Муза Васи Булочкина

Вторая смена заканчивалась.  Вася Булочкин хотел домой, есть и спать.
 – Стоишь с поникшими рогами,
А мне домой идти ногами, – продекламировал Вася и пнул колесо. Рядом припарковался  Юлькин троллейбус.
– Вась, тебя подвезти? – Юлька, зараза, не упустила возможности похвастать наличием новенькой кредитной «тойоты».
– Неа, зайду пивка куплю. Устал чегой-то. Я же с завтрева в отпуске.
Юлька завистливо вздохнула и пошла снимать токоприёмники.
– Вась, а ты куда в отпуск намылился? В Сочах зависнешь или к родакам махнёшь? – на круглой Юлькиной мордашке нарисовался неподдельный интерес.
– Дома буду. Отосплюсь. Ну, бывай! – буркнул Вася, и ещё раз пнув колесо,   потопал к проходной.
Вася, конечно же, соврал. Пробираясь между рядами засыпающих троллейбусов, он строил на грядущий отпуск наполеоновские планы. Точнее, пушкинские. Или блоково-есенинские, это уж как повезёт. Дело в том, что Вася был поэтом. Самым настоящим. Каждую смену, открывая двери троллейбуса и протягивая терминал оплаты, он мечтал, что вот сейчас, вот-вот прямо сейчас на подножку вспорхнёт она. Муза.  Она улыбнётся и, «дыша духами и туманами», приложит свою визу к терминалу. И коснётся Васиной руки. Что будет дальше, Вася ещё не придумал, но был твёрдо уверен, что это будет нечто колоссальное, эпохальное и блистательное. И Вася напишет поэму… И станет знаменит, так знаменит, что в парк будут водить экскурсии, а в проходной устроят его именной музей.  И Юлька, конечно же, перестанет хвастаться своей «тойотой» и оценит Васю, и после смены будет парковать подле Васи не только свой троллейбус, но и свою восхитительную попку.  Вася представил Юлькину попку на своём диване и сглотнул слюну. Опять захотелось пива и закусить.  Вася ускорил шаг. К отпуску он подготовился основательно: морозилка была полна чебуреками, а в кладовке ждали, когда им свернут крышки, сотня гусей жатецких.
– Буду пить и писать,  вот сейчас и начну, – пробубнил Вася, закидывая в микроволновку три чебурека и открывая первую бутылку.  – Эх, где ты, моя муза!
В окошко тут же кто-то тихо постучал. Вася Булочкин отставил початого гуся и с опаской – восьмой этаж же, ёптить – подошёл к окну. На отливе балансировала округлая фигура росточком этак полметра с кепкой.
– Ты кто?  – поёживаясь, спросил Вася.
– А у тебя что, телевизора в детстве не было? – вопросом на вопрос ответил заоконный и протиснулся в зазор поставленной на проветривание рамы.
– Неужто не узнал? Вот!
Метр с кепкой повернулся спиной.
– Карлсон! – ахнул Вася.
– О, чебуречечки! – пухлая ручка дёрнула дверь микроволновки. – А плюшек нет?  А варенья?
– Н-нет… А ты это… зачем сюда? – ошалело пробормотал Вася, глядя во все глаза,  как Карлсон запихивает в рот сразу два чебурека.
– Я мужа.
– Кто?
– Я тфая мужа! – прошамкал Карлсон, работая челюстями.
– Какая мужа! Я те чё, голубой что ли! Ща как дам! – замахнулся вконец охреневший  Булочкин.
Карлсон ловко увернулся, судорожно сглотнул непрожёванное и заорал в ответ:
– Муза я! Муза! Ты сам меня звал!
– М-муза? – Вася схватился за гуся и сделал большой глоток. В голове немного прояснилось. – Муза она… это… этакая…
Вася закатил глаза и изобразил руками нечто, напоминающее контуры гитары.
– Этаких всех разобрали. Вас знаешь сколько? Миллионы! А муз… – Карлсон мотнул головой, запихнул в рот третий чебурек и принялся загибать пальцы. Раз, два, четыре… Дефицит, короче. Вот я и это… подменяю.   
Вася недоверчиво хмыкнул, а Карлсон выудил из кармана заляпанную жиром бумажку.
– Вот, смотри, сертификат. Я курсы прошёл, теперь всё знаю. А-на-пист, дах-тиль, ямб, борей…
– Хорей, – на автомате поправил Булочкин. – Борей – это ветер.
– Точно, ветер, – ничуть не смутился Карлсон. – Встречались, когда я амуром работал.
– Кем? Амуром? –  Вася уже ничему не удивлялся, но все же решил, что ослышался. – А почему ушёл?
– Выгнали, – задумчиво протянул Карлсон и довольно прищурился. – Я накосячил. Наливай, расскажу.
Вася послушно откупорил очередного гуся и растопырил уши. Карлсон поставил на разморозку порцию чебуреков.
Прошло полчаса. Карлсон летал по комнате, матерился по-древнегречески и новофранцузски, мигала от страха люстра, Вася выл и давился от смеха.
…Я ему говорю, же не манж па сис жур, подержи лук, я до таверны слетаю… Он лук взял и мужика увидел, которому  пять золотых должен… Ну и…
… Ему и так, и этак, а он всё равно плачет, депрессия у него. Дак этот малахольный у меня лук вырвал и ссуицидничать пытался… Мазила, в правую руку попал…
… Под кустик-то прилёг, а мимо охота ехала. На диких коз собрались. Ну, пока я спал, лук и попятили…
Вот меня и выпнули, из амуров-то. Ещё и за утерю оружия вычли… И крылья отобрали, пришлось моторчик присобачить.
… А потом я в музы подался. Как интернет появился, на Парнасе кадровый кризис начался – поэтов развелось… А чо, пиши, чай за бумагу не платить... Вот я в музы и пристроился, на плюшки сшибать…
…Прилетаю я к ней, а она нос воротит: где, грит, Пегас, я, грит, Пегаса заказывала.  Мол, плюшки жрать да на диване лежать – у меня, грит, муж такой был. Мне теперь принц не нужен, а от лошади сплошная польза – клубника на навозе ух как растёт! И как начала жалобы на Парнас строчить… Меня премии лишили и сказали, что это в последний раз…
Карлсон перестал кружить и сел за стол, грустно сложив на коленях ладошки.
– Ну ты ж меня не выгонишь, а? – Я  хорошей музой буду, вот, словарь рифм уже до буквы «б» выучил…
Вася открыл ещё пару бутылок и, пряча взгляд, спросил:
– А тебе что, и вправду некуда больше?
– Некуда… Звали в дроны – наркоту через границу таскать,  я отказался. Я ж не отмороженный…
Пиво ещё лилось рекой, а Карлсон уже засобирался улетать. Вновь затарахтел движок, маленькая Васина квартира наполнилась сизым дымом.
– У тебя что, движок бензиновый?
 –Ага, одноцилиндровый, на 22 лошади.
– Я ребятам кивну, у нас в парке мастера знаешь какие!  На электричество тебя переведём.
Карлсон просиял.
– Не гонишь?
– Не гоню. Слушай, поэты из нас, как я понял, хреновые. Давай в прозу подадимся? Роман напишем. Фэнтези. У тебя воспоминаний на сто томов хватит.
– Спасибо, друг! – Карлсон аж прослезился. – А я тебе… Я тебя… У меня дружки среди амуров остались, я лук попрошу на часок. В Юльку твою стрельну.
– Ну уж нет, – твердо ответил Булочкин. – Юльку я тебе не доверю. Сам стрелять буду. Лады?
– Лады, – весело ответил Карлсон и полез в морозилку за чебуреками.