Вечер в Венеции

Я видел счастливую пару у памятника Петру,
мне не было весело, я хотел их предупредить,
что за углом ждёт разлад, тяжело дышащий, в поту,
кашляющий так сильно, что уже невозможно любить
друг друга.

Часики шли,
не зная следа, "пока" и вообще привета.
Время – это серебряные монеты, положенные на весы.
У меня последний жетон в метро; – у меня осталась одна монета.
Мерзкий старьевщик в лавке гладит меня по бедру,
он оценил товар, – заложил у него машинку.
Стихи ничего не стоят – они весят целую пустоту,
хоть пляши калинку... –
человеческий взгляд недвижим без франка; –
человеческий образ же стоит больше.
Старьевщик хмурится. Его лавка
в безымянной роще
литературы – сливается вместе с молочной пеной.
Я же все ещё проклят достоевской баней.
А вроде был в парке, вроде общался с Леной,
или же все же общался с Аней.
А может, те мне привиделись с голодухи.
В парках часто встречается голодари,
мои священные галлюны.
Аристотель заплакал. Ты мертв. Остались одни пирдухи
и триста рублей в кармане.

И тут, как в сказке, зажигаются фонари.
Ежусь при свете, трещу по кромке.
"Кто возьмёт за пятак золотое руно?"
Вечер в Венеции. А я кор(н)чусь на лавке от ломки.
И лоно поэзии превращается
в посредственное
говно.