Вместо венка

   Б. Пастернаку

Когда умирают борцы и пророки,
нам свет оставляют на долгие сроки.
Их вид переменится, а духу не вытечь…
А вот куда денется Борис Леонидович?

Здоровью в убыток, себе не к добру —
жалельщик убитых и руганным друг.
По смыслу ребенок, по сути актер,
он чтил погребённых. А судьи-то кто?..

Куда ни поеду, куда ни пойду, —
большому поэту везде как в аду.
Положим, не я ли, не вы ль заодно,
что он гениален, узнали давно,

что, молод и весел, еще не простыв,
как Бог, куролесил в стихах непростых,
что тех ли находок, того ли добра
достало б на годы, лишь брать бы да брать.

Ни капли не выдохлись и не таятся
ни сердце, ни синтаксис, ни интонация.
Тяжелые торбы таскают ослы.
А надо быть добрым, а лучше бы — злым.

Не добр и не зол ты, упрямый Тристан,
не встретил Изольды и зорю проспал.
Тут, как ни усердствуй и как ни жалей,
не вместишь то сердце ни в чей мавзолей.

Бросаться спасать бы, да кто тебе он-то?
Добро бы писатель, а то — член Литфонда…
Политик убогий, большой говорун,
пришёлся эпохе не ко двору.

Умом не богаты и сердцем черны,
«так вот чепуха-то» — решили чины.
Для крика, для вопля лоснящейся рожи
и премия Нобеля — повод хороший.

По голову полон неспетых поэм,
он так и не понял, за что и зачем.
Тонки его руки — не раб, не солдат —
солёные струйки сбегают со лба.

На окнах шторы, а жизнь нелегка.
Ждать чуда? Да что вы! Откуда и как?
Словесная удаль — не козырь для псов…
Он взял и умер. Вот и всё.
<1960>