Тебя ждать было мучительно и долго

Тебя ждать было мучительно и долго, но не ждать тебя было сложней. Из детской резвости так рано на треножник был твой прыжок, который, как сажень, меж нами лёг межой. Кому-то нужен ты был не здесь, но мне ты был нужней. Ты весь стал звук - паучьих нотных станов, глашатай станций, росстаней. Вело - бог весть куда, бог весть, что с нами стало. Ос-тавлены... Оставлен ты. Оставлен... И я оставлена ничейной нотой соль. С тех пор прошло сто лет и одна осень. Мы виделись: разворошенным раем бродяжил взгляд... И адом прядал - ты - тот, который, кстати, меня бросил; который, кстати, обещал быть рядом. Ты стал, как время, равнозвучный безразличью, - каким сподобило нас обманом промотать? И пусть твой голос смерти поэтичней. Он - бездна, а голос бездны, как известно, - немота. Твоих стихов - звон-колокол ущелья - как и тебя, я не смогла понять. Та глубь, в которую смотрел, теперь в тебе - разросшийся пустырь. И на устах его - ты помнишь, как там было? Конечно, помнишь! Да. Загробная печать. Увы... Всё так же трогательно слушать моей душе, что ты остыл... А парадокс в том, что хуже слов твоих - лишь ты, себя души лишивший; тот, что, как вкладыш, свою душу мне - внушил. Потом ушёл затишьем одиссеи, в пределах испарился, как алкан, и - искал ту боль, что, видимо, алкали сказать расселины, скрип стареньких сеней. То как трава переродится в сене, тени весны увязнут в тьме осенней. Об север бьются оползни комет. Я слышу, как змеится ветер лаем, и знаю - ты передаёшь привет. Но я одна здесь, посреди Алтая. Здесь, посреди Алтая, тебя нет. Да, мы то, что каждый однажды выбрал. Улыбнись мне, утомлённый маяк. Будь ты проклят, любовь моя, и, конечно, будь счастлив, мой милый.