимой в Москве скучаю.
Куда уж там Брюссель!
Ветшаю!

          ***

Да! Я музыке не чужд!
А, чувства, всё же, к ней,
Выразил стихами. Поскольку,
В музыке, бездарен, и, лишь, как слушатель,
Под музыку, вишь, только, иногда, стихи пишу!